Школа смерти (СИ) - Бадевский Ян - Страница 35

Синхронно оборачиваемся.

Воронка перестает закручиваться. Люк выползает из городских недр, накрывает себя крышкой и успокаивается. Каменный скрежет затихает. Бордюры и фрагменты мостовой занимают положенные места. Фонарь выпрыгивает из бездны — сейчас он напоминает шею жирафа. Или щупальце кракена. Щупальце перестает извиваться, распрямляется, обретает жесткость. Вспыхивает тусклый светлячок лампы.

Тишина.

— Вот дерьмо, — вырывается у меня.

Нет ни малейшего признака опасности. Словно и не пыталась меня поглотить неведомая хрень, окопавшаяся в канализационной шахте.

— Демон перекрестков?

Маша кивнула.

И сняла рюкзак с плеч.

— Что ты делаешь?

— Собираюсь затащить его в ловушку.

— Этого? — с сомнением бормочу я. — Послушай, без обид, но эта тварь не похожа на спектра.

— Конечно, — Маша приблизилась к допотопному кассовому аппарату. Пошарила по полкам, вытащила какую-то тряпицу и протерла прилавок от вековечного слоя пыли. Критически осмотрела поверхность и протерла еще. Затем положила рюкзак возле кассы. — Это элементаль. Земляной.

— Здорово.

— Тебе что-то не нравится?

— Ну… уверена, что он тебе по зубам?

Девушка не ответила.

Расстегнула молнию и начала выкладывать на прилавок артефакты. Контейнер с пистолетом. Кусочек коралла. Стопку красных свечей. Баночку соли. Камушки с выцарапанными рунами. Чем-то напоминает набор демонолога, только ритуал, как я подозреваю, будет иным. Противоположным по смыслу.

Город меня напрягает.

В прошлой жизни я служил Нергалу и пользовался магией для убийства простых смертных. Все демонические сущности в той или иной степени повиновались богу смерти. Я и представить себе не мог, что кто-то осмелится бросить вызов Повелителю, вступить с ним в битву, проиграть и скрыться в альтернативных слоях Бездны.

— Нужна помощь, — Маша отвлекла меня от безрадостных мыслей.

— Без проблем.

— Я сейчас нарисую меловой круг, а внутри выложу пентакль. Из соли. На кончиках лучей пентакля надо будет зажечь свечи. Справишься?

— Хорошо.

Маша взяла красный мел и двинулась в центр комнаты. От нечего делать я взялся за изучение места, в которое попал. Кассовый аппарат ощетинился непонятными рычажками и кнопками. Всё в пыли, деталей не рассмотреть. Манекены частично повалены, у одного из них отломана рука. В глубине помещения выстроились ряды вешалок с пропыленной одеждой семидесятилетней давности. Пышные женские платья, выцветшие и кое-где источенные молью. Шляпы, кепки и аксессуары. Пиджаки и рубашки, от которых остались лишь блеклые воспоминания. Чуть поодаль я увидел примерочные кабинки и ростовое зеркало — мутное, грязное, покрытое коричневыми разводами.

— Не отвлекайся, — попросила Маша.

Призывательница успела вычертить аккуратный круг и нарисовать с помощью соли здоровенный пентакль. Соль девушка сыпала из пластиковой баночки с насадкой. Тонкая белая струйка укладывалась на керамический пол ровными линиями.

Моя очередь.

Сграбастав с прилавка свечи, я пошел в центр комнаты, обогнув полуразложившегося плюшевого медведя. Поджег фитиль первой свечки с пальца, накапал немного воска в угол звезды и воткнул красный штырек в образовавшуюся массу. Пламя дернулось на сквозняке, но не погасло.

Соль, насколько я помню, трогать нельзя. Это канал, по которому потечет энергия призывателя. В центре пентакля сокрыта вторая окружность, внутри которой и будет работать Микуцкая.

Выставляю оставшиеся свечи.

Девушка критически осматривает пентакль. Удовлетворенно кивает и раскладывает оставшиеся артефакты. По одному в каждый луч. Рядом девушка вычерчивает таинственные символы, напоминающие буквы моего родного алфавита. Видоизмененные буквы.

— Принеси нож и чашу, — просит Микуцкая.

Делать нечего.

Иду к прилавку. Там обнаруживаются серебряный кубок, инкрустированный жемчугом, и тонкий стилет с прямой крестовиной.

Возвращаюсь к Маше.

— В круг, — командует Микуцкая.

