Под знаменем Сокола (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 12

Иноходец зацепил копытом какой-то вмерзший в лед корень, и от внезапного толчка Всеслава едва не вылетела из седла. Обняв плотнее коленями конские бока и вновь выровняв шаг, она поспешила вытереть стынущие на щеках предательские слезы. Негоже княжьей дочери нюни распускать, особенно нынче. Так вся хитрая Ратьшина задумка прахом пойдет!

Хотя высланные княжичем и дядькой Войнегом дозорные не обнаружили следов разбойников, Мстиславич и сотник решили не искушать судьбу и постарались позаботиться о безопасности подопечной. Вот потому вместо Всеславы в санях сидела одна из служанок, возрастом и фигурой похожая на княжну.

Что же до дочери Всеволода, то ее наряд — мужские порты, мохнатую шапку и подбитый мехом плащ — одолжили у одного из Ратьшиных отроков, тонкокостного юноши-подростка. Мужи обоих дружин, глядя на нее, умильно улыбались, да и сама она перед отъездом от волхва поглядела в соляное хазарское зеркало: если тщательно не приглядываться, от молодшей гридьбы не отличить.

Поправив выбившуюся из-под шапки непослушную прядь, девушка снова повторила про себя отцовы слова. Такова, знать, ее доля. Разве человеку под силу изменить направление нити, выпряденной под сводами Мирового Древа? И разве не в том судьба, что Ратьша, собиравшийся на охоту, следом за ней в святилище вчера приехал? Хорошо хоть Корьдно родной покидать не придется…

А что до заветного, так на то оно и заветное, чтобы о нем в ночной тиши мечталось, когда изголовье уже вымокло от слез. Всеслава глянула на служанку в санях, красующуюся перед гриднями княжескими одеждами. Ох, ты, доля, долюшка! И почему тебя нельзя, словно плащ, сбросить или обменять!

И, не надеясь более на Велеса, Всеслава достала из-за пазухи маленький серебряный крестик, подарение сестры Анастасия, обращаясь мыслями к Белому Богу. Может, хоть Он сумеет помочь? Она почти закончила произносить слова молитвы, которой обучила ее боярышня Мурава, когда над лесом прогремел властный голос Ратьши, отдающий приказ остановиться.

— Что еще за напасть? — недоумевали в задних рядах. — Почему встали?

Привстав на стременах, Всеслава заглянула поверх голов. Погрузившись в свои переживания, она и думать забыла про разбойников. Те же, судя по всему, времени даром не теряли. Поперек речной дороги, от берега до другого, лежала вековая сосна, аккуратно срубленная под корень. Всеслава, так же, как и другие, повернула голову, чтобы глянуть на пень, вид которого отметал всякие сомнения в том, что это дело рук человеческих. И в это время, словно в насмешку над ее думами о доле, в гулком воздухе звонко и хищно пропела стрела, и девушка в санях вскинулась и поникла, запрокинув назад голову и глядя остановившимися глазами в небо.

— К бою готовьсь! Ни с места!

— Поднять щиты! Беречь княжну!

Краткие, хлесткие, как удары плети, команды княжича Ратьши и дядьки Войнега перемежались с удивленными возгласами гридьбы и испуганным воем служанок. Всеслава слышала эти звуки точно сквозь ворох пуховых перин, не имея сил хотя бы пошевельнуться, не говоря уже о том, чтобы натянуть лук, с пугающей отстраненностью глядя на мертвое тело в княжеской одежде. Так, верно, смотрит на мир только что отлетевшая душа, всех связей с ним не порвавшая, но ему уже не принадлежащая. Там, под кровавым пологом, в стынущих санях следовало лежать не бедной чернавке, а ей!

И только появление из леса ощеренной топорами и кольями толпы воинственно орущих людей в нагольных шубах и лаптях, с берестяными скуратами на лицах, рассеяло морок, заменив его простым человеческим страхом и желанием жить. Имей Всеслава побольше опыта в военных делах, она бы определила, что находников при всей их наглости бояться не стоит. Живая волна нахлынула, но лишь для того, чтобы бесславно разбиться о ровные ряды сомкнутых вместе щитов, хранимых оберегами мудрого Арво.

Всеслава увидела Войнега, направо и налево отвешивавшего удары тяжелым боевым топором, и неистового Ратьшу, в упоении битвы сносившего по две, если не по три головы кряду, и молодых гридней, с усердием отрабатывавших хлеб Ждамира Корьдненского, и ромея Анастасия, с профессиональной сноровкой находившего доступ к уязвимым частям человеческого тела.

