Бутлегер и его пес (СИ) - Башибузук Александр - Страница 50

За прошедшую с момента бойни в отеле «Готорн» неделю, произошла целая череда событий. Можно сказать, знаковых событий. Эти события, мать их за ногу, просто понеслись вскачь, как табун бешеных жеребцов.

Начну с того, что на следующий день после изъятия кубышки засранца Альфонсо, я пристрелил Джо Айелло, ставленника кастелламарской семьи в Чикаго. Влепил ему пулю в висок с расстояния в сотню метров через окно из винтовки с оптическим прицелом. Прямо в его кабинете. Все случилось буднично, без проблем, тихо и спокойно. Я бы и Капоне так убрал, но итальянский засранец никогда не подставлялся. Да и в постоянных местах его обитания не представлялось возможным сделать дальний выстрел, с надежным последующим отходом. Это только кажется, что сложного ничего нет, пульнул и ушел, на самом деле ликвидация подобным образом, очень хлопотное мероприятие, в котором приходится учитывать целую кучу моментов.

После смерти своего босса, сицилийцы недолго думали, на кого свалить вину, свалили ее на Аль Капоне и тут же вцепились в него словно бешеные собаки.

Но не только они. Рвать Альфонсо начали все. Все — ирландцы, сицилийцы, американские группировки, которых тоже хватало и даже мелкие бандочки, давно сидевшие под пятой у Капоне, тоже вдруг оживились и начали активно кусать своего бывшего босса. В городе начался сплошной бардак, с таким трудом выстроенная система сфер влияния окончательно рухнула. Капоне огрызался, но в виду тотальной нехватки личного состава и череды измен подчиненных, ничего толком сделать не мог. Батя говорил: кадры решают все, а вот с кадрами у Альфонсо в настоящий момент дело обстояло очень и очень неважно. Лучших боевиков и знаковый командный состав выбил я с соратниками, а новых навербовать он просто не успевал.

Но и это не главное, главное то, что Аль Капоне предъявили нью-йоркские семьи. Мотив предъявы был простой как ковбойский лонг-джонс — мы тебе доверили, а ты все изговнял. Не смог навести порядок, допустил бардак и так далее и тому подобное. Тот момент, что Капоне никто не садил на царство, он сам сел на чикагский трон, вообще не принимался в расчет — нью-йоркские мафиози всегда считали, что бандитские боссы всей Америки правят только с их соизволения.

Очень серьезное предъявление по меркам криминального мира, можно даже сказать — смертельно серьезное. Особенно усердствовала манхэттенская семья Маранзано, которая давно точила зуб на Капоне и которой я сделал такой красивый и внушительный подарочек. Умница Гузик все рассчитал с ювелирной точностью.

Вот тут Аль Капоне понял, что над его головой сгущаются тучи и запросил у меня мира. Но к этому я вернусь чуть позже.

Что еще случилось? Да очень много случилось. Я вышел на работу. Да, в свой офис, в свой кабинет, открыто, как ни в чем не бывало. Дело в том, что меня простили. А если точнее, сраный мэр Девер и сраный суперинтендант Коллинз, прямо намекнули — если я окончательно решу вопрос с Капоне, обвинения в мой адрес выдвигаться не будут. Переговоры с ними вел Фредди и провел эти переговоры блестяще. А Горацио, так же блестяще восстановил все наши коммерческие связи и бизнес снова заработал как швейцарские часы.

Но и это далеко не все. Прибыла первая партия подкреплений из Монтаны. Привез парней Билл Мюррей, молчаливый жилистый ковбой с каменным лицом, единственный в моей кадровой системе человек со стороны, то есть, не товарищ детства. Он сразу занял место исполняющего обязанности начальника охраны, а понаехавшие ребята стали основой новой боевой дружины.

А еще, наконец, объявились Лиам Макгвайр и Вилли Тиммерманс.

— Босс… — В кабинет, звякнув подковами на сапогах, вошел Мюррей. Билл никак не мог расстаться с ковбойскими привычками и все еще шастал в обычном для Монтаны наряде. Даже шестизарядники не захотел сменить на что-то более современное.

Я оторвался от документов и молча на него посмотрел.

— Босс, они на месте, — сдержанно и почтительно сообщил Мюррей. — Мы за ними присматриваем. Заводить?

— Заводите, но сначала пусть ко мне зайдут мистер Нейман и мистер Роббинс. И пригласи мисс Маклафлин.

