Дворец (СИ) - Бутырская Наталья - Страница 22

Ю почти что подпрыгивал на месте, желая задать вопрос.

— Я сказал всё, что хотел, — устало проговорил Бу Хуан и подошел к Ван Мэй, указав себе на горло.

Госпожа Ван сняла заклинание, поблагодарила евнуха, внимательно посмотрела на учеников и сказала:

— Перерыв на один час. Прошу оставить нас и подойти позже.

Юноши и девушки послушно поднялись и разошлись в разные стороны, только настырный Ю Канг топтался неподалеку от учителей.

— У меня остались вопросы к господину Бу. Могу я их задать?

Ясная Мудрость, с трудом скрывая раздражение, ответила:

— Ю, тогда у тебя будет преимущество перед остальными учениками. Никаких привилегий, помнишь?

— Да, госпожа Ясная Мудрость. Прошу прощения.

И мальчишка умчался.

Спустя минуту из соседнего здания подошли люди в черных одеждах, расставили столики, посуду, принесли угощения и напитки. Ван Мэй пригласила Ши Хэя сесть рядом с ними. Бу Хуан, к удивлению мастера Ши, также устроился неподалеку.

— Этот мальчишка Ю — сплошное наказание, — вздохнула Ясная Мудрость. — Талантлив, умен, прочитал больше книг, чем лежит в нашем архиве. Из благородного рода, единственный сын. Вот уж у кого были лучшие учителя. Вот у кого выполнялись все прихоти. Не принять в Академию было нельзя. Просто невозможно. Но его дотошность доведет до безумия даже самого терпеливого учителя. Представьте, даже учитель Рутений при виде Ю старается спрятаться. Дядюшка Бай дал мальчишке полный доступ в архив, лишь бы тот не доставал его.

Император Ли Ху рассмеялся.

— Надо будет назначить его послом к Красноголовому Фениксу. Пусть встряхнет их как следует.

— Как бы после этого не началась война…

Бу Хуан сидел с прямой спиной, ничего не ел, не пил. Ши Хэй негромко спросил у госпожи Ван, не ее ли это человек.

— Конечно, нет. Евнух Бу говорил искренне. Я бы не заставила кого-то врать ученикам Син Шидай. Не так давно люди Уко, то есть Цянь Джи, отыскали несколько его работ, написанных сразу после переворота. Евнух Бу не раз видел учителя Куна и присутствовал при его беседах с императором Чжи Гун-ди. Более того, он был очевидцем самого переворота. Потому я попросила евнуха Бу выступить перед учениками Академии и рассказать свою точку зрения. В чем-то он прав. Никто из нас не знает, каким человеком был Кун Веймин.

Ясная Мудрость, которая знала учителя Куна дольше всего и была с ним еще до основания Академии, промолчала.

Глава 8

Ши Хэй наконец утихомирил свой разбушевавшийся желудок, закинув туда несколько рисовых пирожков с требухой и выпив горячего отвара с апельсиновыми корками. С позволения императора мастер вернулся к столу и повторно разложил свитки.

Что ждали от него император Ли Ху и Ван Мэй? Проповедовать, как Бу Хуан, мастер Ши не собирался да и не умел. Чтобы так горячо выплескивать свои мысли, нужно искренне верить в них, обдумывать бессонными ночами, думать, а мог ли ты что-то исправить. Мастер Ши был не таков. В целом, ему было безразлично, кто сидит на троне: Чжи Гун-ди или Ли Ху. Наверное, как и большинству простых людей.

Горожане любили обсуждать дворцовые новости, которые доносились до них через пятые руки: как ведет себя императрица, как зовут новую наложницу, куда вылетел опять император на крылатом летуне. И переворот, несомненно, дал им много пищи для разговоров. Хотя почти никто из них не верил, что новый правитель будет вести себя как-то иначе. Нет, Сын Неба, несомненно, вспоминает о народе, вон, указы выходят чуть ли не каждый день, но дом остается таким же домом, жена не помолодела, дети как расстраивали своей бестолковостью, так и расстраивают. Соседи, плата за работу, одежда — всё, как и прежде. Разве что новые песенки стали петь да на рынке появились товары из других стран, каких раньше не видывали. И стоило ради этого такую бучу поднимать?

