Поцелуй меня еще, незнакомец - дю Морье Дафна - Страница 2

Вообще скажу, что я не большой любитель духов. Чаще всего встречаются дешевые и мерзкие, но этот запах был совсем другой. В нем не было удушающей затхлости или резкости. Это было как аромат цветов, которые продают в больших цветочных магазинах Уэст-Энда, по три шиллинга за один цветочек. Те, у кого карманы набиты деньгами, покупают их для актрис и всяких прочих. И как чертовски хорош был этот запах в старой мрачной киношке, где не продохнуть от сигаретного дыма, что я сделался почти как сумасшедший.

Наконец я повернулся назад и увидел, откуда это. Духами пахло от девчонки, билетерши. Она стояла позади меня, облокотившись о барьер.

– Не вертитесь, – прошептала она. – Смотрите на экран, а то выйдет, что зря потратили деньги.

Тихонько так прошептала, никто, кроме меня, и не слышал. Я не мог удержаться от смеха. Вот дает! Теперь, когда я знал, откуда это так приятно пахнет, картина стала нравиться мне еще больше. Будто мы пришли в кино вместе, она сидит рядом и смотрит картину со мной.

А потом, когда все кончилось и зажегся свет, я увидел, что просидел до конца показа, и что уже почти десять часов. Публика начала расходиться. А девушка со своим фонариком обходила ряды и заглядывала под кресла, ища, не оставил ли кто перчатки или кошелек. Такое часто случается с людьми, потом приходят домой и вспоминают. На меня она обращала внимания не больше, чем на какой-нибудь клочок, который и подбирать не стоит.

Я все стоял у последнего ряда, в зале уже никого не осталось. Когда она подошла ко мне, то сказала:

– Подвиньтесь. Мешаете пройти, – и опять посветила своим фонариком. Но там ничего не было, кроме пустой пачки из-под сигарет, которую утром подберут уборщики. Потом она распрямилась и осмотрела меня с ног до головы. Сняв свою смешную кепчонку, которая так ей шла, она постояла, обмахиваясь ею, и спросила:

– Ночевать здесь собрался? – а потом, потихоньку насвистывая, пошла дальше и скрылась за занавеской.

Я будто помешался. Ни одна девушка в жизни еще так мне не нравилась. Я вышел за ней следом в вестибюль, но она, должно быть, скрылась за той дверью, что рядом с билетной кассой. Швейцар уже собирался запирать кинотеатр на ночь. Я вышел и стоял, поджидая ее на улице. Чувствовал я себя, как последний дурак. Вероятнее всего, она выйдет с другими девчонками, как обычно это у них бывает. Ведь там есть еще та, что продавала мне билет, и, наверное, другие билетерши на балконе, и служительница в туалете. И все выйдут, хихикая, вместе. А у меня не хватит смелости подойти к ней.

Однако через несколько минут девушка показалась из крутящихся дверей кинотеатра одна. Она была без шляпы, в плаще с поясом, руки засунуты в карманы. Направилась прямо по улице, не глядя по сторонам. Я шел за ней, дрожа, что она сейчас обернется и заметит меня. Но девушка продолжала быстро идти вперед, а ее подстриженные под пажа медные волосы в такт шагам подпрыгивали на плечах.

Потом она, поколебавшись, перешла улицу и встала у автобусной остановки. Там собралась очередь человек из пяти, поэтому она не видела, что я встал тоже. Когда автобус подошел, девушка вошла туда одной из первых, а я за ней, не имея ни малейшего представления, куда он идет, да и надо сказать, нимало этим не интересуясь. Она поднялась наверх и я следом. Села на заднее сиденье и, зевнув, закрыла глаза.

Я уселся рядом с ней, испуганный, как котенок. Дело в том, что раньше я никогда ничего такого не делал и боялся, что мне тут же дадут отлуп. Наверх взобрался кондуктор и стал собирать плату за проезд.

– Два по шесть пенсов, – сказал я ему, полагая, что вряд ли ей ехать до конца и что этой суммы хватит за нас обоих.

Он поднял брови – все эти парни думают, что шибко умные – и сказал:

– Когда водила будет переключать скорости, не набейте шишек. Он у нас только что на права сдал, – и, давясь от смеха, направился вниз, как пить дать радуясь тому, какой он мировой шутник.

