Американский демон (ЛП) - Харрисон Ким - Страница 45

— Конечно, но если бы ты позвал без причины, и кошмар не был достаточно страшным, чтобы заполнить его, баку съел бы тебя. Клянусь, родители иногда бывают такими жестокими. Ты думаешь, может быть, реальность такова, что баку пожирал душу ребенка?

— Какая ужасная, ужасающая мысль, — сказал Трент, но его хмурый взгляд сказал, что он обдумывает это. — Зерно истины в сказке, — пробормотал он, закрывая книгу и бросая ее в стопку. — Напомни мне положить это на запертую полку. Я не буду читать это девочкам.

— Нет проблем. Я дам тебе копию сказок для девочек, которые мне читала моя мама. — Я подвинулась, чтобы освободить ему место, когда он откинулся назад. — Давай посмотрим, что мы знаем, — сказала я. — Гленн сказал, что баку укрывается в течение дня в реальном человеке, которого они еще не могли определить. Демоны сказали почти то же самое, — сказала я, стараясь не упоминать имя Ходина. — Если бы мы могли идентифицировать хозяина, мы, возможно, смогли бы остановить баку, поймав в ловушку того, кто достаточно глуп, чтобы принимать его. — Хозяин, который был в опасности, если верить Ходину. Но я не была уверена, что мне было все равно, если этот человек умышленно посылал баку убивать людей.

— Нам нужен список тех, кто хочет смерти демонов. — Снова Трент наклонился вперед, на этот раз за печеньем, и я сдвинулась на несколько футов вниз по дивану, устав от его движений вверх и вниз. — Это довольно длинный список.

— Нет, если проверишь, кто может знать о баку. — Дерьмо на тосте, это, вероятно, был кто-то из списка рождественских открыток Трента. Сидя почти боком на диване, я ковыряла крекер. — На кого нацелился Баку пока? Где здесь логика?

Кивнув головой, Трент разломил печенье на части, чтобы добраться до начинки.

— Обычные люди.

— Для начала, — согласилась я. — Затем это поразило Ала. В какой-то степени меня. Возможно, баку пытался найти Ала, а остальные встали на пути. — Трент посмотрел на меня с беспокойством, и я заерзала. — Или, может быть, он был слаб после длительного захвата, и ему нужно было набраться сил, прежде чем сразиться с врагом, который знал, как с ним бороться. Дали сказал, что он пожирает душу, оболочку за оболочкой, что подразумевает, требуется время, чтобы полностью уничтожить кого-то, прежде чем он сможет завладеть им.

Ладно, это был Ходин, а не Дали, и я посмотрела на его кольцо, когда сделала глоток кофе.

— Оболочку за оболочкой? — спросил Трент напряженным голосом. — Ты уверена, что это были его точные слова?

Смущенная не только своей ложью, но и тем, что Трент не поймал меня на этом, я кивнула. Но я не хотела признавать, что это был Ходин. Я не боялась его смертельных угроз. Нет, это было то проклятое чувство родства, рожденное из разных, но одинаковых испытаний, которое держало мой рот на замке. Я знала его, его желание принадлежать и страх, который сопровождал это. Рейчел, ты, черт возьми, дура.

— У душ есть оболочки? — спросила я, когда Трент встал и подошел к одной из своих застекленных книжных полок.

— Я бы назвал их слоями, но, да. — Трент стоял ко мне спиной, когда отпирал шкафчик ключом, спрятанным на полке рядом с ним. — Можно видеть это по тому, как развиваются девочки. Почти с каждым днем их эмоции становятся все более сложными, но начинались они очень просто. Дай мне секунду, — тихо сказал он, открыл дверь и просмотрел корешки небольшого раздела, похожего на тематические книги. — Думаю, это оно, — сказал он, выбрав одну книгу из ближайших к началу, снова закрыл и запер шкаф. — Это один из дневников моей мамы, — сказал он, вернувшись и сев рядом со мной.

