Безликий и Чудовище (СИ) - "Atyra Rommant" - Страница 71

А король с королевой? Они спокойны, ещё неделю (а именно столько оставалось до отъезда Бальтазара) о нём вспоминать не будут. Глупые, они ведь вообще не были в курсе, что прямо за стеной камеры есть потайной ход, заложенный уже обветшалой каменной кладкой, за которым была ещё одна дверь-обманка в виде монолитной стены, а уже за ней протянулись знакомые принцу тайные коридоры замка.

Туда-то он и отправился, зажимая порезанную руку, из которой сочилась содержащая в себе главный компонент для виновника будущего веселья кровь, как только заветное вещество было выведено рядом нехитрых манипуляций в мелкой посудине.

Потом он нашёл Адруну. Перепуганная внезапным появлением пробредшего воистину устрашающий вид Бальтазара она без всяких пререканий забрала чашу с ядом и, под чутким наблюдением сидевшего в укрытии Бальтазара, вылила это в ужин членов королевской семьи. Правда, убедить её помог не только дьявольская внешность принца. Друна была первой, на чьём лице отразился ужас, который Бальтазар немногим после будет видеть очень часто. Она первая, кто увидела. Как прямо по руке принца пляшут мелкие голубые молнии. Это тогда была ещё не перчатка. То были мелкие датчики на пальцах, но эффект они на пару с ударом невысокого напряжения произвели на девушку отменный. Она даже не задумываясь выполнила указание.

От свидетелей он избавился быстро. Друне накинул на шею ремень и, выждав момент, когда девушка перестала двигаться, отнёс её в пустующую комнату для прислуги, накинул на шею заранее заготовленную петлю и заодно ещё украсил тело царапинами и придуманными на ходу знаками.

Словно во сне Бальтазар наблюдал, как уже практически не принадлежащие ему руки уродуют то, что когда-то было девочкой Адруной. И словно во сне в голове всё было серо и беззвучно.

С Франсом вообще получилось просто идеально. Сначала Бальтазар рассчитывал. что узревший художества принца старик перепугается и проглотит язык, но на деле когда Франс увидел изуродованную дочь, он просто схватился за сердце и отправился к праотцам.

Но это мелочи.

Яд в тарелках братьев и матери — уж кому-кому, а отвлечь её более важными делами хотя бы на время не помешает.

Тарелки на столе.

Приятного аппетита, родные.

Бальтазар взглянул на Советника.

— Ну, и что? Что с этого-то? Говори! Что молчишь?! Чего ты мне сейчас опять мозги всем этим промываешь, а? На кой чёрт мне всё это нужно?! Мировоззрение, воспитание… Обладателей этого мировоззрения и воспитания мухи уже давным-давно пожрали, вороны, опарыши — нету их! Десять лет! Десять! Десять, мать вашу, лет я пялюсь, как баран на новые ворота, в эту каменную харю, которая несёт из раза в раз этот до боли в висках «таи-и-инственный и интригующий» бред! Что?! Что ты хочешь, чтобы я сказал?! Что я кретин?! Что я полная дрянь?! Я и говорю! ДА!!!

Бальтазар за секунду оказался перед собеседником и вцепился до побелевших костяшек в практически неощутимую одежду.

— Я тварь! Я мерзость, подлец, лицемерный эгоист, который терпеть не может всё на белом свете! Я така-а-ая гнида, которую ещё поискать надо!!!

Алые струйки из продавленной нестриженными ногтями плоти плавно стекали по длинному одеянию Советника, тело которого становилось словно размоченное мыло, склизкие куски которого сочились сквозь пальцы короля.

— Но знаешь что? Знаешь? Ничего я не буду менять, понял? Ни-че-го! Хоть выжри мне всю голову своими мудрёными нотациями — плевать! Мне плевать на тебя, мне плевать на них — пусть хоть все перегрызутся, всё равно! Я не сдамся им, понимаешь? Не сдамся из принципа! Потому что я лучше сдохну где-нибудь в самой грязной, тёмной и зловонной дыре в этом замке, захлебнувшись спьяну собственной блевотиной, чем дам посадить этим слащавым выродкам меня на плаху и вновь запеть ту же самую песню, что и раньше! «Посмотрите! Посмотрите, мы так счастливы в своём розовом королевстве! Всё так хорошо!» — да ничерта не хорошо! Ты сам сказал: мои родители — два тупоголовых инфантила, и пока будут жить пригретцы этой сволочной системы, которою я не смог добить из-за этого поганого договора, эти идиоты будут плодиться и плодиться! Именно поэтому я уничтожу их сегодня же! Всех, до одного! И эти голоса утихнут! Моё прошлое заткнётся!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Это не они! — Пробулькало что-то под толстым слоем скользкой массы, похожей расплавленный жир. — Вспомните! Вы знаете, о чём я говорю!