Его голос разбудил девушку, и она посмотрела сонными глазами сначала на меня, а потом на билеты – по цвету она поняла, что билеты по шесть пенсов, и вдруг улыбнулась. Это была первая настоящая улыбка за вечер.

– Привет, незнакомец, – без всякого удивления произнесла она.

Чтобы немного прийти в себя, я вытащил сигареты, закурил и предложил ей, но она не взяла. Видя, что на втором этаже автобуса никого нет, кроме какого-то парня в форме военно-воздушных сил, по уши ушедшего в газету, я протянул руку, положил голову девушки к себе на плечо и обнял ее, чтобы ей было удобно и уютно. Я ждал, что она сейчас же вырвется и пошлет меня к черту. Но, коротко хмыкнув про себя, она устроилась, как если бы усаживалась в кресло, и сказала:

– Не каждый вечер у меня случается бесплатный проезд и бесплатная подушка. Разбуди меня у кладбища, когда спустимся с холма.

Я не понял, какой холм она имеет в виду и какое кладбище. Но уж я-то ее будить не собирался, будьте покойны. Я заплатил свои два шестипенсовика и черта с два, если не проеду на всю катушку.

И так сидели мы рядышком, трясясь в автобусе, так близко друг к другу и так удобно. И я подумал, что это куда приятнее, чем сидеть дома в кровати и читать футбольные новости или провести вечер у замужней дочери мистера и миссис Томпсон.

Потом я малость осмелел и прислонился щекой к ее волосам и прижал ее к себе крепче, не так чтоб уж очень заметно, а нежно. Если б кто поднялся сюда, то принял бы нас за влюбленную парочку.

Потом, когда уж проехали пенса на четыре, я забеспокоился. Ведь старый автобус не повернет и не повезет нас назад, когда мы доедем до того места, где кончаются наши шестипенсовые билеты. Наверняка мы доедем до конечной остановки, и он там останется на ночь. А мы, девушка и я, так и застрянем где-нибудь на краю света, и обратного автобуса уже не дождаться, а в кармане у меня только шесть шиллингов, не больше. Этого уж точно не хватит расплатиться за такси, да еще вместе с чаевыми. А кроме того, и такси там можно не встретить.

Ну и идиот же я, вышел из дома почти без денег. Глупо, конечно, что меня это стало беспокоить, ведь с самого начала я все делал не задумываясь. Если б я только знал, как обернется вечер, то уж наполнил бы бумажник. Не так часто я выходил с девушками и терпеть не мог парней, которые ведут себя с ними не по высшему классу. Самое шикарное было бы повести ее в Корнер-Хаус – у них теперь с этим самообслуживанием хорошо налажено, а если бы ей захотелось чего-нибудь покрепче, чем кофе или лимонад, то поближе к дому я знаю местечки, хотя ночью с этим и не разбежишься. Мой хозяин ходил в один такой бар. Платите там за бутылку джина, и ее для вас держат, а когда у вас есть охота выпить, то можно зайти и вам из нее нальют. Мне говорили, что также можно гульнуть и в шикарных ночных клубах Уэст-Энда, но там за это надо платить бешеные деньги.

Но я-то ехал теперь в автобусе, Бог весть куда, а рядом сидела моя девушка – я называл ее «моя девушка», будто давно за ней ухаживал, и, честное слово, у меня не было денег даже, чтобы отвести ее домой. И я начал ерзать, просто на нервной почве, и ощупывать карманы в надежде, что повезет и там завалялось полкроны, а то и десятишиллинговая бумажка, о которой я совсем позабыл. Наверное, я ее разбудил, потому что она вдруг дернула меня за ухо и сказала:

– Не раскачивай лодку.

Ну, скажу вам… Меня просто за душу взяло. И не знаю почему. Прежде, чем дернуть, она чуть-чуть подержалась за мое ухо, будто щупала кожу и ей это было приятно, а потом лениво потянула. Знаете, как обычно ведут себя с детьми. А сказала-то так, будто мы сто лет знакомы и возвращаемся с пикника: «Не раскачивай лодку». Дружески так, по-приятельски, но даже лучше.

– Послушай, – сказал я. – Мне ужасно неудобно, но я сделал чертовски глупую штуку. Я купил билеты до конечной, просто потому, что мне захотелось побыть рядом с тобой. Но когда мы туда приедем, нас выгонят из автобуса. Обратно невесть сколько миль, а в кармане у меня всего шесть шиллингов.