Это война, братишка (СИ) - Корр Кристина - Страница 1

Это война, братишка

1-4.

Это война, братишка

Глава первая

Камила

«Ничто не предвещало беды», – любимая фраза миллионов. В моём случае всё кричало об обратном. Беда повисла в воздухе, отравляя его своим зловонием. Извиняющийся взгляд матери, немного виноватые, но полные суровой решительности глаза отчима, взволнованный лабрадор Тимон, который жалобно поскуливал в коридоре, и даже рыбки в аквариуме плавали по другой траектории. Гнетущая тишина позвякивала, пока я переступала порог родного дома.

– Что за консилиум? – спросила у предков, бросая скейт на пол: подпихнула его ногой под полку, сверху поставила сумку и принялась расшнуровывать кеды. Кухня в доме располагалась сразу напротив входа, так что мне хорошо было видно напряжённых пожилых людей приятной наружности.

– Мы подумали… – начала было мать, заставив меня замереть. Не люблю эти шаблонные фразы, но в данном случае – это подсказка. Ничего хорошего ждать не следует.

Отчим остановил её жестом.

– Пусть разденется сначала и поест, – Олег вымученно улыбнулся и полез за тарелкой под суп. Мама достала хлеб и салат. Я следила внимательно и настороженно. Сложно приходится людям, которые за четыре года изучили друг друга до мельчайших деталей. Я могу описать звук, с которым отчим выдыхает воздух, и даже рассчитать скорость, он, в свою очередь, знает мою отличительную черту: наблюдательность.

– Давайте вы уже обрадуете меня, я сердито съем суп из вежливости, потом уйду, громко хлопнув дверью, подуюсь и сделаю, как вы хотите. В общем, стандартная схема. И чем скорее, тем лучше. Я сегодня хочу ещё в парк с Кириллом сходить, там новый гриндбокс построили и одну разгонку, надо опробовать.

Мама недоуменно захлопала голубыми глазами и посмотрела на отчима.

– А что ты на меня смотришь? – усмехнулся он и налил борща. – Смотри голову не сверни, скейтбордистка, – а это уже мне. – И руки помой.

– Есть, мой генерал, – шуточно отдала честь и включила воду.

Отчим – отличный мужик, бывший военный, ныне крутой бизнесмен. Простой, свойский, заботливый и в меру строгий. Впрочем, я редко доставляю хлопоты своим предкам. Они, правда, молча возмущаются по поводу моего увлечения скейтом и ненавидят мои волосы, выкрашенные в нежно-розовый цвет. Но я компенсирую эти «недостатки» золотой медалью, международным дипломом английского языка и тем, что поступила в Колумбийский университет в Нью-Йорке, который занимает шесть кварталов на Манхэттене. «Она хотела бы жить на Манхэттене…» – да, это про меня, хоть мне и даром не нужна Дэми Мур, ни её секреты.

– Ну что, вы подумали? – спросила, зачерпнув ложкой наваристого борща. Борщ в нашей семье готовит исключительно Олег и никому это хлопотное дело не доверяет. Вообще, я иногда даже маме завидую, по-доброму. Отчим не пьёт, не курит, спортом занимается, спокойный и, главное, адекватный мужик. С ним вообще никаких проблем. Был один существенный недостаток, но недостаток съехал от нас три года назад, чему я несказанно рада.

– Мы подумали, – взял слово отчим и подсунул мне свежий, почищенный огурчик, – что неплохо будет, если первый год ты поживешь не в кампусе, как хотела, а с Максимом на съёмной квартире.

Ложка чуть не выпала из ослабевших пальцев. Кажется, дёрнулся глаз. Что?! Что, мать вашу, происходит? Почему?

Но вместо того, чтобы кричать, прокручиваю в голове тысячи возможных вариантов и понимаю, что выхода нет. Я могу попробовать вразумить предков, но ни в коем случае не давить и не шантажировать. В этом доме с такими методами делать нечего. Отчим быстро меня в армию пристроит, глазом не моргнув. Там меня научат уважать старших и родину любить.

– Это вы здорово придумали, – угрюмо выдыхаю и проглатываю суп.

Олег внимательно смотрит и усмехается.

– Иногда мне кажется, что ты моя дочь. Знаешь, я подростком точно такой же был. А вот Макс в мать пошел, от меня ему только внешность досталась.

