Мы никогда друг друга не любили (СИ) - Веммер Анна - Страница 46

Лицо Нади светлеет.

— Это она, да? Она? Моя дочь? Аврора… да, я помню… Ты ее нашел! Ты нашел нашу дочь…

Я физически чувствую, как Аврора вздрагивает и отшатывается. Рукой я хватаю воздух, не успевая поймать ее.

— Дай мне посмотреть на тебя, дай… сколько же лет я ждала возможности тебя увидеть! Почему ты не сказал, что нашел нашу дочь, Вить?

— Дочь…

— Аврора! — Я пытаюсь говорить максимально четко и холодно, потому что она выглядит так, словно вот-вот отключится. — Послушай меня. Это неправда. Я делал тест, мы с тобой не родственники.

— Ты делал тест?

На секунду я закрываю глаза. Как же сложно все объяснить!

Она вырывается и обхватывает себя руками, словно на парковке вдруг становится холодно.

— Когда ты делал тест?

— Давно. Я проверил трижды. Ты не моя дочь.

— КОГДА?!

— После той ночи.

Она поехала к врачу, чтобы избавиться от ребенка, если вдруг он чудом случился, а я поехал успокаивать совесть. Тогда, перед дверьми лаборатории, я поклялся, что если тест покажет отрицательный результат, я никогда в жизни не посмотрю больше на Аврору. Забуду об ее существовании раз и навсегда, только бы не совершилось непоправимое. Как только нарушил обещание — свершилось.

— Значит, вы с мамой…

Она поворачивается к улыбающейся Наде. Улыбка застыла на ее лице, словно оно кукольное.

— Ты умерла! — говорит Аврора. — Умерла при родах!

— Я похожа на мертвую, милая? — фальшиво улыбается Надя. — Мне было непросто вернуться. Но что не сделаешь ради счастья? Я так долго мечтала, как увижу вас! Любимого мужчину и нашу дочурку. Теперь мы сможем наконец-то построить семью, о которой мечтали.

Она словно не слышит, как и Аврора. Не отрываясь они смотрят друг на друга.

— Мне надо много тебе рассказать. Вряд ли люди, которые тебя растили, рассказывали тебе о родителях. О том, как мы любили друг друга. Как мечтали уехать к морю. Нам пришлось расстаться, но я знала, что однажды мы сможем быть вместе. Ведь я носила под сердцем его ребенка.

— Бред! — отрезаю я. — Ты бредишь. Аврора — не моя дочь, и ты это знаешь. Либо ты сумасшедшая.

— Все влюбленные немного безумны. Скажи, Вить, ты скучал по мне? Вспоминал меня? Искал меня в лицах прохожих? Потому что я все это делала. Мне казалось, я вижу тебя везде. На улице. В банке. На работе. В больнице. На каждом шагу мне чудился ты, казалось, стоит протянуть руку — и я тебя коснусь. А ты? Ты вспоминал меня? Грезил о нашей встрече?

— О, да, — с трудом говорит Аврора. — Он вспоминал.

— Котенок…

— Моя мать?! — поворачивается она и бьет что есть силы меня по щеке. — Мать?! Так вот что тогда случилось?! Ты думал, я — это она?!

Она хватает ртом воздух и зажимает уши руками, будто не слышать всего этого — единственный способ не сойти с ума. Ее до боли жалко, потому что сейчас на моих глазах на тысячу осколков разбивается только что склеенное сердечко. Я всегда понимал, что если Аврора узнает правду, она никогда не простит. Не любовь к ее матери, не чужое прошлое, а наше с ней.

Даже не знаю, собирался ли ей когда-либо рассказывать. Она почти мне доверилась, но теперь, наверное, никогда не сможет больше произнести моего имени. Это читается в ее глазах. Она снова смотрит, как той ночью: с немым вопросом, за что с ней обошлись так жестоко. Раньше она считала, что это случайность, а теперь знает причину.

И я хочу снова собрать ее по кусочкам, девушку, в которую я влюблен, но не могу.

Я не умею склеивать разбитые сердца. Только разрушаю все, к чему прикоснусь.

— Отвечай мне! Тогда ты принял меня за нее?!

— Да. Один-единственный раз. Котенок, я…

— Не надо меня так называть!

— Аврора, у нас с Надей двадцать лет назад был роман. Потом она вышла замуж за твоего отца, и с тех пор мы не виделись. Я действительно принял тебя за нее, я был пьян…

— Надя… — Она нервно смеется, вспоминая случайно прочитанное сообщение. — Надя… моя мать жива, и ты знал все это время! Знал и делал вид, будто это всего лишь бывшая! Спал со мной, потому что я на нее похожа!

