Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 42

— А про какие вкусы ты можешь еще сказать?

— Например, про напитки. Здесь предпочтения Госпожи более определены.

— Очень интересно.

— Значит, — пиво и джин. Пиво светлое, некрепкое, например, — датское. Джин… — Мышка подумала и пожала плечами, — кажется, любой джин.

— Подожди-подожди, — запротестовала Флоранс, — что значит, — джин? Это крепкое пойло со вкусом елок?

— Там можжевельник, — поправила Мышка.

— И Катрин это пьет? С тоником?

— Обычно чистый, — сочувственно прошептала Мышка. — Понимаете, Флоранс, наверное, джина много пьют на войне.

— Но Кэт при мне ни разу не пила, — ошеломлено сказала Флоранс. — Разве что пару раз пиво.

— Вы же сами ничего не пили, — удивилась Мышка. — Почему она будет пить без вас?

Флоранс посмотрела на нее:

— Но, послушай, Найни, — так же нельзя. Если человек что-то любит, он совершенно не обязан отказываться от своих привычек. Даже от такой гадости как джин. Существует же свобода личности.

Мышка посмотрела на хозяйку дома с некоторой жалостью:

— Госпожа — самый свободный человек на свете. Она не хочет вас огорчать. Она любит вас, так как не умеет любить никто. Вы ее тоже любите. Только еще не поняли насколько сильно.

— Почему это все указывают мне, что я неправильно люблю? — пробормотала Флоранс.

— Вы меня простите, что я так сказала, — пролепетала Мышка, прижимая руки к груди. — Это очень сложное дело, — любить. Тем более, — нашу Госпожу. Разве может всё сразу получиться? Долгий, поэтапный процесс. Чертеж, разметка фундамента…

— Некоторая логика в твоих словах есть. Но я никогда не слышала, чтобы о любви рассуждали с такой точки зрения. Послушай, Найни, — а ты сама кого-то любила?

— Я?! — Мышка засмеялась. — Но я же слайв от рождения. Мое предназначение совершенно в ином. Не смотрите на меня так. Я была ужасным и отвратительным существом, — как слизень. Нет, даже хуже любого стебельчатоглазого моллюска. Сейчас я во многом нормальная женщина, — могу встречаться и спать с мужчинами. Но я не могу существовать без Госпожи. Поэтому мелкие развлечения не имеют абсолютно никакого значения. Флоранс, я очень прошу понять меня, — я не полноценный человек. Так зачем кому-то неполноценная любовь? Мне и самой-то любовь не нужна.

— По-моему, ты ошибаешься. Во всяком случае, — насчет любви. Типичной девушкой тебя, бесспорно, не назовешь, но это еще ничего не значит… Ладно, пока оставим этот философский разговор. Скажи мне, — Катрин любила мужа?

Тонкие бровки Найни взлетели в удивлении:

— В каком смысле? Ричард с самого начала знал, что Госпожа от него уйдет. К вам уйдет. Они спали вместе, но были скорее друзьями. Очень хорошими друзьями. Он старался помочь найти вас. Ричард Кольт был лучшим мужчиной, которого я знала. Он был и моим другом.

Флоранс глянула выразительно.

— Да, — подтвердила Мышка с явной гордостью, — он дружил со мной во всех смыслах.

— Очень мило. Спасибо, Найни, что рассказала жутко много нового. За два часа, я, в некотором роде узнала больше чем за эти три месяца. Но давай вернемся к скучным хозяйственным делам. Ты чаще всего покупаешь продукты в "Аша"?

Когда Катрин в свежей майке вышла из ванной, Флоранс сидела в маленькой гостиной.

— Что случилось? — спросила Катрин. — Разговор с Мышкой не сложился?

— С Мышкой все в порядке. Насколько с ней может быть порядок.

— Тогда что? — спросила Катрин, стараясь, чтобы голос звучал спокойно.

Флоранс подняла голову и посмотрела на подругу снизу вверх. Катрин стояла перед креслом босая, одетая только в футболку, и казалась просто ужасно высокой и сильной.

— Если бы ты не была такой здоровенной, я бы тебя стукнула, — пробормотала Флоранс.

— В принципе вполне можешь это сделать, только объясни за что.

— За все. За молчание.

Катрин присела на корточки:

— Фло, я не молчу. Я все говорю. Я вообще очень болтливая.