Это точно…

– Мы разговаривали с Максимом, он согласился присмотреть за тобой, - осторожно произнесла мама и взяла меня за руку. Она у меня психолог, но очень толковый психолог. Дома она обычная женщина, которая не берётся анализировать близких, умело лавируя между нами и ненавязчиво помогая. Ни разу она не пыталась втянуть нас в психологическую беседу.

– Конечно, он согласился, – хмыкнула, продолжая есть вкусный борщ. – Теперь он сможет беспрепятственно водить девчонок, пить пиво и тренькать на своём баяне, чего не позволишь себе в кампусе.

– Гитаре, – улыбаясь, поправил отчим и протянул мне бумажное полотенце.

– Спасибо, – поблагодарила, промокнув губы. – Да хоть на губной гармошке. Не понимаю, зачем такие меры? Его музыкальная школа чуть ли не через дорогу от моего универа, он и так бы за мной приглядывал, а я спокойно жила бы в кампусе, и никто не пил бы мою кровь, – выдохнула и принялась мыть тарелку, с силой вдавливая губку. А воображение рисовало наглые зелёные глаза, светлую мелированную челку и едкую ухмылку на розовых губах.

– Ты так дырку протрешь, – усмехнулся отчим и забрал у меня тарелку.

– Мила, тебе всего семнадцать. Мы волнуемся, – мягко и заботливо произнесла мама. Два слова, и моя оборона пала смертью отважных папуасов. Бли-и-ин!

Я могу быть какой угодно странной, с непонятными увлечениями, весёлым интровертом – если такие вообще существуют, я же есть. Но я никогда не была неблагодарной. Я знаю, как много эти два человека сделали, чтобы я поехала учиться в Америку, и не могу заставить их волноваться. Отстой, короче.

– Три года прошло. Вы оба выросли, уверен, ваши отношения наладятся, - попытался успокоить отчим. Успокоение его слабая сторона.

– Какие отношения? – искренне хмыкнула я, смотря в такие же зелёные, только чуть светлее, глаза. Отчим рассмеялся и взлохматил мои волосы. – Наши «отношения», – я изобразила жирные кавычки, – длились полгода. И мы все прекрасно помним, чем они закончились.

Мама поднялась и убила во мне всё недовольство одним своим поцелуем в макушку.

– Всегда ты так, – буркнула и, махнув Олегу, пошла наверх, продолжая бубнить.

– Ты уверена, что тебе её не подкинули? – донеслось мне вслед. Улыбнулась и закрылась в своей комнате. Пнула гитару в углу, сразу спохватилась и погладила гриф. Любовь к музыке – это у нас семейное, только я решила связать свою жизнь с гуманитарными науками и поступила на Факультет свободных искусств, пока не определившись со специальностью, но это можно сделать к началу второго курса. Восемьдесят направлений – попробуй выбрать.

Достала телефон из заднего кармана шорт и набрала Дашу.

– Меня отправляют жить к Максу, – выпалила сразу, только расслышав знакомое «Да».

Минутная пауза. Слышу, как жужжит Дашкин процессор в голове, и даю подсказку:

– Макс Градов, мой сводный брат.

– Оу, – подруга протяжно выдыхает. – Он жив?

– Дура, – беззлобно ругаю.

– Прости. Просто столько лет прошло… он же даже ни разу не появился после отъезда.

– Три года, – напоминаю и грызу карандаш похлеще бобров со стажем, хоть плотину строй.

– Ну, отлично. Он вырос, наверняка пользуется бешеной популярностью у девчонок, играет на Бродвее и вообще всегда был лапочкой…

– Э-э-э! – притормозила размечтавшуюся подругу. От удивления даже села.

– Ты чё, мать! Это же говнюк Макс Градов. Он мне клок волос отрезал, полголовы зеленкой выкрасил, а ногти гуталином намазал, пока я спала.

Даша хрюкнула, но смех сдержала, вспоминая мою новую модную мальчишескую стрижку. Да, я её тоже помнила, как и весь ржущий класс.

– Нечего так крепко спать, – отмахнулась подруга. Моя челюсть упала на кровать.

– Он выкинул меня с балкона, и я шею себе сломала. Месяц в больнице и полгода в бандаже! – Меня даже тряхнуло. До сих пор страшно вспомнить.

– Странно, что не убил, – искренне удивилась эта подруга, черти откуси ей нос!