Дворец (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 30

«Армия генерала Чжена заняла весь город, въезд и выезд временно были запрещены, в том числе и на летунах. Командование армией взял на себя сын погибшего генерала, Чжен Куан. Новый император не стал сразу менять совет министров и выпускать новые законы, он сосредоточился на главном — семихвостой лисе. Об этом и было сказано в его речи перед министрами и чиновниками высшего ранга.

Император Ли Ху сказал, что разделяет их негодование и понимает страхи. „Я знаю, что не нравлюсь вам. Знаю, что вы меня боитесь. Но я пришел и занял этот трон не для того, чтобы вам понравиться. Мне не нужна ваша лесть, не нужны заверения в преданности или готовности служить. Слова быстро сходят с губ и еще быстрее исчезают из сердца. Мне нужны дела. И только по ним я буду решать, останетесь вы на своем месте или нет. Дела! Не слова! Я буду говорить, что вы должны сделать. Вы можете мне возражать, но только по делу и объективно. Не ссылайтесь на традиции, обычаи и старинные устои! Мне плевать на них. В нашей истории еще не было семихвостой лисы, и делать то же, что и всегда, бесполезно. Если кто-то думает, что я слишком молод, горяч и глуп, то он может быть и прав, но за мной стоят лучшие умы страны! Имя, данное мне при рождении, — Тедань[13], и поверьте, оно отражает действительность“».

Уко хихикнула.

— Дно Пропасти! Ты тогда переврал всю речь, которую тебе написали. Запугал их до обморока. Одного старичка на руках выносили с того совета.

«Император Ли Ху представил своих соратников, учеников Син Шидай. Все непростительно юные, свежие, с множеством идей и азартом. К каждому министру был приставлен один или два синшидайца. Седоволосые, длиннобородые, холеные чиновники с ужасом смотрели на новых помощников, так как понимали, что помощниками те пробудут недолго, стоит им лишь немного разобраться в делах. Но самое страшное началось после этого. Вперед вышла болезненная на вид девушка, чье имя уже облетело весь Киньян. Госпожа Ван Мэй.

— Так как бывший министр магии Мин Чинь покинул Киньян и Коронованного Журавля, то я займу его место, — сказала она, нарушив по меньшей мере двадцать или тридцать правил.

Первое из них — женщине нельзя присутствовать на совете министров! Второе — женщине нельзя говорить в присутствии министров и императора. Третье — женщина не может занимать место в совете министров. На самом деле, таких правил не существовало, так как никто не мог и помыслить, что это возможно.

— Я зачитаю первые шаги, которые должны быть сделаны в семь дней, начиная с завтрашнего дня.

Министры заволновались, зашептались. Что это за условия? Разве так можно творить государственные дела? Это же вам не чайная какая-нибудь, чтобы сказал и сразу же сделал! Нужно обсудить, переговорить, за пределами совета министры должны решить, выгодно это или нет, разделиться на коалиции, устроить политические игры, подкупая соперников и привлекая союзников, продумать речи для убеждения императора. Кто-то обязательно бухнется на колени и скажет: „Великомудрый правитель, в вашей воле отрубить этому бесполезному чиновнику голову, но меня страшит не гнев Сына Неба, а последствия этого указа. И ради блага своей страны я готов положить жизнь и навлечь на себя немилость вашего императорского величества“».

Император Ли Ху тряхнул головой, прогоняя дремоту, и спросил:

— А что, так они и говорили?

Ши Хэй кивнул:

— Я прочитал немало записей с советов министров. Почти каждое решение императора хоть у кого-то да вызывало недовольство. Даже если недовольных не было, несколько министров всё равно делали вид, что против. Это было нужно для того, чтобы показать их работу императору, а также чтобы получить некоторые выгоды на будущее. Например, один министр делает вид, что против указа, тогда тот министр, который поддерживает указ, попросит у него поддержки. Если поддержка будет оказана, тогда второй министр оказывается в долгу у первого. Особо сложные комбинации разыгрывались тогда, когда император хотел изменить сразу несколько законов. Там продумывались длинные многоходовые интриги, которые в основном проходили вне совета министров, а на совете проходили театральные представления, чей успех зависел от одного лишь зрителя.