Сам Ши Хэй понимал, что изменения есть. Он их видел, он их записывал, он их чувствовал. Но они шли постепенно, накатывая и постепенно поглощая Киньян, ближайшие деревни, города, и так пока не докатятся до самой границы. А люди замечают только такие перемены, которые обрушиваются им на головы, как ливень. Например, приход семихвостой лисы.

Словом, Ши Хэй мог не спать ночами только из-за своего труда: обдумывать полученные сведения, часами листать книги, переживать, что его записи недостаточно полны и объективны. Как он сможет достойно ответить Бу Хуану? Ши же не сравнивал Чжи Гун-Ди и Ли Ху, а лишь описывал события.

Ученики постепенно стягивались в зал, рассаживались по местам. Пронырливый Ю сел чуть ли не перед самым столом. Ши Хэй невольно поежился.

Подошла госпожа Ван и еле слышно сказала:

— Рассказывайте, как рассказывали нам. Всё, что написали. Всё, как было.

Потом коснулась горла Ши Хэя. От неё шел горьковатый запах, почему-то напомнивший мастеру Ши о лекарственных травах, которыми когда-то пичкала его мать, хотя выглядела Ван Мэй вполне здоровой.

— Начинайте, — сказала она и вернулась на своё место.

— Гхм, — прокашлялся Ши Хэй, и его кашель прокатился по всему залу.

Сейчас встречи с самим императором в узком кругу казались не такими уж и страшными. Мастер Ши к ним уже привык. А тут две сотни юношей и девушек, неглупых, образованных, да еще и учеников Син Шидай, и все смотрят прямо на Ши.

— Я уже рассказывал о создании Академии, повторяться не буду. О подготовке к перевороту к сожалению, в дворцовых архивах ничего нет, а в архивы Академии меня не допустили, — он лихорадочно перебирал уже разложенные свитки и не мог отыскать нужный.

«В восьмой день восьмого месяца на четырнадцатый год под девизом „Справедливая добродетель“ император Чжи Гун-ди распорядился разместить третью армию под командованием генерала Чжена возле и внутри Киньяна. Солдаты должны были подготовить защитные сооружения, патрулировать окрестности и отслеживать признаки приближения лисы или ее волны».

Ши Хэй со страхом поднял глаза на учеников и понял, что его слушают. И слушают внимательно. Даже этот пытливый Ю пока молчал. Наверное, готовил вопросы на потом.

«Возможно, из-за введения армии люди в Киньяне заволновались, подумали, что лиса нападет в ближайшие дни, и началась паника. Были массовые попытки покинуть город, но их пресекли, закрыв ворота и выставив возле них вооруженных солдат с магами. Это было сделано не ради безопасности взбунтовавшихся. Императору было бы выгодно уменьшить количество горожан, которые не способны сражаться, — меньше ртов кормить. Это было сделано ради безопасности торговых караванов, которые каждый день входили в город. Не стоило кормить зверье беспомощными людьми. Животные должны были ощущать угрозу от любого человека, и караванщики с этим неплохо справлялись. Особенно караванщики „Золотого неба“.

Были также и погромы внутри городских стен. Нападали на чиновников в паланкинах, врывались в мелкие лавки, избивали тех, кто выглядел чуть богаче остальных. Были попытки напасть на торговые склады с оружием и провизией, но их пресекли при помощи солдат и охранников. Ходили слухи, что была применена магия. Один спасшийся бунтовщик рассказал, что люди словно уперлись в невидимую стену и не могли пройти дальше. Вокруг него то и дело падали сраженные невидимым оружием соратники, но не мертвые, а обездвиженные. И мощный мужской голос на полгорода прокричал: „Мы копили Ки для сражения с лисой! А теперь тратим ее на таких идиотов! Убирайтесь!“

Чтобы утихомирить горожан, император вынужден был усилить внутренние патрули солдатами и позволил генералу Чжену ввести несколько тысяч солдат в Киньян.

А спустя четыре дня начался переворот.

Со слов очевидцев, главные ворота Академии открылись, и оттуда вышли сотни две учеников и несколько учителей. Некоторые были вооружены и в доспехах, другие — с пустыми руками, но в форменной одежде Син Шидай. Вместе с ними вышли и солдаты из армии генерала Чжена, не меньше трех сотен. Они направились в сторону императорского дворца, многие жители последовали за ними.