Заклятые супруги. Леди Смерть - Эльденберт Марина - Страница 3

Замечательно.

– Вряд ли оно мне понадобится.

– Берите.

Пузырек перекочевал в мою ладонь: внутри клубилась темно-бирюзовая жидкость, напоминающая магические чернила, которыми наносят узоры боевых и защитных татуировок армалов. Но если говорят, что это универсальное противоядие… Я хмыкнула и убрала его в карман халата.

– Далее.

Еще один пузырек, на сей раз с уже знакомыми мне оранжевыми капсулами.

– Сводит на нет алкоголь, дурманящие зелья, курительные травы…

– Знаю, – сказала я, – нейтрализатор универсальный.

Несостоявшийся натурщик кивнул.

– Совершенно верно. А это устройство для мгновенной передачи информации.

В его руке возникла пирамидка с застывшим внутри домиком, напоминающая что-то среднее между сувениром из горного хрусталя и лацианского стекла. Ивар провел пальцами вдоль граней, и ее окутала оранжевая дымка. Донышко мягко опустилось вниз, зависло в воздухе. Оттуда выплыла тоненькая металлическая пластина.

– Шифрует голосовую информацию в магические символы и передает в настроенный приемник. На любые расстояния. Сделано под вас, никто другой им воспользоваться не сможет. Это – для прослушивания.

Он вручил мне серьги-капельки.

– Хм… и как оно работает?

– Очень просто. Подносите пластину к губам и говорите то, что хотите передать. Для связи, когда я буду недоступен. Пробуйте.

Я подхватила пластинку, приятно холодящую пальцы, поднесла ко рту, чувствуя себя при этом на редкость глупо. Ну да ладно, все равно моего позора не увидит никто, кроме Ивара, а перед ним я сегодня уже ползала на коленях.

– Лорд Фрай – бессердечная скотина, – заявила я. Не то чтобы громко, но и не слишком тихо.

– Сейчас ночь, – напомнил Ивар. Он старался быть серьезным, но уголок его губ неумолимо пополз вверх. Обхватив себя руками, мой новый знакомый постукивал пальцами по предплечьям, а я невинно улыбнулась. Вставила пластинку внутрь пирамиды, донышко которой с мягким мерцанием захлопнулось. Не прошло и минуты, как верхушка ее засияла.

– Ответ пришел.

Я провела подушечками по граням, пластинка выскочила мне в ладонь. Надела серьги и услышала привычно-отстраненный голос Альберта: «Я тоже безмерно ценю вас, леди Тереза».

– Разобрались? Отлично. – Ивар извлек из портфеля белоснежный веер. – Использовать только в самом крайнем случае.

Прежде чем Кошмар успел опомниться, его уже подхватили и прицепили к обязательному для перевозки ошейнику медальон-подвеску. Вряд ли вырывающегося и возмущенного таким обращением кота можно считать крайним случаем, но поскольку это делала не я, оставалось только наблюдать.

– Смотрите и запоминайте.

Ивар раскрыл веер и медленно, чтобы можно было отследить, начертил на поверхности воздушный узор активации. Первое время ничего не происходило, а потом на кружеве узора загорелась схема поезда и маленькая красная точка, которая дергалась в разные стороны – Кошмар бросался на дверь, требуя выпустить его на волю. Рядом мерцала синяя.

– Следящая магия. Красная – объект, синяя – вы, – веер вложили мне в руку. – Радиус действия невелик, максимум в пределах замка, района или большого парка.

Он распахнул дверь, и Кошмар пулей вылетел в коридор. «Объект» удалялся, и я стремительно поднялась. Вряд ли у меня сегодня получится выспаться, но, если есть возможность провести время со знакомым лорда Фрая или подальше от него, я предпочту второе. Несколько лишних часов в простом и привычном мире, где правда и ложь разбросаны по разным полюсам, а не сплетаются в неразличимую иссушенную временем паутину. Где я понятия не имела, чем может оказаться веер или сувенир на каминной полке.

– Увидимся в Ольвиже! – донеслось мне в спину, но я не обернулась.

Вряд ли у него найдется то, что мне действительно нужно.

Противоядие к чувству, которое по-прежнему жгло меня изнутри.

