Самоубийство без всяких причин - дю Морье Дафна - Страница 5

– И с этого дня у нее ни разу не восстанавливалась память, мисс Марш?

– Никогда. Жизнь началась для нее в тот момент, когда отец передал ее мне в этом маленьком отеле в Лозанне. Кстати, новая жизнь началась и у меня самой. Я бы не смогла ее любить больше, если бы она на самом деле оказалась моей племянницей.

Блэк пробежал глазами свои записи и положил блокнот в карман.

– Итак, – сказал он, – кроме факта, что она была дочерью некоего мистера Генри Уорнера, вам ничего больше не известно.

– Совершенно верно.

– Она была просто маленькой девочкой примерно пяти лет от роду, потерявшей память?

– Пятнадцать, – поправила его мисс Марш.

– Что вы имеете в виду, говоря «пятнадцать»? – спросил Блэк.

– Я совсем забыла, – произнесла она поспешно. – В начале нашего разговора я ввела вас в заблуждение. Я всегда говорила Мэри и всем остальным, что удочерила свою племянницу, когда ей было пять лет. Так было значительно удобнее для меня, так же как и для Мэри. На самом же деле ей было пятнадцать. Теперь вы понимаете, почему у меня нет ее фотографий, когда она была ребенком.

– Да-да, – сказал Блэк, – все ясно. А теперь, мисс Марш, я должен поблагодарить вас за оказанную помощь. Я полагаю, что сэр Джон вряд ли поднимет вопрос о деньгах. Что же касается нашего разговора, по крайней мере в течение некоторого времени я буду держать в секрете рассказанную вами историю. А сейчас меня больше всего интересует, где леди Фаррен – Мэри Марш – проживала в течение первых пятнадцати лет своей жизни и что это была за жизнь. Возможно, это прольет свет на причину самоубийства.

Мисс Марш позвонила своей компаньонке, чтобы та проводила мистера Блэка. Она все еще не обрела присущего ей самообладания. Прежде чем он покинул гостиную, мисс Марш сказала:

– Во всей этой истории есть одна вещь, которая всегда озадачивала меня. Я чувствую, что ее отец, Генри Уорнер, не до конца был правдив. Все это время Мэри ни разу не проявила хотя бы малейшего признака боязни поездов. Кроме того, все мои многочисленные попытки выяснить через друзей, знакомых и просто посторонних людей сведения о каком-то ужасном железнодорожном крушении, имевшем место в Англии или где-либо еще за несколько месяцев до того, как Мэри пришла ко мне, не дали никаких положительных результатов.

Блэк вернулся в Лондон, но не стал беспокоить сэра Джона, считая, что прежде должен получить более детальную информацию обо всем этом деле. Он думал, что нет никакой необходимости раскрывать правду в отношении мисс Марш и ее удочерения. Это бы еще больше расстроило сэра Джона; с другой стороны, было крайне маловероятным, что этот факт стал каким-то образом известным его жене и вынудил ее покончить с собой.

Более интригующей вероятностью представлялась та, в соответствии с которой миссис Фаррен пережила шок. И этот шок, усиленный совпадением по времени с каким-то особым внутренним ее состоянием, сорвал вуаль, которая прикрывала ее память все эти девятнадцать лет.

Задачей Блэка теперь стало вскрыть природу этого шока. Первым делом, которым он занялся, оказавшись в Лондоне, было посещение отделения банка, где Генри Уорнер держал счет. Он повстречался с менеджером и объяснил ему свою проблему.

Оказалось, что Генри Уорнер на самом деле выехал в Канаду, там вторично женился и через некоторое время умер. Его вдова закрыла счет. Менеджер не располагал сведениями в отношении адреса, по которому проживала его вдова в Канаде.

Первая жена Уорнера умерла много лет назад. Да, менеджер знал о существовании дочери от первого брака. Она была удочерена некоей мисс Марш, живущей в Швейцарии. Чеки направлялись на ее имя, но после вторичного брака Уорнера выплата ей содержания прекратилась. Единственной полезной информацией, которую сообщил Блэку банковский работник и которая могла оказать помощь в расследовании, был старый британский адрес Генри Уорнера. И еще одна информация, которую он наверняка утаил от мисс Марш, касалась его профессии – он был церковнослужитель и в момент, когда заключалось соглашение с мисс Марш, занимал пост викария в церкви Всех Святых, приход Лонг Коммон, графство Хэмпшир.

