Испанка - дю Террайль Понсон - Страница 14

«Если в доне Хозе есть мужество его предков, если он не боится романтических приключений, он придет завтра в половине двенадцатого вечером на угол бульвара и улицы Годо де Моруа. Там к нему подойдет мужчина и скажет по-испански: идите за мной. Дон Хозе последует за ним и исполнит все, что тот скажет».

Дон Хозе нашел это приключение интересным и решил отправиться на свидание.

На следующий день дон Хозе ушел немного раньше от Фатимы, зашел домой переодеться и ровно в половине двенадцатого стоял на углу улицы Годо де Моруа. Спустя десять минут подле него остановился фиакр, и он услышал оттуда мужской голос:

— Идите за мной.

Дон Хозе приблизился к фиакру.

— Садитесь, — сказал незнакомец.

Дон Хозе сел. Незнакомец тотчас же завязал ему глаза, говоря:

— Вы не должны знать, куда приедете.

Фиакр тронулся и лишь после часовой быстрой езды остановился.

Незнакомец провел дона Хозе через сад, затем ониподнялись по лестнице и прошли несколько комнат.

— Снимите повязку, — сказал провожатый, уходя. Дон Хозе снял платок и был чрезвычайно изумлен, увидя себя в хорошенькой гостиной.

Портьера соседней комнаты отдернулась и взору дона Хозе представилась Банко, одетая в коротенькую красную юбочку, черный бархатный корсаж с вышивками и польскую шапочку.

При виде ее дон Хозе был убежден, что находится в присутствии знатной дамы, и поклонился чуть не до земли.

Она грациозным жестом пригласила дона Хозе сесть.

— Чтобы объяснить вам мое странное поведение, — проговорила она робко, — вы должны узнать, кто я.

— Я вас слушаю, — отвечал дон Хозе.

— Ах, пане, — сказала она с грустью, — в нашей стороне мы, знатные девушки, никогда не выходим замуж по влечению сердца. Я дочь польского князя и вышла замуж за знатного иностранца. Мне семнадцать лет, а мужу моему шестьдесят три. Это человек грубого, деспотического характера, делающий надо мною неслыханные насилия в припадках безумной ревности. Вот уже год, как я живу в Париже, и все это время он не выпускает меня из дому.

— Почему же вы не стараетесь избавиться от подобного тиранства?

— Напротив того, стараюсь, и поэтому-то вы и находитесь здесь.

Дон Хозе улыбнулся.

— Шесть лет тому назад, — продолжала мнимая полька, — цыганка предсказала мне, что я буду очень несчастна, что человек, явившийся с севера, будет деспотически обращаться со мной, но что потом он увезет меня к западу и что здесь я встречу человека верхом, который бросит на меня любопытный взгляд, — этот человек будет моим освободителем. Если этот человек полюбит вас, прибавила цыганка, не зная вашего имени и места, где вы живете, — в книге судеб написано, что тиран ваш умрет.

— Странное пророчество, — прошептал дон Хозе.

— Недавно я поехала кататься с моим ненавистным мужем; в Елисейских полях я встретила всадника, он бросил на меня любопытный взгляд, которым меня сильно поразил. Всадник этот — вы, дон Хозе.

— Ого! — подумал испанец. — Уж не намеревается ли она заставить меня убить ее мужа.

Затем он сказал:

— Если цыганка сказала правду, если любовь моя убьет вашего мучителя — надейтесь, потому что я люблю вас.

Она не старалась освободить своих рук, которые он держал. В это время стенные часы пробили час.

— Боже мой, — сказала она, — уезжайте скорей, — сейчас приедет мой тиран.

— Когда же мы увидимся?

— Завтра ждите опять в улице Годо де Моруа. Человек с длинною бородой опять завязал ему глаза, провел его по лестнице, через сад к фиакру и лишь на углу улицы Годо де Моруа снял с него повязку. Дон Хозе пошел домой пешком.

В продолжение всей недели дон Хозе каждый вечер навещал Банко и уже разлюбил Фатиму. Каждый вечер отправлялся он к мнимой польке тем же самым способом, как и в первый раз.

Однажды вечером дон Хозе, выходя из дому, не заметил, что за ним следят, а между тем замаскированный Рокамболь следовал за ним до улицы Годо де Моруа, заметил таинственного незнакомца, а также номер фиакра и надпись на нем: «Брион, содержатель экипажей, в улице Басс-Рампар».

