Заклятые супруги. Золотая мгла - Эльденберт Марина - Страница 18

Любовник? О ком он…

Меня тряхнуло, переворачивая все, что я затолкала на дно души: надежду, когда Альберт входил в наш дом – на случайный взгляд, на лишние несколько минут рядом. Низкий голос, взгляд, сбивающий дыхание, когда он склонялся, чтобы взять мою руку и поцеловать пальцы. Его улыбку – тонкую, постоянно ускользающую. Разговор в бальной зале Уитморов. Бешено бьющуюся на шее жилку, когда я выдохнула признание вместе со своим сердцем.

И приговор: «Откровенность за откровенность, Тереза. Я женат».

Зола перегоревшей боли заполонила грудь, мешая дышать.

Этот… своими грязными лапами… своей мерзостью, пошлой, низкой, постыдной примитивной… Убью!

Меня подбросило, как ураган подхватывает бревна и крошит их в щепки, я с силой оттолкнула Анри. Холод расползался по кабинету, заполняя собой каждый уголок. Краски померкли, я позволила силе свободно течь сквозь меня, собираясь холодом на кончиках пальцев. Если бы можно было уничтожить магический договор – я бы с удовольствием это сделала, прямо у него на глазах! Но сейчас просто подхватила попавшиеся под руку листы и швырнула в это самоуверенное лицо, с наслаждением отмечая как они рассыпаются пеплом в мертвом сгустившемся воздухе.

Анри перехватил тлеющую крошку раньше, чем я успела сделать вдох, медленно разжал кулак, позволяя бумажному праху ссыпаться вниз, а потом опустил руку. На грани все воспринимается иначе, изнанка жизни накладывает отпечаток на облик живого и неживого. Вот и сейчас передо мной стоял невероятно бледный мужчина с залитыми сединой волосами. В тишине смерти сердца бьются отчаянно громко, точно набат. Только что я смотрела в бесцветные глаза, надеясь увидеть, как изумление сменяет страх – и вот уже меня резко швырнуло назад, в жизнь. По кабинету разливалось золотистое сияние, от которого… становилось темнее, точно оно поглощало свет, выпивало каждую его частицу изо всего, к чему прикасалась. Оно растекалось по мебели, портьерам, корешкам книг: ослепительно-яркое и в то же время превращающее кабинет в глухой склеп. Не менее смертоносное, чем моя тьма.

Нет! Не может быть!

Армалы называли обладающих такой силой хэандаме́ – «поглотители». Если правильно помню, последнее упоминание о них встречалось задолго до начала Новой эпохи. Любой, даже самый могущественный маг, не способен противостоять этой дряни: она разрушает все чары и плетения. Судя по летописям, крайне болезненная мерзость, вытягивающая силу. Способная навсегда лишить магии.

Анри приблизился вплотную, и тонкая золотая дымка последовала за ним. Она затопила кабинет целиком, оставив нетронутым лишь кружок пола, на котором стояла я.

– Не смей мне угрожать, – голос его оставался спокойным, но вибрирующая в воздухе сила и опасность, исходящая от нее, иглами впивалась в кожу.

– Откуда вы вылезли? Таких больше не существует!

– Серьезно? – Анри приподнял брови – очевидно, на большее проявление чувств он не способен. – И это говорит та, что обратила в тлен стопку бумаги?

Последнее было сказано насмешливо, я же сцепила зубы. Я обещала Винсенту не показывать силу, но этот мерзавец перешел все границы!

– Напомни, когда почил с миром последний некромаг?

– Семь столетий назад, – процедила я.

– Все верно, – Анри протянул руку, и золотистый флер потянулся за его пальцами ко мне, застыл в нескольких дюймах от лица. – Для современного общества мы с тобой такие же уродцы, как заспиртованные бедняги, что хранятся в анатомическом музее Эльмина Ланже. Женщина-некромаг… Покажи свою силу любому другому – и от тебя будут шарахаться. Даже так называемые сильные некроманты, способные вытянуть умершего на пару часов.

Круг стремительно сужался. Подавив желание отдернуть подол от смертоносного золота, я метнула на мужа убийственный взгляд.

– Извинись, Тереза.

Я словно услышала голос отца, режущий, болезненно-громкий: «Просите прощения, Тереза. Возможно тогда я смягчу ваше наказание».

Девчонка, что все еще жила во мне, съежилась, но что-то толкнуло мои плечи ввысь, какая-то невидимая пружина. Я никогда не склонюсь, никогда и ни перед кем!