— Нет. Ты на нее не похожа.

— Так не похожа, что ты даже не смог отличить меня от нее? Что спустя двадцать лет так по ней страдал, что потащил ее дочь в постель силой! А потом делал тесты… а если бы они показали родство?! Что бы ты делал?!

Аврора вытирает глаза. Мне кажется, что Нади здесь не существует. Я смотрю только на ее дочь, но не знаю, как вытащить ее из этого пришибленного состояния. От веселой и чувственной девушки не осталось ни следа, мы будто вернулись к тому уикэнду у моря. Она снова избегает на меня смотреть. И снова боится.

— Мне надо на воздух… — говорит Аврора и несется к выходу.

Я собираюсь последовать за ней, я не хочу оставлять ее наедине с болью и страхами, но Надя с неожиданной решимостью преграждает мне дорогу.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Уйди с дороги, Надя, — мрачно говорю я. — Не вынуждай причинять тебе боль.

— А разве ты не сделал это? Витя-Витя… я не ждала, что ты будешь мне верен, но Аврора? Моя дочь? Как ты мог?

— Тот же вопрос к тебе. Ты ведь знаешь, что она не моя дочь. Что за мать скажет такое ребенку?

— А я ей мать? Я никогда не держала ее на руках, никогда не видела фотографий, никогда не слышала ее голос. Даже не знала, жива ли она. Все, что от меня требовалось — родить. Можно ли назвать ее моей дочерью? И почему я не могу бороться за то, что принадлежит мне лишь потому что когда-то ее родила?

Мне хочется двинуть ей в челюсть. Впервые в жизни я испытываю это ощущение по отношению к женщине. Но еще никто не вызывал во мне такой ярости. Я смотрю на Надю, но вместо чувств, которые к ней испытывал долгие годы, ощущаю только желание ее уничтожить. Потому что где-то там рыдает Аврора, забившись в самый дальний угол, и я вряд ли сумею ее догнать. Она может уйти навсегда, и я даже не смогу ее разыскать, потому что охотиться на девушку, все беды которой из-за меня, жестоко. А вот получится ли без нее прожить — хороший вопрос.

— Не говори мне о морали, Витя. Ты трахал мою дочь. Вряд ли потому что в этой серой моли есть что-то особенное, кроме схожести со мной.

— Она не похожа ни на тебя, ни на ту Надю, которую я когда-то любил. Сейчас ты — старая больная баба, озлобленная на весь мир. Уходи, я сказал!

Я срываюсь на крик, и Надя вздрагивает. Отступает на несколько шагов, но не сдается: глаза лихорадочно шарят по парковке, а руки мнут полы плаща. В ее движениях есть что-то странное, нервное, как будто она не до конца себя контролирует. И я почти уверен, что у нее не все в порядке с головой.

Как нельзя кстати звонит телефон. Я надеюсь, это Аврора, но номер незнакомый. Внутри зарождается нехорошее предчувствие, но ведь она ушла меньше пяти минут назад. С ней не успело бы ничего случиться. Или успело?

— Слушаю.

— Виктор Викторович? — Голос знакомый, но я не могу вспомнить, где его слышал.

Может, это что-то важное по работе, но мне плевать на нее. Плевать на все, я не хочу ни с кем говорить, я хочу найти Аврору и попытаться если не спасти то, что мы с ней построили, но хотя бы закрыть ее от обломков.

— Я. Что?

— Это Илья, помните? Вы меня уволили. Я присматривал за Шаталиной.

А, паренек, профукавший мобильник.

— И чего тебе? Две недели можешь не отрабатывать.

— Я хочу, чтобы вы передо мной извинились и взяли обратно на работу.

— Схуяль?

— Я не терял телефон. Шаталина его стащила. Специально, чтобы я не знал, что она порезалась. Я его нашел по геолокации.

— Ну, молодец, только какая мне разница, как ты его проебал? Сперли, в толчок уронил, да хоть нищим пожертвовал!

— Я проверил историю запросов, звонков и так далее. Она не просто его стащила и выкинула, она еще и пользовалась им. Я нашел ссылки на больницу, где Шаталина работала — по ее словам. Валентин давал мне задание выяснить побольше. Мне не дали информацию о сотрудниках, но в частном порядке я нашел, у кого можно спросить. И никто не подтвердил, что Надежда там работала, зато…