Европейский сезон (СИ) - Валин Юрий Павлович - Страница 10

— Я не знаю. Но вы убили дядю Марка и сюда пришли.

— Твой дядя Марк сунул меня под замок и решил, что может иметь во все дырки. А как же права человека? В Европейский суд мне обратиться не дали, пришлось решать дело на месте. Я была не права? Я уехала и решила забыть вашу дурацкую Европу. И что же? Находятся ублюдки, которые берут и убивают моего мужа. А он был хорошим человеком. И невиновным.

— Наверное. Я не знаю. Не убивайте меня, — едва слышно заскулил Жозеф.

— Ты меня, что, не слушаешь?! Я пришла, чтобы остановить эту бесконечную бойню. Хочу договориться. Желаю, чтобы меня выслушали. Хотела бы вас убить, пристрелила бы и все.

— Не понимаю, — пробормотал парень.

— Может, тогда просто послушаешь меня? Я же пытаюсь доходчиво объяснить. Вся проблема в том, что никто из вашей прекрасной компании не желает меня слушать. Удивительно как "Вест Тренд" вообще ведет дела, не вступая в переговоры? У меня тривиальное предложение. Я исчезаю — меня никто не ищет. Хватит войны. Чем плох вариант? Мне нужны заинтересованные посредники. Почему бы тебе и дядюшке Люку и не выступить в такой роли? Понимаю, — добровольно вы это не сделаете. Ну, а если новость о ваших интимных отношениях всплывет наружу? Шантаж дело малоприятное, но что мне остается? Как ты смотришь на подобное развитие событий?

— Мама будет в ярости, если узнает, — вопреки словам по лицу парня промелькнула тень надежды.

С постели яростно замычал господин Барнхельм. Жозеф глянул на любовника и снова уставился в черные глаза Катрин.

— Я готов передать все ваши требования. Но переговоры лучше умеет вести Люк, — пробормотал парень.

— Нет уж. Твой великовозрастный друг человек старой закалки. Если мы начнем с ним спорить и разбираться кто прав, кто виноват, я могу не сдержаться и свернуть ему шею. Я, Жозеф, далеко не ангельское создание и долготерпением не отличаюсь. Никогда бы с вами не стала разговаривать, если бы не безвыходная ситуация. Но возникает еще одна сложность. Если я вас отпущу, что вам помешает забыть о моем предложении и устроить на меня большую облаву? Мне будет трудно доказать в каких сомнительных отношениях вы состоите. Вы попросту объявите все сфабрикованной ложью и наглой провокацией.

— Но мадам, зачем вам это? Не должно появится даже намека на наши с Люка отношения! Вы не представляете, в каком ужасном обществе мы живем.

— Очень даже представляю, — возразила Катрин.

На постели мычал и лягался крупный мужчина.

— Вот дядюшка Люк тоже прочувствовал всю сложность ситуации, — заметила Катрин. — Пожалуй, если его отпустить, он решит меня немедленно и собственноручно убить. И что нам теперь делать?

— Я, в смысле — мы, могли бы дать честное слово, что передадим ваши требования. И вас никто не тронет.

Катрин фыркнула:

— Я похожа на идиотку? Я в сказки не верю. Мне нужно чтобы вся ваша верхушка поклялась не трогать меня. Чтобы об этом было заявлено официально, в присутствии всех первых лиц "Вест Тренд". А чтобы ты и твой любовник не решили меня "кинуть", у меня есть одна идея. Я желаю получить стопроцентное доказательство ваших отношений. У меня с собой видеокамера. Позанимайтесь любовью. Думаю, такой фильм заставит вас быть благоразумными.

Джозеф побледнел:

— Это невозможно!

— Почему же? Вы же для этого здесь уединились? Продемонстрируйте на камеру искренность ваших отношений. Не стоит стесняться. Не сомневаюсь, вы очень нежно относитесь к друг другу. Спальня просто набита игрушками.

С постели неслось яростное непрестанное мычание. Раскачивался матрац.

— И что ты там завелся, дядя Люк? Пулю захотел? Побереги силы, урод, — негромко сказала Катрин, извлекла из-за пояса пистолет и взвела курок. На постели утихомирились.

— Тебя раздеть? — ласково спросила девушка у Жозефа.

— Я не могу, — взмолился парень. — Не заставляй меня. Я, правда, не могу.