– Ненавижу вас! – прошипела я и стремительно шагнула вперед.

Но вместо жалящей боли почему-то почувствовала, как меня вмиг оторвали от пола и подхватили на руки. Сердце, ухнувшее вниз, забилось с удвоенной силой. Анри пинком распахнул дверь, потащил меня к лестнице. Я неосознанно вцепилась в его руку, вдыхая ставший уже привычным запах луговых трав и шоколадной горчинки, до боли кусала губы. Мои пальцы противно тряслись. Да что там, во мне тряслось абсолютно все. То ли мглой захлестнуло, то ли просто дошло, что я могла натворить.

Со дня как во мне проснулась магия – дикая, необузданная, непростительно могущественная для женщины, я ни минуты не чувствовала себя обычной. Обычной – то есть просто женщиной, как матушка, Луиза или остальные. Их силу оставили медленно угасать, они так ни разу и не почувствовали ее по-настоящему. Ну ладно, Луиза почувствовала ненадолго, но это скорее исключение. Лишиться магии – все равно что разом выпустить всю кровь под затихающие судорожные рывки сердца.

– Некоторым голова нужно исключительно чтобы есть, – в спальне Анри усадил меня на кровать и встряхнул так, что голова мотнулась, как у куклы, – смотри на меня! Живо.

– Вы сами все это устроили! – Меня продолжало колотить, но теперь уже от злобы. Он же наклонился ко мне, вглядываясь в глаза: пристально, точно собирался отыскать там ответы на все вопросы мира, потом отступил и сложил руки на груди.

– Ну и что прикажешь с тобой делать?

– Делайте, что собирались, – голос дребезжал как расшатавшееся стекло в прогнившей раме.

Я закрываю глаза и стараюсь дышать спокойнее, но покрывало трещит под моими пальцами. Мне нечего ему противопоставить, я даже не смогу защищаться: после стольких лет могущества впервые чувствую себя никчемной и жалкой. Надеюсь, все закончится быстро и будет не слишком противно. За окнами кипит жизнь – доносятся крики возницы, голоса, цокот копыт. Кто-то заливисто смеется, оглушительно верещит чей-то пес, но здесь, в комнате, тишина. Удушающе-вязкая, тяжелая.

Треск двери, ударившейся о косяк. Какое-то время я просто сижу, потом открываю глаза и вижу расползающуюся по стене тоненькую трещину. Руки продолжают дрожать, меня словно ломает изнутри: корежит, знобит, вытряхивает сгустки страха и напряжения. Я обхватываю себя руками и валюсь на кровать, свернуться клубочком не позволяет кринолин, и от этого накатывает острое ощущение уязвимости. В голове одна-единственная глупая мысль: если так пойдет дальше, нам придется переехать в Мортенхэйм, потому что этот дом развалится задолго до свадьбы Луизы и Винсента.

11

Все балы похожи один на другой, ничего интересного. Одни и те же лица, одни и те же приторные любезности, одни и те же разговоры. Даже порядок танцев один и тот же. Особняк лорда и леди Висмор больше, чем у Уитморов, а вот сад совсем крохотный, всего четыре дорожки. Правда, на улицу сегодня не выберешься – там проливной дождь, гости растекаются по дому, кто куда. С позволения хозяйки я облюбовала библиотеку: у них она небольшая, но несколько столов отделены друг от друга непрозрачными ширмами-закутками. Очень удобно, если хочешь остаться незамеченной.

Со вчерашнего дня у меня только и мыслей, что о магии хэандаме. Или правильнее будет сказать – антимагии? Анри вел себя так, будто ничего не случилось, я же невольно возвращалась к нашему разговору. Не сильно он удивился жене-некромагу, как если бы заранее знал обо мне все – отец и его родители наверняка обсуждали перспективы семейного союза. Будь я в Мортенхэйме, перекопала бы уже всю библиотеку, сейчас же оставалось сидеть и строить догадки, что интересного Уильям де Мортен надеялся вывести во внуках.

К счастью, сегодняшнее утро обошлось без сюрпризов: судя по тому, что вторая подушка оказалась не примята, Анри спал в другой комнате. Когда мне заявили, что мы приглашены к Висморам, я сразу предупредила, что танцевать не намерена. Если ему угодно тащить меня в свет, придется искать себе другие развлечения: рядом с ним мне с каждой минутой становилось все более неуютно. Во-первых, я не привыкла чувствовать себя слабее кого бы то ни было. А во-вторых, не привыкла чего-то не знать – например, о хэандаме я помнила только то, что они были. Когда-то давно.