Билл убрался, а через минуту в кабинете появились Фредди, Горацио и Мора. Парни сильно изменились внешне: дорогущие, стильные костюмы, обувь и аксессуары, хоть сейчас на обложку модного мужского журнала. Прямо глаз радуется. И причиной этих изменений стал я. В самом деле, шастали ободранные как ирландские переселенцы, зато теперь все в порядке, выглядят как настоящие джентльмены. Как джентльмены и ближайшие помощники Бенджамина Вайта, человека, который нагнул Чикаго.

За русскую ирландку я не говорю — икона стиля, у самого сердце екает, когда на нее смотрю.

— Выпьете? Только наливайте себе сами… — я покосился на бар. — И меня не забудьте.

Еврейского детектива-ренегата и негритянского бухгалтера не пришлось упрашивать, они исполнили указание и застыли с бокалами в руках. Русская ирландка, по праву невесты, изящно примостилась на краешке моего стола, небрежно покачивая ножкой в туфельке с золотой вышивкой.

— Что вы как не родные… — нарочито сурово пробурчал я и Нейман с Роббинсом тут же рванули к креслам.

На пару секунд в кабинете повисло молчание, а потом я спокойно проронил:

— Лиам и Вилли пришли…

— Отлично! — обрадовались Фредди с Горацио. — Просто отлично!

Но тут же замолчали, опустив глаза. Морана по-прежнему не проронила ни слова.

— Что будем решать?.. — в том же небрежном тоне продолжил я.

— Что-что… — Фредди поморщился. — Ты уже сам с ними решай. Я не хочу вмешиваться в ваши дела. Это будет выглядеть не очень красиво.

— Да, Бенни… — Горацио кивнул. — Они — твоя проблема — ты и разбирайся. Только… — он запнулся. — Если хочешь знать мое мнение… не трогай ребят. Дай им возможность исправиться. Или… или отпусти на все четыре стороны. Все-таки мы с ними росли…

Я неожиданно вспомнил, как Лиам и Вилли сбросили Горацио в выгребную яму. Сука…

— Да, так будет лучше, — Нейман поддержал Роббинса.

Следующее воспоминание напомнило, как Макгвайр и Тиммерманс, обмазали Неймана дерьмом и подвесили за ногу на дереве. Твою же мать и теперь они говорит, прости их?

Морана снова промолчала, но по ее лицу было заметно, что она согласна с Фредди и Горацио.

— Лучше? — вскипел я. — Вы говорите, так будет лучше?

Но сразу же остыл и задумался.

Лиам и Вилли, мои товарищи детства, самые близкие помощники, люди, которым я доверял и был в них уверен, как в самом себе…

Твою же мать…

Как выяснилось, эти говнюки, просидели все это время в Чикаго, просто пережидая, чем все закончится. Сука, просто пережидали, пока я с Соплей и Пушком, занимавшими самую нижнюю ступеньку в нашей детской банде, не на жизнь, а насмерть, рубился с макаронниками. С Соплей и Пушком, над которыми они дико издевались. С Фредди и Горацио, которых презирали все и которые, несмотря на все, поддержали меня. А эти говноеды, все это время жрали бухло и развлекались со шлюхами. Да еще пытались перетянуть мой бизнес на себя. Это я совершенно точно знаю, получилось отследить каждый их шаг. И сейчас я должен их простить? Сука…

Впрочем, злость быстро ушла. На самом деле, решение я давно принял, а вопросы Фредди и Горацио задавал, чтобы проверить их. Тиммерманс уже получил нужные указания. Доброта и способность прощать только портят человечество. Сраная цивилизованность только усложняет жизнь людям.

— А ты как считаешь, братец? — поинтересовался я у Мусички, мирно дремавшем у камина.

Мусий презрительно фыркнул и дополнил свое мнение, раскатисто пукнув.

— Понятно… — я отхлебнул бурбона и окликнул Билла. — Мистер Мюррей, пригласите мистера Тиммерманса и мистера Макгвайра.

Лиам и Вилли вошли и застыли на пороге.

— Бенни! — преувеличенно радостно начал Магвайр. — Черт, я был уверен, что у тебя все получится.

— Ага, — поддакнул Вилли. — Как только мы узнали, что с тобой все в порядке, сразу… — Тиммерманс увидел Неймана и ощерился в глумливой ухмылке. — Оп-па, а Сопля что здесь делает?