Мы никогда друг друга не любили (СИ) - Веммер Анна - Страница 55

Хотя Островскому пока не стоит об этом знать. Он хочет детей, и, если это лишь совпадение, только расстроится.

— Там позвонил мой приятель из питомника. У них есть щенок. Берем?

Я едва не падаю в воду от радости. Как же я ждала!

Виктор смеется над моей в прямом смысле щенячьей радостью. Пока он ест чудом добытого холодного кальмара, которого мне принесли на ужин, а я успокаиваю желудок йогуртом, на запах съестного прибегают два крошечных котенка. Получив от Виктора по кусочку, они радостно укладываются рядом друг с дружкой, греясь и сыто жмурясь. Здесь вообще много котов, но эти — самые милые.

— Смотри, котенок — котята. Давай заберем?

— Ты же сказал, собаку!

— И собаку.

— А если я беременна? Куда мы поселим еще и ребенка?

— Странно, конечно, что ребенок у тебя в самом конце списка, после всех животных. Но мы купим квартиру побольше.

— Мне нравится наша. Там классный бассейн. И столько воспоминаний. Представляешь, кто-нибудь ее купит? Будет спать на нашем диване, плавать в нашем бассейне…

— Ага, вставит стекло в нашей двери, — фыркает Островский. — А мы не будем ее продавать. Будем оставлять детей, котов и собак с няней, а сами прятаться в нашей квартире. И делать новых детей. Скажи, классный план?

Я смеюсь, но на самом деле план и правда классный. И мне даже хочется, чтобы я оказалась беременна.

Мне все еще страшно, что я стану для своих детей таким же ужасным родителем, как были мои. Но Виктор совершенно спокоен, и это тоже про доверие — верить тому, кто верит в тебя.

— Как мама? — спрашиваю я.

Вряд ли я когда-нибудь проникнусь дочерней любовью настолько, чтобы с ней увидеться. Да и она ограничивается поздравительными открытками пару раз в год. Но я рада, что нет ухудшений.

— Нормально. Увлеклась скрапбукингом, очень страдает, что ей разрешают пользоваться ножницами только под присмотром. Тратит кучу денег на всякую хрень типа цветов.

— Я передам Илье для нее сухоцветы из салона, когда вернусь.

— Она будет в восторге. Кстати, я нашел Валентина. Не стал его добивать из большой любви к тебе, котенок. Но шуганул. Не буду врать, мне очень понравилось. Мне же нельзя ему напинать, да?

— Оставь. Не хочу о нем думать.

— Тогда думай о заре. Смотри, какой рассвет. Сейчас твое время, Аврора.

День неторопливо просыпается, небо розовеет у горизонта. А я засыпаю в объятиях бывшего мужа. Однажды мы уже встречали рассвет.

Но тогда мы друг друга еще не любили.

— Вы что, издеваетесь надо мной?!

Я удивленно хлопаю глазами, глядя на сотрудницу ЗАГСа, куда мы с Витей пришли подавать заявление.

— М-м-м… нет. Мы не издеваемся, — терпеливо говорит он. — Мы пришли просить нас расписать без ожидания, потому что моя невеста беременна. Юристы сказали, это веское основание.

— Да вы же летом приходили подавать заявление на развод!

Вот это память! Сколько же через нее пар проходит, и что, все такие скучные, раз она запомнила нас?

— Да, у нас был кризис, — говорит Островский. — Но мы его преодолели, заделали вот мелкого и хотим пожениться.

Странно. Он говорит правильные слова, которые должны успокоить женщину, а она лишь багровеет.

— Вы заявление на развод подавали?! — слегка истерично спрашивает она.

Мы дружно киваем.

— А за штампом пришли?! Свидетельство забирали?

Переглянувшись, мы с Витей качаем головами.

— Так что вы от меня хотите?! Развод может состояться, если хоть кто-то пришел за свидетельством! Хоть один! Вы что, за полгода не заметили, что еще женаты?! Этого вам юристы подсказать не могли?!

Она устало машет рукой.

— Все, Островские, идите уже, надоели. То разводимся, то сходимся! Как неваляшки. Это вам игры, что ли? Семья это! Семья! Святое! А вы… хоть бы через "госуслуги" тогда заявления подавали, а то у нас по ним план стоит… идите, я сказала!

Я чувствую себя полной дурой, когда стою на ступеньках ЗАГСа и гуглю этот чертов семейный кодекс.

Я замужем.

Все еще замужем за Островским.

Никакого развода не состоялось, мы попросту о нем забыли.

— И что делать? У нас заказана регистрация, банкет, уже платье отвезли! Торт! Лимонный!

— Можем сходить все-таки развестись, а потом пожениться снова.

Нас разбирает нервный смех от мысли о реакции женщины в ЗАГСе.

— А если серьезно, то давай просто никому не скажем. Паспорт же никто не просит. Скажем, что расписались сегодня, прилетим в отель и отгуляем свадьбу. Какая разница, свадьба или годовщина? Всем плевать, а у нас в первый раз не было праздника.

— Но… не знаю, это как-то неправильно. Надевать свадебное платье, будучи шесть лет как замужем.

— Очень даже правильно, — довольно усмехается муж, — особенно его снимать. Ну же, котенок, гостям необязательно знать, когда мы поженились. Отменим регистрацию, если тебя так смущает вранье.

— А кольца?

Виктор пожимает плечами и достает из кармана коробочку.

— Аврора Леонидовна, спрашивать, согласны ли вы выйти за меня не стану, потому что кто ж вас спрашивает. Согласны ли вы здесь, на ступеньках ЗАГСа, где прошли лучшие минуты нашего развода, принять обручальное кольцо как символ того, что мы два дебила и даже развестись не можем по-человечески? Согласны ли вы признать, что это судьба, и нам суждено до конца жизни состоять в браке, потому что даже если мы вдруг решим разойтись, то непременно один паспорт потеряем, а второй сломаем, и снова не сможем друг без друга жить?

— Согласна, — вздыхаю я.

Он надевает мне на палец аккуратное колечко с гранатом, подаренное мне на первое настоящее Рождество в Праге. Кончиками пальцев невесомо проводит по моей щеке.

— Помнишь, когда мы пытались развестись, ты сказала, что не все семьи счастливы? Наша в это число не войдет.

— Верю, — улыбаюсь я.

Не все семьи счастливы, но мы поняли, что подходим друг другу.