— Теперь я знаю довольно, — говорил про себя Рокамболь, — знаю, что дон Хозе каждый вечер навещает свою любовницу в улице Роше и что, возвратясь от нее, отправляется в улицу Годо де Моруа. Сверх того, я знаю, что фиакр, который его там дожидается, принадлежит Бриону.

На следующий день в одиннадцать часов маркиз де Шамери заехал к содержателю экипажей Бриону и, сказав, что ему нужен месячный экипаж, начал рассматривать все фиакры и, узнав наконец примеченный накануне номер, сказал:

— Ну, вот хоть этот.

— К сожалению, он занят уже, — отвечал содержатель.

— Кем?

— Одним господином за тысячу франков в месяц, который ездит в нем только три часа в сутки, и то поздно вечером.

— Куда же это?

— Кучер не говорит; ему обещано пятьсот франков, с тем — чтобы он молчал.

— Оригинально, — пробормотал Рокамболь и . уехал, не условясь об экипаже.

Через час после его отъезда к содержателю карет явился человек с рыжими волосами, красным лицом и багровым носом — наниматься в конюхи.

Содержатель экипажей принял его на испытание.

Джон (так назвался мнимый конюх) разговорился между прочим с кучером, который ездил с таинственным незнакомцем, и дал ему тысячу франков с тем, чтобы он позволил заменить себя на один лишь вечер.

Кучер согласился, объяснив Рокамболю, что каждый вечер в одиннадцать часов он отправлялся в Кастильонскую улицу, где мужчина с длинною бородою садился в фиакр, потом он ехал в улицу Годо де Моруа, где и останавливался. Господин, ждавший на тротуаре, садился в него, и длиннобородый господин завязывал ему глаза. Потом фиакр выезжал из Парижа через улицу Клиши и останавливался у дачи, налево от железной дороги. Там длиннобородый мужчина высаживал господина с завязанными глазами, брал его за руку и уводил в сад. Спустя час он снова приводил господина с завязанными глазами, возвращался с ним в Париж и высаживал его на прежнем тротуаре.

Для мнимого Джона этого было достаточно.

На следующий день в одиннадцать часов вечера фиакр, по обыкновению, выехал из улицы Басс-Рампар, но на козлах его на этот раз сидел переодетый Рокамболь.

В Кастильонской улице он посадил длиннобородого мужчину, затем в улице Годо де Моруа — дона Хозе, наконец поехал в Аньер, где узнал описанную ему красивую дачку, у которой он и остановился.

После того, как дон Хозе был выведен из фиакра с завязанными глазами, Джон привязал лошадь к садовой решетке, а сам влез в фиакр и притаился в уголке.

Спустя несколько минут длиннобородый мужчина воротился и тоже влез в фиакр, не заметив в темноте сидящего там человека, который тотчас же схватил его за горло и, наставив кинжал, прошептал:

— Молчи, или ты умрешь!

Тут только длиннобородый мужчина заметил, что кучер был не вчерашний.

— Что вам от меня нужно? — в ужасе прошептал он.

— Выбирай — или остаться в фиакре с кинжалом в груди, или говори правду, за что получишь сто луидоров.

— Если ваша милость обещает мне, я все скажу.

И управитель девицы Банко подробно рассказал о ночных посещениях дона Хозе.

— Но какую цель имеет твоя госпожа? — спросил Рокамболь.

— Она хочет, чтобы дон Хозе со временем ввел ее в большой свет, к испанскому генералу С, у которого ее родители служат привратниками. Барышне во что бы то ни стало хочется унизить их.

— Хорошо, — сказал Рокамболь, — теперь я нанимаю тебя, оставляя в то же время в услужении у Банко. Каждое утро ты будешь относить на почту письмо с адресом Р. К., до востребования, где ты будешь меня уведомлять обо всем, что происходит у Банко. По субботам ты в свою очередь будешь получать письма со вложением пятисот франков.

— Согласен.

Спустя немного времени Джон отвез дона Хозе и его провожатого обратно в Париж.

Однажды утром Банко приехала из своей виллы в Париж, в свою роскошную квартиру в Кастильонской улице. Она намеревалась уже ехать обратно, когда в прихожей раздался звонок.