— Бедные они, бедные, — рассмеялась Уко. — После таких игр столкнуться с Теданем все равно что столкнуться с рогачом.

«Итак, Ван Мэй сказала:

— Первое — предоставить список людей в Киньяне с талантом от пятидесяти и выше.

Второе — предоставить список людей во всей стране с талантом от семидесяти и выше. Указать их имя, место пребывания, должность, родовитость, семейное положение.

Третье — предоставить списки богатых домов Киньяна с указанием численности охранников, предпочитаемого оружия, умениями пользоваться боевой магией и амулетами.

Четвертое — предоставить список всех выпускников Академии боевых искусств, их текущую работу и место пребывания.

Пятое — предоставить список начертателей, входящих в гильдию начертателей. Их имена, возраст, место пребывания.

Шестое — предоставить список всех, кто покинул Киньян за последние пять лет. Названия кланов, имена членов семьи, предполагаемое состояние, их имущество, оставленное здесь.

Седьмое — предоставить список всех торговых кланов с описанием их деятельности…»

Ши Хэй продолжал перечислять первоочередные дела, коих набралось не меньше пятидесяти. Уко то и дело поглядывала на императора и по мутному рассредоточенному взгляду поняла, что его сознание снова поплыло.

Этот диковинный яд действовал весьма странно, он не вызывал рвоту и даже не убивал, а запутывал разум. Глупая наложница Чунтао стала первой жертвой яда. Тедань должен был что-то заподозрить, увидев, как всегда церемонная и даже чопорная девушка пляшет в одном нижнем платье, стоя по колено в пруду. Она вскидывала вверх ноги, поднимая кучу брызг, и смеялась. Но он, слепой и самоуверенный болван, подумал лишь, что смог растопить ее ледяную оболочку. Тедань не раз говорил Чунтао, чтобы та забыла о церемониях и правилах, попробовала разок посмеяться в голос, а не скромно хихикать, прикрываясь веером, подурачилась как ребенок. Служанки стояли на берегу и хором уговаривали госпожу вернуться в дом, ведь Чунтао могла простудиться. А Тедань вместо того, чтобы позвать на помощь лекарей, скинул одежду, прыгнул к девушке, подхватил ее на руки, закружил… Может, яд был на ее коже? Или в ее слюне? Или в дыхании?

Сейчас Чунтао и ее служанок допрашивали люди Цянь Яна, но толку от этого немного. Сама наложница совсем помешалась, остальные девушки утверждали, что никто посторонний к Чунтао не приходил, они ничего не видели и не слышали.

И лишь Пропасти ведомо, насколько бы повредился разум Теданя, если бы не Уко. Бешеная сука, знавшая императора уже почти двадцать лет, из которых десять находилась рядом с ним постоянно, подметила первые же признаки отравления, притащила лекарей, Ван Мэй, вызвала Ясную Мудрость. И совместными усилиями они сумели понять, что это действие яда. Тедань разрушал любую магию, но если разрезать кожу и направить заклинание сразу в кровь, то оно работало. Несколько часов поочередно Ясная Мудрость и Ван Мэй вычищали тело Теданя, не доверяя даже десятки раз проверенному лекарю. И хотя дальнейшие исследования яда не выявили, последствия всё ещё давали о себе знать.

Император не мог сосредоточиться, терял нить разговора, часто спотыкался, путался в словах. И синшидайцы боялись, что состояние Теданя уже не улучшится. Уко теперь не отходила от императора ни на шаг и корила себя, что поддалась его уговорам и перестала сопровождать его к наложницам. Спустя три года после лисы попытки покушения прекратились, и бешеная сука расслабилась, поверила, что вычистила всех врагов.

Ши Хэй зачитывал речи во время первого совета министров. Как бесновалось старичьё, как они пытались возражать Теданю, как тяжело им было говорить без привычных восхвалений, которые император обрывал на первом же слове. Впрочем, он их обрывал и потом, стоило им только сослаться на замшелый закон, принятый чуть ли не во время Империи Семи священных животных, или на неразумность мер. Тедань затыкал им рот одними и теми же фразами: «Раньше не было семихвостой лисы», «Допустить появление семихвостой лисы — тоже неразумно» и так далее.