Видя, что поражение неизбежно, потеряв около трети своих людей, нападавшие пустились наутек, надеясь под сенью леса укрыться от возмездия. Несчастные! Они, видимо, плохо знали, с кем имеют дело, ибо от Ратьши Мстиславова никто пока еще не уходил.

Хватив плетью по бокам и без того разгоряченного коня, он устремился в погоню, увлекая гридьбу за собой. Всеслава и глазом моргнуть не успела, как топот копыт стих вдалеке и на опустевшем льду, среди мертвых и раненых, кроме нее и причитающих служанок остались только несколько замешкавшихся гридней да Анастасий с Войнегом. Первый спешил помочь тем, в ком еще теплилась жизнь (включая и пострадавших от его меча), второй желал, пока не поздно, расспросить тех, кто еще мог говорить, и выяснить, кто стоит за нападением.

Всеслава тоже решила спешиться. Не настолько сведущая в лечьбе, как Анастасий и его сестра, она, тем не менее, знала толк в уходе за больными. Однако, ее благому намерению, как и планам Анастасия и Войнега, не суждено было осуществиться. Едва сотник приподнял первую личину, не найдя под ней ничего интересного, кроме незнакомого мертвого лица, как со стороны, противоположной той, в которую ускакал Ратьша с гриднями, раздался конский топот, и на речном льду, словно из ниоткуда, возникли несколько десятков вершников.

Напрасно Анастасий и гридни хватались за мечи, напрасно Войнег тянулся к сигнальному рогу. Выпал рог из пронзенной двумя стрелами руки, не поспели мечи из ножен. Сбив с ног Анастасия и разметав по льду растерявшихся ратников, похитители окружили Всеславу и прежде, чем девушка успела что-либо понять, схватили ее лошадь под уздцы и помчались обратно в лес, увозя княжну ото всех, кто мог за нее заступиться и за нее постоять.

Ореховые глаза

Сначала они ехали широкой и удобной просекой. Затем на небольшом прогалке человечью дорогу пересекла лосиная или кабанья тропа, уходящая под своды леса в неведомую глушь. Здесь похитители разделились. Большая их часть, уводя возможную погоню, поехали дальше по просеке, а около десятка, те, которым поручили стеречь пленницу, свернули вместе с ней на тропу и запетляли между стволов, переходя с рыси на галоп.

У теряющей от ужаса разум Всеславы осталась единственная мысль: как бы не выпасть из седла и не врезаться в одну из низко нависающих над дорогой ветвей. Чуть позже, когда девушка немного приноровилась к ритму скачки и выровняла дыхание, она почти без удивления отметила уверенность, с которой похитители среди нескольких десятков вершников выбрали именно ее. Впрочем, то не диво. Девка, она и в мужском платье девкой останется. А кто еще будет рядиться, как не княжна.

Княжна-то княжной, но полонянка она полонянка и есть. Захотят ли уважить тати кромешные честь княжескую, да и просто девичью. Хотя Всеслава не видела лиц, она спиной чувствовала исходящую от ее спутников угрозу. Такие любой урон нанесут, не задумываясь, и убьют с легкостью, если им велят. А что, если попытаться бежать! Хотя порты с чужого плеча сидели непривычно, двигаться в них было куда сподручнее, нежели в тяжкой шубе и платке.

Тропа вышла на берег оврага, сплошь заросшего ельником и служившего руслом какого-то безымянного ручья. Проходящая по самому краю, она сделалась осыпучей и совсем узкой, и вершники растянулись цепочкой, не выпуская, впрочем, повода иноходца княжны. Всеслава глянула вниз. Высоковато, конечно, но стоит попробовать. В любом случае — это единственный шанс.

Она наметила широкий прогалок между деревьями, осторожно перекинула ногу, подобрала полы плаща, и, поминая Велеса, Перуна и Белого Бога, прыгнула.

Сначала край оврага стукнул ее чуть пониже спины — теплая одежда смягчила удар, потом Всеслава кубарем полетела вниз, из последних сил пытаясь затормозить, не свернув при этом шею и не переломав руки и ноги. Хотя безумный, отчаянный полет продолжался всего несколько мгновений, в сознании Всеславы он длился целую вечность. Перед глазами мелькали ветки и торчащие из склона, подобно истлевшим костяшкам, кривые еловые корни, неслись клочья снега, а она все падала и падала, переворачиваясь через голову, силясь уцепиться за что-нибудь и не находя опоры. Точно Велес, спасая дочь Всеволода от позора, открывал ей ход в свой исподний мир.