Под знаменем Сокола (СИ) - Токарева Оксана "Белый лев" - Страница 1

За советом к кудеснику

Во глубине дремучих лесов, надежно хранимое непролазными чащобами и буреломами, оберегаемое губительными топями, располагалось самое почитаемое место земли вятичей — святилище великого Велеса, скотьего бога, владыки Нижнего мира, хозяина лесов, рек и всех подводных и подземных богатств. Конечно, Велеса чтили везде. В каждом селище неукрепленном, в каждом граде большом или малом и даже в стольном Корьдно, на полуночном конце Ждамировой крепости была вырыта обращенная на все стороны света четырехугольная яма, в которой приносили хозяину Нижнего мира богатые жертвы.

Но, ежели бояре да нарочитые мужи не чаяли, как умолить скотьего бога отвести от родной земли засуху или холода, глад или мор, уговорить пронести мимо злые полчища врагов, то, забыв о гордыне, отложив на время все свои житейские надобности, устремлялись они сюда, на лесистые берега Угры. Ибо именно здесь, вдали от людской суеты, лучше любой стражи оберегаемый тенистым покровом векового леса, жил старый мудрый кудесник Арво, хранильник и чародей, ведающий путями верхнего и нижнего миров, за свое мастерство и мудрость прозванный Кейо — эльф.

Укатанный, утоптанный снег вкусно хрустел под копытами. Пар от дыхания выпадал инеем на лошадиные морды и гривы, бороды и усы вершников, волчий мех плащей. Шел месяц Снежник. Около десятка человек, на одежде и упряжи которых можно было разглядеть изображение росомахи — знак Корьдненского князя Ждамира, ехали по лесной дороге (собственно, даже не дороге, а прямо по руслу вставшей реки), окружив узорчато украшенные, богато выстеленные медвежьими шкурами, легкие сани, в которых сидела, забавляясь с прирученным соболенком, юная прекрасная девушка. Временами она отвлекалась от своего занятия и поднимала хорошенькую головку, чтобы переброситься парой фраз с одним из верховых, ехавшим одесную от нее.

Богатый хвастает золотой казной, умный хвастает отцом с матерью, безумный хвастает молодой женой, а светлейший князь Ждамир мог бы похвастать родной сестрой, молодой княжной, Всеславой Всеволодовной. Краше всех в земле вятичей, да, верно, не только в ней, уродилась княжна. Молодая ласочка в весеннем бору. Садовая яблоня в пору цветения. Статная, ладная, гибкая, проворная. Глаза зеленые сияют смарагдами заморскими, смех — колокольчик серебряный. Коса долгая, ровная, спелая, точно наливной колос, гладкая, как ромейский шелк.

Назвал старый князь Всеволод дочь Всеслава, а следовало бы Забава. Словно солнышко на небе восходило, когда млада княжна в горнице появлялась. А уже если песню заводила или пляску зачинала, казалось, даже звезды ясные с небес спускаются послушать да подивиться. Вот и княжей гридьбе, красавицу сопровождающей, нынче мнилось, что не солнышко холодное, зимнее, тучами скрытое, а краса их госпожи освещает им путь, не волчьи шубы согревают, а ее лучезарная улыбка. Ах, как бы от той улыбки не растаял на реке лед.

Впрочем, заслуга в том, что княжна не скучала долгой, холодной дорогой, принадлежала отнюдь не угрюмым коренастым мужам и угловатым парням Корьдненской дружины, ибо человек, умевший развлечь свою юную непоседливую собеседницу и завладеть ее вниманием так, что она даже забывала про своего мохнатого любимца, носил знаки иного вождя. Он и внешне отличался от остальных.

И дело было даже не в том, что его выбивавшиеся из-под шапки кудри и короткая борода чернели, точно чешуя ужа, а красивое молодое лицо даже в середине зимы имело густой медово-смуглый оттенок. В свои двадцать пять лет повидав немало разных стран, пережив всяких невзгод, побывав во многих серьезных переделках, из которых только чудом выбирался живым, неизменно оправдывая еще в детстве нареченное ему имя Анастасий, то есть воскресший, он продолжал смотреть на мир широко раскрытыми глазами, не уставая удивляться его чудесам.

