Безликий и Чудовище (СИ) - "Atyra Rommant" - Страница 66

«… Я тогда на секунду лицо Бальтазара успела увидеть, когда он ворвался в комнату. Глазищи у него выпучены были и мутные-мутные, будто в себя смотрят… Взгляд просто… Так смотрит изголодавшийся хищник на жертву, за которой он гонялся несколько дней и наконец-то настиг…»

— А ну, заткнулись все! — Прогремел, отразившись от стен, звенящий от гнева голос. Все затихли.

— Бальтазар, погоди! — Запинаясь лепетала мать, одновременно пряча за собой сына и рефлекторно поддаваясь вперёд к дочери, будто готовясь схватить её в любой момент. — Не надо! Прошу тебя, не надо этого делать! Д-Давай… Д-Давай прос-сто пог-поговорим!

— Поговорим?! Поговорим! Поговори-и-им! Поговорим! — Начал будто бы разжевывать услышанное слово обезумевший юноша, проговаривая его с разной интонацией и театрально растягивая гласные. — Поговорим!!! Поговорим? По-го-во-рим?! Где было твоё поганое «поговорим» все эти годы, мама?! (Голос принца стал напоминать рёв.) Но ничего… Ничего… Вы сегодня узнаете… Вы у меня сегодня все узнаете!

В этот момент Солин вновь завизжала от ужаса. Бальтазар с раздраженным «Замолкни!» тут же занёс ногу и со всей силы ударил хрупкое, неокрепшее тело в грудную клетку. Та вдруг неестественно глубоко продавилась… Глаза вытаращились… Изо рта послышался хрип и через секунду оттуда повалила кровавая пена.

«Он отпихнул её в дальний угол. Солин пролетела эти от силы полтора метра как соломенная игрушка и ударилась лбом об стоявший там сундук и затихла. Мама завизжала, я впервые видела её в таком диком состоянии. Она попыталась подбежать к телу, но Бальтазар, опят выкрикнув что-то нечленораздельное, схватил её за волосы и занёс руку… Тогда я ещё не поняла, для чего он это сделал, но это сейчас не важно… Когда он приготовился убить и маму, то на спину ему запрыгнул Химелен и вонзил ему прямо в плечо свой новый охотничий нож. Бальтазар заорал, начал метаться по комнате и кричать: …»

— А ну слезь с меня, тварюга! — Бальтазар попятился назад и врезался в стоявший неподалёку книжный шкаф, опрокинув тем самым на себя и крепко вцепившегося в него мальчишку всё его содержимое. Именно в ту секунду пребывавшая в ступоре королева всё-таки пришла в себя и уже была готова кинуться на помощь сыну, и именно в этот момент в комнату ворвались пятеро здоровенных стражников, к которым уже мчалась на подмогу гвардия всего замка. Но схватить предателя они не успели. Именно в ту секунду, в тот самый час, в тот самый день мир узрел самое страшное оружие, которое было сооружено руками простого человека. В ту секунду тысячи, миллионы, миллиарды ярчайших молний вырвались, казалось, просто из неоткуда, озарив ярким светом вырвавшейся на долю мгновения из своей тесной клетки стихии, и так же быстро исчезли. Младший принц, отцепившись от брата, рухнул на пол. Одним рывком вытащив из плеча нож, Бальтазар тут же всадил кровожадное лезвие в голову подвернувшегося под горячую руку стражника за мгновение до того, как последний схватил бы безумца. Тут же над разлохмаченной головой принца был занесён вражеский меч, но не прошло и мгновения, как стражник уже лежал на полу, рассеивая в воздухе шедший от него дым. Та же участь ждала и их оставшихся трёх сослуживцев.

Со стороны коридора послышался топот многочисленных ног и гул. Бальтазар, оглядев своё гениальное оружие, обнажил голодный оскал. Впервые за всю свою жизнь он ощущал своё полное превосходство.

«… Прибежало подкрепление. Их было много. Очень много. Мне тогда казалось, что в нашу комнату вбежала целая армия. Но это ничего не меняет… В общем, я тогда впервые увидела, как один, ОДИН хлипкий человек расправляется с целой ватагой крепких воинов, которые на три головы выше его.»

