Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 26

— Кэт, я привыкла к указаниям продюсеров и заказчиков, но мне казалось, что ты к их числу не относишься. А я не имею ничего общего с солдатами.

— Прости, — Катрин порывисто обняла подругу, притянула к себе. — Я не хотела, не хотела, не хотела!

Флоранс придушенно пискнула, обмякла:

— Ты меня удавишь!

Катрин ослабила объятия, но все равно судорожно прижималась, уткнувшись носом в шею подруги.

— Я тебя люблю, Фло. Очень.

Флоранс почувствовала влагу на шее.

— Ты что, мой сержант? Тушь береги. Или это сопли?

Катрин смущенно подняла лицо:

— Насморка у меня нет. А глаза я не крашу. Прости. Я очень боюсь тебя потерять.

Флоранс дотянулась до ключа и выключила двигатель.

— По-моему, ты не умеешь бояться. Когда-нибудь мы расстанемся — это общий закон бытия. Не будем делать из этого трагедию. Это случиться нескоро, мы обе успеем привыкнуть к этой мысли. И обязательно останемся подругами.

— Ты всерьез это говоришь? — прошептала Катрин, вглядываясь в ее лицо.

— Не знаю, — Фло опустила глаза. — Мне безумно хорошо с тобой. И это даже страшно.

Глаза щипало. Флоранс испуганно прижала пальцы к уголкам глаз.

— Никогда, Фло, — прошептала Катрин. — Слышишь? Мы никогда не расстанемся. Я не приказываю, не заклинаю, — я просто знаю, что мы никогда не расстанемся. Поверь.

— Так не бывает, детка.

— Бывает, Фло. В мире бывает что угодно. Уж в этом-то я убедилась. Как сказал один странный человек по совершенно другому поводу, — "как пожелаем, так и сделаем". Неприятная личность, но в этом постулате он был абсолютно прав.

— Это из какой-то книги? Дай мне прочитать. Знаешь, Кэт, в жизни нет ничего вечного. Изменимся мы, измениться мир. Ты очень молода, и я вовсе не собираюсь портить лучшие годы твоей жизни. И не желаю становиться старушкой на твоих глазах.

— Не желаешь, — не становись.

— Некоторые законы природы весьма трудно обойти. Даже с помощью самых лучших адвокатов. Мне стоит напомнить, что по возрасту, я, пусть и с некоторой натяжкой, но гожусь тебе в матери.

— Годишься. И без всякой натяжки. Я миллион раз мечтала о такой мамочке. О мамочке, и о любовнице. Даже не знаю о ком больше.

— Кэт!? — в изумлении пролепетала Флоранс. — Ты что несешь? Тебя когда инцест начал заводить?

— Ты меня заводишь. И все давно запуталось. Там, — Катрин неопределенно махнула рукой, — ты сначала заботилась обо мне, хотела защитить. А потом мы начали совращать друг друга. А потом я четыре года мечтала о тебе, мечтала, как буду тебя беречь и развратничать с тобой. И я хочу жить с тобою всегда. До самой смерти. Тебе будет сто двадцать лет, мне — чуть за сотню. Так ли уж важна такая мизерная разница? Надоест этот мир, мы придумаем что-нибудь поинтереснее на том свете.

— В сто двадцать лет едва ли я буду способна что-нибудь придумывать, — пробормотала Флоранс. — Я буду прибывать в глубоком маразме. Имя бы свое тогда не забыть.

— Нужно вести правильный образ жизни, — заметила Катрин. — И все будет хорошо.

— Тебе придется меня хоронить. Сморщенную и беззубую, — Флоранс передернуло от отвращения.

— О зубах нам придется специально позаботиться. И обо всем другом. Но вполне вероятно, — это тебе придется побеспокоиться о возложении цветочков на мою безымянную могилку. Если у меня вообще будет могила. Честно говоря, я не надеялась дожить до встречи с тобой. Кто знает, как может пошутить судьба в будущем?

— Этого еще не хватало! — взвыла Флоранс. — И думать отаком не смей! Хватит с тебя войн и дурацких приключений. Я тебя ни в какое дерьмо никогда не пущу!

— Вот, — радостно воскликнула Кэт, — ну разве ты не похожа сейчас на мамочку? И выражения родные. Прямо сердце радуется. Удочери меня хоть немножко. И будем меньше обижаться на всякие лексические и юридические тонкости.

— Да уж, — Флоранс смущенно посмотрела в сияющие изумрудные глаза. — Не уверенна, что смогу спокойно заниматься сексом с "частично удочеренной". И потом, помниться, где-то в России у тебя имеется настоящая мать?