Поражая окружающих как своими обширнейшими знаниями, так и безудержной тягой к ним, будучи настоящим мастером в искусстве исцеления людских хворей, молодой ромей проявлял редкостное бескорыстие. И то, что нынче он носил грозное знамя Святослава, князя русского, было связано не столько с желанием получить побольше казны, сколько со стремлением повидать иные земли и принести пользу тем, кого любил. Вот и в нынешнюю поездку Анастасий отправился лишь для того, чтобы подтвердить или опровергнуть те сведения, которые сообщали о земле вятичей его соплеменники, а также дабы угодить княжне, страсть как любившей слушать его рассказы про дальние земли.

Впрочем, сейчас их разговор не столько касался дальних и ближних земель, сколько затрагивал предметы высокие и для девичьего разумения весьма сложные. Княжна расспрашивала Анастасия о вере ромейской.

— И все же, я в толк не возьму, — говорила Всеслава, рассеянно перебирая тонкими пальцами мягкий мех на теплом животике соболенка, — почему ваш Бог не дозволяет поклоняться иным богам? Опасается, что его жертвами обделят?

Анастасий кротко улыбнулся, заранее прощая красавице ее невежество:

— Есть только один Бог на небе, Творец всего сущего и жизни податель. Тот, кто верует в Него, пребудет вечно в мире. Его же царствию не будет конца.

Княжна нетерпеливо тряхнула головкой:

— А как же Сын Божий Христос, Святой Дух, Матерь Божия, Святые Угодники? — проговорила она, загибая пальцы. — Твоя сестра мне рассказывала о них!

Анастасий терпеливо извлек из-за пазухи берестяной чехольчик, в котором оказался засушенный листок клевера.

— Посмотри, вот три листа на едином стебле, каждый равен другому, и порознь они не растут. Такова и Троица. Сын единосущен Отцу и Святому Духу. А Богородица и мученики или праведники, за свои богоугодные деяния вознесенные на небо, — молитвенники и заступники перед Богом за нас.

— Чудно, — покачала головой Всеслава. — И что ж, этот ваш Единый Бог видит вся и всех?

— Не только видит, — назидательно поднял указательный палец Анастасий, — но и в душах людских читает!

Княжна ненадолго замолчала, разглядывая цветок, а затем глянула на ромея серьезно и проникновенно:

— А правда, что если вашего Бога хорошенько попросить, он может совершить чудо, даже человека от смерти избавить?

— Святое Евангелие гласит, что Иисус поднял со смертного одра дочь Иаира и Лазаря воскресил, который уже три дня как лежал в могиле, — кивнул головой ромей.

— Это все было давно! — недоверчиво протянула княжна. — В прежние времена и Велес, случалось, по просьбе могущественных волхвов, ушедших до времени в его мир, обратно выпускал.

— Тот, кто истинно верует во Христа, попадет не в Нижний мир, а прямо на небеса! — назидательно начал Анастасий.

Но Всеславу интересовала пока не небесная, а земная жизнь:

— Твоя сестра рассказывала мне, что Белый Бог и ее жениха Хельги, когда хазары решили его лютой казни предать, от смерти избавил, — взволнованно проговорила она.

— Милость Господня не знает границ, — кротко улыбнулся Анастасий.

— Могущественный, верно, у вас Бог, коли способен чудеса такие творить! — с чувством вымолвила Всеслава.

Она, в самом деле, не очень верила в басни про Лазаря и дочь Иаира. Во времена давние и боги не считали зазорным ходить по земле. Но жениха подруги, отчаянного русского воеводу, на запястьях и ступнях которого еще не до конца затянулись раны от хазарских гвоздей, встречала едва не каждый день.

Удалой храбрец и искусный гусляр, любимец русского князя и дружины, воевода Хельги, за свою отвагу прозванный Лютым Борцом или попросту Лютобором, напоминал ей одного человека, прежде служившего ее отцу, а при новом князе подавшегося в поисках лучшей доли в иные земли…

…Ох, друг милый, друг сердечный! Удастся ли когда свидеться? Удастся ли хоть весточку передать?! Узнаешь ли в своей далекой стороне, что помнит тебя твоя Всеславушка, что по тебе одному слезы льет? Ох ты, доля-долюшка, доля девичья! Не родиться бы в тереме да от князя-боярина. Не просватали б девицу в чужедальню сторонушку! Не приехали б сваты из-за моря далекого, не отдали бы горемычную за немилого да постылого! Ох ты, доля-долюшка, доля горькая, ничего с тобой не поделаешь, хоть живой во сыру землю ложись!