— Всё знаю! Всё я знаю! Не знаешь ничего! Молчи!

— Бальтазар, тот мальчик — это..!

— Да заткнись ты..!

После этих слов сапок упал на камень и тот со звоном разлетелся. Мгновение спустя исчезло и видение…

Тишина. Тишина. Полная. Даже эхо, как показалось, не было. Будто все звуки, весь мир вокруг взял и «выключился». Остался лишь он, Бальтазар. Совсем один в кромешной тьме зала. Мрак ещё никогда не казался королю таким зловещим, всепоглощающим и живым. Живым…

Нечто мелькало перед глазами… Нечто такое, что впечатлительное сознание вылепливало из тьмы. Вот они — неслышно ходят, бегают, скачут, летают, скалятся, разевая дыры ртов и смотрят, смотрят, смотрят… Почему они тут? Съесть его? Нет, примитивно.

Только что оборвалась последняя ниточка, связывавшая мужчину с реальностью. Больше ничего не держало его на плаву и он пошёл ко дну. Оказался в полной власти безбрежного океана хаоса и сумасшествия, медленно опускается всё глубже и глубже в его тёмные, словно мрак самой бесконечной и непознаваемой вселенной, воды, чтобы наконец-то, даже, возможно, и не заметив этого, достигнуть дна и лежать там. Лежать, лежать и лежать тысячами, миллионами лет, потеряв счёт времени, ощущая на себе бесчисленное количество невидимых взглядов.

Нет! Нет!!! Это бред! Это не по-настоящему! В реальном мире нет места всем этим бредовым фантазиям. Хотя… А реален ли он? Кто сказал, что безумие не может стать настолько безграничным, чтобы выйти из своего заточения внутри человеческой черепной коробки? Так, нет, всё! Хватит! Надо просто подумать о чём-то хорошем и всё это исчезнет! Да! Точно! О чём-то хорошем!

И Бальтазар начал думать. Словно врывшись в холодные, скользкие и воняющие кислятиной внутренности вздувшегося от разложения трупа, король начал копаться в своём разуме в поисках хоть чего-то светлого. И он нашёл.

Медленно-медленно в черноте начал возникать плавно покачивавшийся, словно пламя свечи от лёгкого ветерка, родной и любимый образ.

Такая же, как и когда-то. Простенькое платье, тугая коса до пояса, глаза стеснительно направлены в пол… Как же прекрасно.

Будто в неком блаженном танце похожая на поверхность воды, по которой идёт светлая от солнца рябь, фигура меняла позы, кружилась вокруг своей оси и неизменно улыбалась. Бальтазар разглядел это, пусть и не сразу из-за «текучей» природы этого сказочного существа.

Но сказочный сон продолжался не долго. Воплощение мечты стало медленно, не перебирая при этом ногами, отдаляться назад. Бальтазар поддался вперёд. Всё его существо было просто не способно отпустить этот райский мираж.

Фигура отдалилась ещё сильнее. Бальтазар, уже почти не моргая, сделал несколько несмелых шагов. Наконец, образ максимально близко приблизился к чёрной дыре дверного проёма и стал медленно растворяться в темноте. Бальтазар выкрикнул что-то невнятное и тут же скатился по ступенькам с возвышенности, на которой стоял трон, и шмякнулся на пол.

Буквально сразу после этого король с ужасом рывком поднялся на руках. Да, образ исчез…

Бальтазар за мгновение оказался на ногах и побежал так быстро, как не бегал даже в свои десять лет, когда его два старших брата-акробата чисто ради смеха спустили на мальчика свору охотничьих псов на их очередной семейной вылазке на природу…

Он бежал по тёмным коридорам, вбегал в пустые залы, оглядывал каждый сантиметр вокруг. Всё, абсолютно всё: пол, стены, колонны, потолок — всё будто слилось в один огромный серый камены, одну большую, однородную массу, какое часто бывает с древними строениями. Всё превратилось в холодный, бесцветный камень, который то и дело отражал тысячным эхом миллионы голосов и звуков.