2

На улицах уже зажглись фонари, переливающийся огоньками окон и подсвеченных башенок «Ле Лантье» возвышался над соседними зданиями.

– Графиня, – портье почтительно склонил голову и распахнул передо мной двери. Я кивнула и прошла в холл. Величественный, оформленный в золоте и пастели, залитый светом. Многоярусная подвесная люстра, каждое звено которой выполнено из хрусталя. Центральная лестница не уступала той, что была в холле Мортенхэйма, неподалеку от массивной мраморной стойки застыли носильщики, пестрели наряды дам и фраки кавалеров. Представительный господин что-то объяснял спутнице в мехах и шелках, но та капризно дула губы и воротила нос. Стараясь не улыбаться, я быстро прошла мимо. Для меня это все еще было непривычно: в Энгерии женщины тише воды ниже травы.

Но в Энгерии все по-другому.

В Лигенбурге в это время погода стремительно портится, в Ольвиже за несколько дней даже не хмурилось ни разу. Небо оставалось безоблачным и пронзительно-синим – уже не таким высоким, как летом, но от этого не менее ярким. Листья желтели, но понемногу, неспешно. Бодрящая прохлада, заставляющая по утрам сильнее кутаться в одеяло, к полудню превращалась почти что в мягкое тепло, оглаживающее узкие улочки и широкие ладони площадей, многочисленные фонтаны, мосты и арки. А сколько здесь было красок!

Никогда раньше я не видела такого буйства цвета и столько самых разнообразных нарядов. В Энгерии так одеваются только на балы и праздники, но в вэлейской столице праздник был каждый день. Простые горожанки или знатные дамы – никакой разницы. Откровенные фасоны, яркие расцветки и никаких опущенных глаз. Я наблюдала за жизнью из окна номера или сидя на прогретой солнцем набережной Лане – чистой и светлой, больше пока никуда добраться не получилось. Да и не хотелось, если честно: с каждым днем, проведенным в Ольвиже, мне все больше становилось не по себе. Иногда накатывало нелепое чувство – все, что сейчас происходит, не со мной. Я живу взаймы, и когда жизнь попросит вернуть долг, отдавать его будет просто нечем.

А потом я вспоминала, зачем я здесь.

И не знала, чего страшусь больше: дня, когда Анри придет, или того, что он не придет никогда.

– Графиня, добрый вечер.

– Добрый вечер, месье Жуан.

Консьерж улыбался, даже когда улыбаться было некому. Седовласый, в строгом форменном костюме. Неизменно учтивый как с гостями, так и со своими подчиненными. За массивной стойкой из светлого дерева он выглядел невысоким, но от этого не менее представительным. Странно, сколько всего я начала замечать. Потихоньку, когда никто не видит, потирающего ушибленный локоть джентльмена. Горничную, поправляющую стопку свежих газет на журнальном столике и цветы в напольных вазах. Худого носильщика, незаметно сутулящегося, потому что вчера пришлось таскать тяжести.

– Будьте так любезны, пусть ужин доставят в номер.

– Хорошо, мадам Феро.

Можно было спуститься в ресторан, но сегодня мне отчаянно хотелось одиночества. А еще доносящегося с улицы цокота копыт, шума колес, возбужденных веселых голосов – в Ольвиже жизнь кипела до глубокой ночи. И отражения фонарей в темно-синей ленте Лане: ее отлично видно с балкона моего номера. Да, придется накинуть на плечи шаль, ближе к вечеру немного похолодало. Но это небольшая цена за возможность остаться наедине с собой. Скоро у меня и ее не будет.

Номер располагался на верхнем этаже – великолепные апартаменты, в которых даже с детства привыкшей к роскоши мне нашлось чему удивиться. Например, огромной ванной, больше напоминающей небольшой бассейн. Дожидаясь ужина, можно будет устроиться там. Подложить под голову валик, добавить ароматических масел и забыть обо всем. Я поднималась по лестнице и представляла, как избавляюсь от платья, корсета и идиотских нижних юбок. Шла по коридору, мысленно зажигая свечи и курительницу. Стучала, погружаясь в теплую воду под невесомым покрывалом пены. Когда дверь номера распахнулась, вид у меня был задумчивый и мечтательный.

Наверное.

Первые пять секунд.

Потому что открыть должна была Мэри, а не Анри.