Он меня погубит - Лейк Оливия - Страница 5

Мы стояли на старом кладбище «Ватлер». Даже ветер замер в кронах тонких миндальных деревьев, словно грустил по ушедшим, не смел беспокоить прах мертвых.

– Она не страдала, – шепнул отец, положив на могильную плиту любимые матерью дикие орхидеи. – Тихо ушла во сне. Не смогла смириться со смертью детей.

Я стиснул челюсти, сжал кулаки. Как же так! Как, блядь, это могло произойти?! Мама. Цветущая красивая женщина, веселая и нежная… Я посмотрел на наши с Греем надгробия. Еще одна жизнь, еще одна душа на счету семьи Берроуз. Я погладил костяшками пальцев фотографию с буйным темными кудрями и большими серыми глазами.

Селеста Мария Нортман, мама, светлая память, мы будем скорбеть о тебе вечно.

– Я клянусь, мама… – дальше я продолжил про себя. Я отомщу за нашу семью. Я растопчу, уничтожу виновных. Отниму деньги, власть, лишу близких. Пока не останется ничего, только пустая оболочка. Бешеный пес, которого нужно пристрелить, но и тогда я не сжалюсь, не смилуюсь. Гордон Берроуз займет мое место. Я хочу, чтобы он полностью прочувствовал падение с вершины и закончил жалкое существование забытым и никчемным. Ничто и никто не остановит меня. – Я клянусь, мама…

Мне кусок в горло не лез, а вот от предложенного виски не отказался. Отец со стуком поставил на стол большую бутылку – мы устроились напротив друг друга, молча пригубив терпкий напиток. Отдавали дань памяти.

О гибели Грея я рассказал по дороге домой, потом тихо поделился последними годами своего существования. То была не жизнь, а выживание.

– Я убью его! – отец с яростью стиснул бокал.

– Это слишком просто. Я приготовил ему особое блюдо, – в упор посмотрел на отца. – Мы лишим его всего. Деньги и власть – самое большое сокровище Гордона Берроуза.

Отец согласно кивнул, задумчиво поглаживая тонкий ободок стакана.

– Нужно объявить о твоем возвращении.

– Чудесном, – тонко улыбнулся я и предложил: – Я готов стать еще одним Робинзоном Крузо.

Папа оценил идею, скупым подрагиванием губ.

– Берроуз продолжает хранить деньги у нас?

Рот отца скривился, став горькой складкой. Я понимал, что он сейчас чувствует: принимать соболезнования и утешения от убийцы… Три души пропали по вине Гордона Берроуза. Я хоть и жив, но моя давно отправилась в преисподнюю. И я приду за долгом, спрошу строго, с процентами. Даже дьявол будет милостивей.

– Он был на ваших похоронах и на маминых… – сдавленно произнес отец.

Ублюдок! Мерзкий выродок! Порвать бы его голыми руками, сейчас, немедленно! Я мысленно приказал успокоиться, смиряя гнев. Рано. Пока еще рано. Достойная месть не терпит суеты.

– Прежде чем я воскресну, нужно обнулить счета Берроузов.

– Все? – уточнил отец.

Я усмехнулся. Папа все еще был совестливым, был человеком, а я больше нет. Мы отберем все, даже то, что ублюдок Гордон записывал на свою милую дочурку. Дочь… Мелена Берроуз. Я попытался воскресить в памяти юную тоненькую блондинку. Она мелькнула размытым, нечетким пятном. Ничего, я узнаю ее, изучу, заберу.

Собственность Гордона Берроуза – неприкосновенна!

Вспомнились слова палача моего брата. Да, для Гордона даже семья была объектом купли-продажи, а ее члены марионетками, живыми куклами. Я лишу его игрушки. Здесь, на Каймановых островах, наша семья наделена практически безграничной властью. Здесь никто не найдет крошку Мелену. Ее отец будет знать, где она, кем стала – шлюхой в моей постели, причем добровольной, – и ничего не сможет сделать. Став мэром Палм-Бич, он наверняка трясется над имиджем и репутацией – о, я ославлю его! Не будет ни карьеры, ни денег, ни семьи даже в его извращенном понимании.

– Я лично сделаю проводки. Спрячу деньги так, что никто не найдет, – я хищно улыбнулся. – Их нет и никогда не было.