— Маман по мне совершенно не скучает. Опять ты предаешь значение каким-то формальностям. Я уже совершеннолетняя. Разрешения опеки не требуется. Черт возьми, да я уже сама вдова! У меня пасынок и падчерица имеются. Правда, надеюсь, они сейчас без меня прекрасно обходиться. Удочери меня хоть немножко, а?

— Кэт, ты меня шокируешь. У меня, кстати, сын есть, если ты помнишь.

— Я отниму у него совсем чуть-чуть материнской любви. Твой Жозеф учиться, потом уедет служить, зарабатывать себе наградные, медальки и прочие цацки. С ним все будет хорошо.

— А если он попадет на какую-нибудь идиотскую войну? Я не переживу, если он окажется под пулями.

— Ну, он очень целеустремленный мальчишка. Ты же видишь, как он мечтает надеть форму. От судьбы не уйдешь. Он будет служить, а я буду помогать тебе по хозяйству и успокаивать. Хорошо?

— Что здесь хорошего? Несешь какой-то бред. Не желаю я тебя удочерять. Хватит с меня одного заносчивого отпрыска.

— Жо поумнеет. А я буду не очень глупой, — Катрин взяла подругу за руку. — Кроме того, я тебя тоже могу немножко удочерить. На правах близких родственников мы сможем орать друг на друга и не обижаться. Фло, нам жутко мешают рамки приличий и воспитаний.

— Нам? Приличия? Ты о ком-то другом говоришь. И вообще твоя психологическая установка выглядит совершенно иезуитской. Я даже не понимаю, насколько ты сейчас шутишь.

— У меня с юмором плохо, — Катрин поцеловала руку подруге. — Если не хочешь, не будем друг друга удочерять. Просто пообещай быть со мною всегда.

— Пообещать? — Флоранс сердито выдернула руку. — Пообещать можно что угодно. Но я совершенно не уверенна, что решусь стариться на твоих глазах.

— Конечно, неуверенна. Ты просто пообещай. Когда у тебя будут возникать очередные сомнения, я их буду рассеивать. А когда на меня найдет затмение, ты наставишь меня на путь истинный. Так мы и дотянем до наших ста двадцати. Я тебя очень люблю.

— Я тебя тоже очень люблю, — Флоранс неожиданно для себя всхлипнула. — Только одного чувства мало. Невозможно исходя лишь из чувств, планировать жизнь на десятки лет вперед. Такой долгой любви не бывает.

— Значит, — наша будет первой. Ведь мы кроме любви и еще много чего умеем. Ты подумаешь над этим?

— Подумаю, господин сержант. Сейчас я уверена только в том, что мы способны нести абсолютную чушь. Вообще-то мы начали говорить о твоей сумасшедшей подружке.

— Во-первых, Фло, если ты собралась величать меня по званию, — то именуй, "товарищ старший сержант". Во-вторых, — Найни не сумасшедшая. Странности у нее остались, но это сущие мелочи по сравнению с тем кошмаром, что был изначально. Посмотрела бы ты на это чучело раньше. Сущая клиника. Она хорошая девочка. И как не странно звучит, — мой друг.

Флоранс судорожно вздохнула:

— Кэт, ты же регулярно ее бьешь. И серьезно утверждаешь, что она твой друг?

— Да. Ей нужно. Как укол инсулина. Иначе Найни будет плохо.

— Катрин, это противоестественно. Её нужно лечить.

Подруга пожала плечами:

— Ее лечили. Безо всякого успеха. Я же тебе рассказывала.

— Да, но… — Флоранс замолчала. Действительно, обо всем было сказано. Но как было догадаться, что реальность окажется столь отвратительной. Никакой игры, никакого подобия развлечения, — действительно спокойная медицинская процедура.

— Кэт, ты не возбуждаешься? Ну, когда воспитываешь ее?

— Сейчас практически нет. Раньше я была голодной, ну и мы.… Шалили всерьез. В общем-то, можно и сейчас. Мышка умелая партнерша. Хочешь попробовать?

— Нет! — Флоранс передернулась. — Никогда не смогу заниматься сексом с мышами. Тем более с такими безумными.

— Хм, Ричард тоже сначала не хотел пробовать. Мышка мало кому нравиться с первого взгляда. Но мой бедный муж ее принял. И даже не без кайфа.

Флоранс в сомнениях посмотрела на подругу. Как-то трудно было поверить, что юная Кэт успела побывать замужем. Флоранс до сих пор не могла понять, — любила ли подруга мужа? Вспоминала Кэт своего покойного супруга с нескрываемой грустью. Впрочем, не хватало еще к покойникам ревновать.