— Всё-таки стесняешься? — с пониманием кивнула Катрин. — Я поставлю камеру и выйду. А вы развлекайтесь, как желаете. Актерских изысков я не требую. Главное искренность.

— Я не могу. Ты не понимаешь. И у меня руки связанны, — взвизгнул в истерике парень. — И я не хочу!

— Слышишь, дядя Люк? Малыш оказывается, тебя не любит, — Катрин обняла парня за шею и зашептала. — Жозеф, мы сделаем интересное кино. Тебе понравится. Ты еще по-настоящему не видел моей подруги. Ты ведь вовсе не брезгуешь красивыми женщинами?

Катрин поднялась с колен парня, и Жозеф увидел Блоод. Суккуб снимала свой лиловый костюм. Наступила тишина. Оба мужчины, замерев, смотрели на черноволосую красавицу.

Катрин включила музыкальный центр. Что-то из классики. Мужчины на звуки не реагировали. Центром их существования стала стройная желтокожая фигура. Катрин и самой было трудно двигаться сквозь ощутимую густоту симфонической музыки и нагнетаемого возбуждения. Пока готовила камеру, и устанавливала ее на одну из полок, заставленной китайской бронзой, сделалось очень сложно дышать. Блоод сидела у ног парня, гладила его бедра, и смотрела так плотоядно, что у Катрин задергались пальцы. Девушка с трудом вспомнила, где на поясе закреплен нож. Жозеф, похоже, и не почувствовал что его руки свободны. Блоод раскрыла мужскую рубашку, и узкий длинный язык уже скользил по гладкой груди. Парень не дышал от восторга.

Заставить себя не смотреть оказалось чудовищно трудно. Катрин вывалилась из спальни. На полке светился огонек работающей видеокамеры…

В холодильнике оказались только бутылки и почему-то упаковка фруктовых йогуртов. Катрин приложила бутылку белого вина к пылающему лбу. Вот чертовщина. Почему зов Блоод так силен? Да с ней рядом просто невозможно находится. Там, в спальне, Катрин испытала прилив такого возбуждения, что чуть сама не полезла на кровать. Просто жуть. Ничего подобного раньше девушка не чувствовала. Или просто не помнила? Все, что случилось за Переходом, сейчас казалось сном.

Катрин взяла вторую бутылку, приложила к обоим вискам. Стало легче. Кошмар какой-то, чуть не забыла, зачем сюда пришла. Будь все проклято, — столько вина, а выпить себе не разрешишь.

Бутылки отправились обратно в холодильник. Девушка помотала головой, и взглянула на часы. Пожалуй, хватит мальчикам забавляться.

Хорошо, что хватило ума уйти. Судя по изменившемуся пейзажу, время здесь провели буйно. По-прежнему комнату наполняли такты вагнеровского "Лоэнгрина". Халат господина Барнхельма превратился в клочки, разбросанные по всей постели и полу. На юном Жозефе тоже ничего не оставалось кроме собственной лоснящейся потом кожи. По-хозяйски устроившись между мужчин, Блоод ласкала свою пищу. У скованного старшего любовника от наслаждения подергивались пятки. Молодой парень страстно прижимался к желтокожей богине. В данный момент, только Блоод и походила на человека, — на ней оставались длинные перчатки и черная полумаска. Пока суккуб пунктуально выполняла инструкции.

Катрин захотелось немедленно отвернуться от непристойного трио, и вообще выйти. Просторную спальню наполняла не только музыка, но и специфический запах мужских выделений. Сколько же раз эти два самца достигали промежуточного финала?

Камера подмигивала красным дьявольским глазком, продолжая запечатлевать для истории постельную феерию.

Осторожное постукивание по двери потерялось в насыщенных оперных тактах, но Блоод тут же выскользнула из мужских объятий. Грациозно прошла к двери. Жозеф сполз с постели следом. По шевелению губ было видно, что парень хнычет. Господин Барнхельм задергался в своих наручниках. Оба мужчины жаждали продолжения. Блоод движением руки остановила молодого самца. Жозеф замер на четвереньках, пожирая желтокожую повелительницу взглядом.

Блоод стояла перед подругой, почти нагая, восхитительная. Катрин в совершеннейшем недоумении поняла, что просто любуется красотой черноволосой кровопийцы. Немедленно сдирать с себя одежду, и, повизгивая, ползти трахаться, не так уж и хотелось. Черт знает что! Даже себя не поймешь.