Блэк направился в Хэмпшир с приятным чувством ожидания. Ему всегда доставляла удовольствие стадия расследования, когда мало-помалу начинали распутываться мелкие узелки и выводили на ключ к разгадке всего дела. Это напоминало ему детство, в частности, игры в прятки. Его всегда влекло к чему-то неожиданному, и этот интерес привел в конечном счете к тому, что он стал частным детективом и никогда не жалел об этом выборе.

Хотя Блэк еще не пришел ни к каким выводам в этом деле, трудно было бы отрицать, что преподобный Генри Уорнер является главным злодеем разыгравшейся драмы. Внезапная передача умственно больной дочери совершенно незнакомому человеку, тем более живущему за границей, и последующий разрыв всяких связей с ней и отъезд в Канаду, представлялись чрезвычайным бессердечием для любого человека, а тем более священника.

Чутьем Блэк улавливал наличие в прошлом крупного скандала, и, если оставшееся после него облако все еще витает над Лонг Коммон после прошедших девятнадцати лет, будет, наверное, не очень-то трудно разнюхать, что же это был за скандал.

Блэк остановился в местной гостинице, назвав себя исследователем старых церквей в Хэмпшире. Используя этот же предлог, он написал очень вежливую записку теперешнему священнику, спрашивая, может ли он навестить его.

Его просьба была удовлетворена, и викарий, молодой человек и, кроме того, энтузиаст архитектуры, показал ему каждый уголок, каждую мелочь в церкви – от архитектурного оформления входного портала вплоть до колокольной башни, причем продемонстрировал великолепное знание деталей этого строения пятнадцатого века.

Блэк очень внимательно слушал, всячески стараясь замаскировать недостаток своих знаний, а в какой-то момент перевел разговор на тему, касающуюся предшественников нынешнего викария по приходу.

К сожалению, молодой служитель церкви прибыл в Лонг Коммон только шесть лет назад и знает очень мало об Уорнере, так как не он непосредственно за ним наследовал этот пост. Тем не менее он сообщил, что тот действительно прослужил здесь более двенадцати лет, а его жена похоронена на церковном кладбище.

Блэк посмотрел ее могилу; на камне была надпись: «Эмилия-Мэри, беззаветно любящая жена Генри Уорнера, которая оставила сей мир, чтобы покоиться в объятиях Иисуса». Он также обратил внимание на дату. Ее дочери Мэри должно было быть в то время около десяти лет.

Да, сообщил ему викарий, он слышал, что Уорнер покинул свой пост и жительство в сильной спешке и уехал, как ему кажется, в Канаду. Некоторые старые жители деревни должны помнить его. Возможно, что больше всего знает о нем его собственный садовник, который проработал в этой должности более тридцати лет. Насколько знает викарий, Уорнер не был ни историком, ни коллекционером и практически ничего не сделал в исследовательской работе по церкви и религии. Если мистер Блэк пожелает посетить его дом, он может показать много интересных книг по истории Лонг Коммон.

Мистер Блэк извинился. Он уже получил то, что мог, от теперешнего викария и полагал, что вечер, проведенный в баре гостиницы, где он остановился, окажется более плодовитым на информацию.

И его надежды оправдались – он получил предостаточно сведений о преподобном Генри Уорнере. Его уважали в приходе, но никогда по-настоящему не любили из-за резкого характера и нетерпимости. Он не был человеком, к которому шли прихожане в трудную для них минуту; он больше осуждал людей, чем старался утешить их. Он ни разу не переступил порог бара гостиницы, никогда не входил в дружеские отношения с простыми людьми.

Было известно, что у него имелись побочные доходы и он не зависел от прихожан. Уорнер любил, когда его приглашали в некоторые богатые дома в близлежащей округе, так как высоко ценил социальную значимость, но, однако, и в этой среде он не получил популярности.