Меня начинают терзать дурные предчувствия.

— Ты серьезно?

— Вполне, — Маша аккуратно переступает соляные линии, приближается ко мне, берет нож… и резко наносит укол. В указательный палец левой руки.

— Гадство, — вырывается у меня. — Предупреждать надо.

— Подставь чашу.

Несколько капель крови, сорвавшись с пальца, упали в кубок.

— Достаточно, — Маша активировала исцеляющее поле и провела ладонью по моей пятерне. Рана мгновенно зарубцевалась. — А теперь в круг. У нас мало времени, не срывай ритуал.

Шагаю в центр пентакля.

— Поставь чашу на пол.

Выполняю.

— На, — Маша открывает защелки контейнера, аккуратно достает пушку и протягивает мне. — Сядь на пол и держи его в руках на протяжении всего обряда.

— Хочешь сказать… этот пентакль для меня?

— Ты и сам всё понял, — Маша шагнула к двери и открыла ее нараспашку. Тихо звякнул колокольчик, которому по всем законам логики надо бы развалиться от ржавчины. — Я проведу обряд, но ты — его стержень. Элементаль завяжется на твою кровь. Установится незримая связь, и он начнет выполнять команды, будучи в ловушке.

— Вряд ли мы подружимся.

— Нет, — девушка покачала головой, — не подружитесь. Но взаимовыгодное сотрудничество — тоже вариант. Простая истина, которую почему-то не принимают демонологи.

Камень в огород моей организации.

— Хватит болтать, — Маша резко сменила тему. — Начнем?

— Давай.

Усаживаюсь поудобнее с пистолетом в руках. Скрещиваю ноги и понимаю, что после вылазки в Невозвратный Град все шмотки надо перестирывать. Плотный пылевой покров останется на моих штанах.

Маша встала в проеме, широко развела ноги и подняла руки над головой. Тело призывательницы окуталось бледно-розовой аурой.

— Ирр уум ашшабад на сааммех! — выкрикнула Микуцкая зычным голосом. Слова обрели силу, прокатились по улице и слились с шепотом ветра. — Друн аббат!

Если перевести эту муть близко по смыслу, получится так себе заклинание. Что-то вроде: «Элементаль из Бездны, откликнись на мой зов, угостись праной». Ну, с незначительными оттенками.

И канализационный владыка откликнулся.

Вновь зашевелились каменные спирали, сдвинулась чугунная крышка. Чудовищный рык возвестил о том, что мы не забыты.

— Покинь этот люк! — неожиданно выдала Маша.

Здорово, что я понимаю высокий тшуммех.

— С тобой пришел жрец Нергала, — проревела пасть в мостовой. — Я не хочу служить врагу своего господина!

Последнее было сказано на илле, языке восточных провинций Зубарейского царства. Маша ни черта не поняла, я же криво ухмыльнулся.

— Заткнись, иначе будешь развеян, — предупредил я.

Канализационная утроба рыкнула так, что у меня уши заложило.

— Ты понимаешь язык предтеч? — удивилась Микуцкая.

— Это легурийские наречия, — пояснил я. — Мертвые языки, на которых они говорят.

— Кто?

— Демоны.

— Ладно, — Маша нахмурилась. — Не разговаривай с ним. Дай провести ритуал.

— Как скажешь.

Я умолкаю.

Маша швыряет в люк несколько рунических камней и выкрикивает:

— Дибук! Тургар!

Из канализационной шахты вырывается столб дыма. Белесая взвесь с ревом вкручивается в низкое небо, распластываясь в подобие ядерного гриба. Ножка этой хрени скручивается жгутом, пропуская через себя голубые всполохи.

По улице пробегает дрожь.

Кладка вибрирует, в просвете витрины начинается танец пыли. Мне показалось, что с правой стены откалывается штукатурка.

— Фаррах! — восклицает Маша.

Силуэт девушки становится прозрачным, подергивается легкими помехами, сквозь него просачивается энергия. Воздух пропитывается желтым сиянием, абрисы комнаты делаются зыбкими, ирреальными…

А в следующую секунду элементаль устремляется к нам.

Я пропустил момент броска.

Ножка гриба изогнулась, втянула в себя расплескавшуюся по небу субстанцию. Концентрированный поток сияющей плазмы ворвался в дверной проем. До меня с некоторым запозданием дошло, что круг и лучи пентакля полыхают багровым пламенем. Артефакты дрожат и подскакивают на полу, из-под земли доносится страшный гул.