В какой-то момент адреналин достиг своей высшей точки и затрясшийся от перевозбуждения Бальтазар вцепился в одного из гвардейцев шипастой перчаткой и, рванувшись не без помощи схвативших его тогда из-за спины трёх сослуживцев несчастного назад, с мясом вырвал тому нижнюю челюсть. После этого принц озверел окончательно. Больше он никого не боялся. Его преимуществом была не только его чудо-перчатка. Его преимущество — руки, ноги и зубы, которыми он теперь кромсал, рвал и перемешивал в один огромный кровавый фарш на полу и стражников, и очнувшегося Химелена, и некоторых слуг, прибежавших на помощь. Всех. Все они, вытаращивая свои поросячьи глазки и пища своими тошнотворными голосками сотрутся с лица земли под чужими ударами Все они окажутся там, в этой гуще человеческих останков, в которой уже невозможно разобрать, где кто. Все они станут одной единой композицией, изображающей самый глубокий, самый кошмарный, самый чудовищный круг Ада, который сейчас крутится в голове принца и, желая всем своим ощутимым существом вырваться наружу, заставлял безумного всё сильнее и сильнее сжимать от напряжения кровоточащий язык и всё быстрее и жестче уничтожать любые черты человеческого на этих хрупких вместилищах душ, чтобы они уже никогда ничего не смогли сказать, никогда ничего не смогли подумать своими тупыми головами, никогда не смогли выразить ни одной эмоции. Чтобы их больше не было вообще и никогда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

«… Последним он убил Химелена. Даже когда он уже минут пять как не двигался, Бальтазар продолжал наносить удар за ударом, превращая голову моего старшего брата в месиво. Потом он резко вскочил на ноги, подбежал к шкафу и опрокинул его на тело. Оно резко вздрогнуло и забилось в конвульсиях. Я услышала, как захрустели кости… А он, Бальтазар, ещё и попытался запрыгнуть на шкаф и окончательно раздавить всё, что под ним лежало. В итоге только ногу ушиб, разнёс заднюю стенку и начал просто биться в истерике и истошно орать, рвя на себе рубашку и царапая руки. Он чуть ли не головой об пол бился…»

После непродолжительного выплеска эмоций, Бальтазар, делая надрывные, рычащие вздохи и шатаясь из стороны в сторону, поднялся на будто онемевшие ноги и застыл на месте. Этих нескольких секунд Алисе хватило, чтобы разглядеть его от макушки до пят, пусть и со спины. Он весь был красный, словно какой-то древний кровожадный демон, обмазанный кровью принесённых ему жертв. После короткой паузы перебитый, израненный и еле державшийся на ногах принц с неестественно перекошенным лицом (видимо, разряд попал и в него) медленно, прихрамывая, направился через гущу человеческого мяса к своей главной цели.

«Мама…» — Неслышно шевельнулись губы сидевшей в камине девочки.

Да, всё было именно так. Мама всё ещё была жива. Хотя… Она, наверное, за всё это время успела умереть раз двадцать. Если не физически, то уж душой — да.

Бальтазар неспешно приближался к ней, и чем ближе он приближался — тем шире становилась его искаженная, уродливая, бешеная улыбка.

— Что такое, мама? — Принц проговорил это так, будто не разговаривал уже долгое время и практически разучился шевелить языком. — Жертва ведь всегда сама виновата в своих мучениях, (он подошёл к матери вплотную и нагнулся к ней с уже серьёзной гримасой) или как?

Королева не успела даже звука издать, как Бальтазар придавил её к полу и нанёс удар. Размашистый, полный непередаваемой злобы удар… первый. За ним тут же последовал и второй, через секунду третий, с завидным учащением и четвёртый, и пятый, и шестой… И так пока у наследника не защемило в лёгких и пока кулак не добрался до черепа, который через несколько секунд несколькими ударами рук и ног был превращён в муку.

После этого вновь возбуждённый накатившей агрессией Бальтазар вцепился в безголовую оболочку, несколько раз ударил её об пол, издавая при этом совершенно нечленораздельные звуки, после чего юноша резким движением вспорол вздувшийся живот женщины.

На лицо, прямо в глаза, тонкой струёй брызнула алая жидкость. Бальтазар на мгновение зажмурился и, медленно поднеся руку к лицу, вытер кровь с лица и огляделся. Будто прозревшими глазами он осматривал всю окружавшую его обстановку. Выглядел он даже как-то… растерянно.

Оглядывался, оглядывался, оглядывался — а потом коротко всхлипнул, дрогнув всем сгорбленным телом, ещё раз ощупал красными пальцами лицо, шею, волосы и предплечья, будто чтобы убедиться, что он реален, и. пробыв ещё какое-то время в тишине, медленно улёгся на бок.