За следующий месяц мы состряпали слезливую историю о выживании после крушения самолета. Давно у мировых СМИ не было такого шикарного и оптимистичного материала. Информацию растиражировали далеко за пределами Кайманов – весь мир писал обо мне. Кто бы знал, что моя минута славы будет вот такой! Мою мрачность списали на акклиматизацию и социализацию и окрестили загадочностью, завалив приглашениями на ток-шоу. Что же, популярность сейчас только на руку. Скоро информация дойдет и до ублюдка Гордона. Вот так сюрприз будет! А пропажа миллионов с его офшоров станет приятным дополнением и далеко не последним в длинном списке «казней египетских», приготовленных для семьи Берроуз.

В работу я окунулся с особым рвением: заново тренировал мозг, заставлял думать, анализировать. Это отвлекало от тяжелых мыслей, помогало концентрироваться на первостепенных задачах. Мне нужна холодная голова и трезвый рассудок, чтобы осуществить задуманное.

– Ваш кофе, мистер Нортман, – промурлыкала симпатичная стюардесса. Я взглянул на нее поверх экрана ноутбука: знойная брюнетка, со стоячими сиськами и пухлым влажным ртом. Перелет над Атлантикой в самом разгаре, почему бы не расслабиться, тем более девица уже битый час жопой возле меня крутит. – Что я еще могу для вас сделать?

Я отложил ноутбук и спросил с обманчивой мягкостью:

– А что вы готовы для меня сделать, – взгляд на бейдж, – Бритни?

Она облизнула губы, явно смущаясь – не ожидала, что ее заигрывания найдут отклик. Точнее, найдут так быстро, прямо сейчас. Сейчас или никогда, детка.

– Расстегни блузку, – тихо скомандовал. Бритни быстро обернулась, осматриваясь, но это ни к чему: на борту только я, два пилота и она. Наманикюренные пальчики пробежались по пуговицам, освобождая пышную грудь в белом кружеве.

– Подними юбку.

Она повиновалась беспрекословно, даже не краснея. Трусики в тон. Прозрачные, сексуально демонстрирующие аккуратно выбритый лобок. Член ожил, остро потершись о белье. Я погладил нежные складочки через тонкое кружево, безошибочно находя кнопку зажигания. Стюардесса закусила губу и тихо застонала – в нос ударил запах возбуждения. Сдвинул трусики и размазал вдоль промежности обильную смазку, ныряя пальцем в дырочку и возвращаясь к пульсирующему клитору.

– Нравится?

– Очень, – выдохнула она.

Я хмыкнул и расстегнул ремень, освобождая налитый стальной силой член. За полтора месяца свободы я наверстал упущенные возможности. Поначалу казалось, что ствол никогда не упадет, но пресыщение всегда приходит, даже если перед тобой изысканные яства.

Я поднялся и усадил милашку Бритни в кресло. Потерся членом о влажные губы и сжал грудь. Соски крупные, темные – никогда не любил такие, но на разок сойдет.

– Давай, крошка, поработай ртом, – сказал мягко, а вставил до конца, не давая вздохнуть. Пять лет воздержания не поменяли моих принципов – шлюх можно долбить только в рот. Стюардесса оказалась первоклассной соской. Принимала в самое горло, не забывая массировать яички. Я намотал на кулак волосы, врезаясь в нее, задавая ритм, приближая развязку: порочные пошлые шлепки подстегивали, будоража, задавая остроты. Бритни пыталась отодвинуться, ослабить хватку на волосах. Дышала судорожно и хлюпала носом, но я лишь взвинчивал темп, работая ее головой, как игрушкой. Я кончил в рот, в самое горло, не оставляя шансов. Увы, время сантиментов, ухаживаний и куртуазности выветрилось за долгие годы изоляции. Остались только грубость и жесткость, по-другому я больше не мог. Или ты имеешь или тебя. Третьего не дано. Но я готов заплатить за неудобство.

– Держи, – достал двести долларов и бросил на столик. Поправил одежду, взял ноутбук и пересел на противоположный борт. – Принеси другой кофе, этот остыл.

Я больше не глядел в ее сторону. Мне нужно сосредоточиться на другой женщине. В Палм-Бич меня ждет Мелена Берроуз, правда, она об этом еще не знает.

Мелена. Пять лет спустя

– Достаточно скромно? – я повернулась к Дороти Твигс, нашей экономке, единственному человеку в этом доме, который относится ко мне с теплотой. Ей не нравилась эта работа, но она привыкла ко мне и не хотела бросать одну. Да, такое бывает: чужой человек, не связанный с тобой кровными узами, любит больше родного отца и мужа.