— Я думала, она была генным инженером, — сказала я, наши головы склонились над пожелтевшими страницами, заполненными аккуратным почерком. Теплое чувство принадлежности шевельнулось, когда тепло нашего тела стало единым целым, и слабый трепет пробежал по мне. Трент был кем угодно: наркобароном, политиком, филантропом, хладнокровным убийцей, изучал магию и науку одновременно. Это был Трент, который мне нравился больше всего, нацеленный на решение проблемы, которую не могли решить другие, где его навыки сочетались так прекрасно, что это было почти преступлением.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Так и было. — Трент уверенно пролистал страницы. — Но ей пришлось отказаться от своей карьеры после того, как она вышла замуж за моего отца. Это были шестидесятые, и чем более состоятельным ты был, тем больше тебе приходилось приспосабливаться. Она потратила много времени на восстановление утраченной эльфийской магии. Они называли это хобби. Хобби, — сказал он с явным отвращением. — Она работала усерднее, чем кто-либо из моих знакомых, и получила за это нулевую оценку.

— Мммм. Я рада, что мы живем в более просвещенные времена, — сказала я, оценив, как пахнет Трент, когда он возбужден. Корица и сахар. Как печенье.

Не обращая внимания на мои мысли, Трент продолжал перелистывать страницы.

— Она вела дневник с того дня, как начался Поворот, и до самой смерти. Я прочитал их все по крайней мере дважды, чтобы вспомнить ее. О моих братьях и сестрах, пока они не умерли, много чего есть — в основном хорошего; о моем отце — в основном плохого; о ее лошадях — все радостное.

Мои глаза проследили за слабыми морщинками, которые теперь пересекали его лоб. Я и забыла, что у него когда-то были старшие братья и сестры.

— Мне жаль, — сказала я, и он слегка улыбнулся мне, прежде чем вернуться к тексту.

— Она не очень часто упоминает в своем дневнике о своих занятиях магией, что заставляет меня думать, что где-то может быть еще один набор таких. — Его губы сжались в том, что, как я догадалась, было старым раздражением. — В первую очередь она была ученым. Не могу поверить, что она не записала все. Этот вот был через несколько лет после того, как она вышла замуж. — Медленно его улыбка исчезла, когда он перевернул страницу, пробежав пальцем по аккуратному курсиву. — Квен работал на моего отца даже тогда. Думаю, она была бы рада узнать, что у Квена маленькая девочка, названная в честь демона, рожденного ведьмой.

— Меня, — сказала я, притягивая его ближе, желая, чтобы у нас было больше таких вечеров, как этот.

— Вот оно, — сказал он, и я посмотрела вниз.

— Мое сердце болит, — прочитала я вслух, когда Трент промолчал. — И теперь, когда я могу спать, я не могу. Агнент ушел, и это причиняет мне боль больше, чем я хочу признать. Возможно, было бы легче, если бы я знала, что произошло, но он ушел, и осталась только боль. — Волнение пробежало по мне, когда я подняла глаза, но Трент все еще читал. — Это звучит как проклятие забвения. Кто такой Агнент?

— Понятия не имею, — коротко ответил он. — Он не упоминается ни в одном другом томе. Ладно, это то, что я действительно хотел, чтобы ты увидела.

Он перевернул страницу, и я склонилась над текстом.

— Проснулся оттого, что Агнент проделал дыру в стене. Он потянул линию во сне, — я заколебалась, подавляя вспышку страха, — но он казался нормальным, если не считать того, что боялся заснуть. Он говорит, что чувствует себя так, словно его съедают заживо, оболочку за оболочкой. Так устал. Не спал несколько дней. Квен и Кэл встречаются с кем-то, кто говорит, что знает, в ком эта штука спит. Он не позволит мне пойти с ним. Он рыцарственный осел.

— Кэл — мой отец, — сказал Трент, отвечая на мой первый вопрос. — Сокращение от Каламак. Ему никогда особенно не нравилось его имя.

— Какое? — подсказала я.

— Такое же, что и у меня.

Я кивнула, вроде как вспомнив что-то подобное, когда я просматривала его досье ОВ три года назад.

— Думаю, мне бы понравилась твоя мама, — сказала я, проводя пальцем по ее словам. — Эй, некоторые страницы вырваны.

— Ты тоже это заметила, — решительно сказал Трент, но на самом деле это был не вопрос. — «Оболочка за оболочкой» как бы застряла у меня в голове. В то время это не имело никакого смысла.

— Сейчас это тоже не имеет особого смысла, — сказала я. — Ты ведь понимаешь, что это значит, верно? Твоя мать помогла поймать баку в семидесятые годы. Боже, как часто эта штука ускользает? — Я потянулась, чтобы завладеть дневником, но Трент убрал его и закрыл, его настроение было мрачным. — Она говорит, как? — спросила я, когда он встал и пошел, чтобы снова убрать его.