Флоранс всхлипнула:

— Кэт, мне стыдно узнавать о тебе от Мышки. Я так не могу. Я ревную.

— Но Мышь знает обо мне одно, ты — другое. Ты знаешь гораздо больше.

— Не обманывай. Я ревную, будь все проклято. И к твоему замечательному мужу, о котором вы говорите так хорошо, ревную даже меньше чем к этой маленькой девчонке. Извини, я знаю, что он умер. Я и знаю, что несу полную бессмыслицу.

Катрин осторожно ее обняла:

— Успокойся. Я рассказываю тебе о том, что со мной приключилось почти поминутно. Скоро ты будешь знать все гадости обо мне лучше, чем я сама.

— Не только гадости, — прошептала Флоранс, обнимая шею подруги, — я все хочу знать.

— Я вывалю целые горы всякой ерунды. Обещаю. Приготовить тебе ванну?

— Уже поздно. Я ограничусь душем. Не хочу терять время.

Кончик языка Катрин скользнул по губам Флоранс. Подруга вздохнула, ее бедра моментально напряглись.

— К дьяволу душ, — прошептала Катрин. — Пойдем в спальню.

— Нет! Душ — обязательно, — хватило сил запротестовать Флоранс.

Ладони упирались в мокрое стекло. Флоранс стонала и не слышала себя. Журчание воды, пар и теснота слишком узкой для двух тел душевой кабины. Ладони Катрин непрерывно ласкали скользкие груди, заставляя почти в голос кричать от наслаждения. Сама Флоранс что-то сделать в окружении стекла и крепких объятий не могла, — лишь поднималась на цыпочки и, оттопырив ягодицы, изо всех сил вжималась, втиралась в тело подруги. Плоть слились в одно целое. Флоранс страстно, до крика, хотелось, чтобы ее раздавили в объятиях. Вместо этого, Катрин властно повернула к себе голову подруги, окутанную складками малинового целлофанового чепчика, призванного защищать волосы от воды. Флоранс с обреченным блаженством приняла поцелуй любовницы — такие мягкие, такие требовательно опьяняющие губы. Тут же рука Катрин очутилась внизу, между ног. Флоранс слетела в оргазм мгновенно, едва успев принять в себя два нежных и безжалостных пальца…

Они валялись на постели. За окном порывы ветра шелестели густой листвой. Кажется, приближалась гроза.

— Я ни могу не верить. Но рассудок просто отказывается принимать такую возможность. Я никогда не любила фантастику. Кэт, у меня, наверное, начинается шизофрения, — прошептала Флоранс. — Все раздваивается.

— Да фиг с ней, — с верой и фантастикой, — помурлыкала Катрин. — Но шизофрения нам точно не нужна. Хватит с нас Мышки.

— Мышка со странностями, но она здоровая девушка, — запротестовала Флоранс. — По крайней мере, я встречала куда более больных людей, которые успешно занимались бизнесом.

— Может быть и так. Возможно, я слишком ярко помню, насколько Мышь была сдвинутой, когда мы познакомились. Сейчас-то я в ней полностью уверена. Так что все дискуссии о том, кто безумнее не имеют принципиального значения.

— А что имеет? — прошептала Флоранс. Ее ноготок в тысячный раз исследовал сложный рисунок татуировки на плече подруги.

— Только ты имеешь значение, — очень легко сказала Катрин.

— Так нельзя говорить. Вот: башни, олень, луна над горами, эти глаза змеиные. А под татуировкой — шрам от пули, — Флоранс озабоченно погладила бицепс с другой стороны.

— Ничего там нет, — засмеялась Катрин. — Все давно заросло. Тогда даже кость не была задета. Я везучая.

— Ты везучая?! А бедро? А бровь? — Флоранс возмущенно приподнялась на локте. — Хорошо, что я, даже когда ты рассказываешь, смутно представляю, как все это происходило на самом деле. Мне нужно пересилить себя и понять. Я очень не люблю кровь.

— Да кто ее любит? Разве что, Блоод, да и то в сугубо специфических обстоятельствах.

— Ты про нее еще расскажи. Я все-таки не понимаю, как можно дружить и спать с вампиром.

— Она больше суккуб, чем вампир. Когда я тебе по порядку расскажу, как мы с ней встретились и через что прошли, ты поймешь, почему с таким существом можно дружить. И спать.

— Ты сказала, что забыть о сексе с ней невозможно. И даже сейчас говоришь о ней с такой мечтательностью.