Твои (СИ) - Салах Алайна - Страница 37

48

Я слетаю со столешницы так стремительно, словно получила невидимый пинок под зад и, на ходу поправляя футболку, тараторю:

— Ничего не делаем, котенок… Ты проснулась уже? Кушать хочешь? А зубы уже чистила?

Скрестив на груди руки, Полина смотрит меня с осуждением. Последний раз я ощущала себя такой растерянной и нелепой около десяти лет назад, когда мои родители застукали нас с моим одноклассником, Семиным, целующимися в кровати. Горят щеки и непонятно, куда деть глаза. Вот о чем я думала, когда позволила усадить себя сюда как бабу на самовар? С Роберта, понятно, взятки гладки: он самец и брутал, ему можно. Но я-то мать, которая ни в коем случае не должна была забывать о ребенке, имеющем привычку просыпаться около восьми утра.

— Кушать не хочу и зубы не чистила, — нагло парирует Поля, задирая свой крошечный острый подбородок. — Я же видела, что вы целовались. Не надо меня за дурочку держать.

— А разве кто-то тебя держит за дурочку? — весело подает голос Роберт из-за моего плеча. — Все правильно ты увидела. Мы целовались.

Безо всякого смущения подходит к дочери, подхватывает ее на руки и чмокает в щеку.

— Н ты же не против, зайчонок?

Делая вид, что раздумывает над ответом, Поля на несколько секунд закатывает глаза.

— Не против. Ты мне нравишься гораздо больше, чем Алексей.

Мой рот округляется буквой «О», едва не выпуская в воздух возмущенное «охренеть». Дожила. Пятилетняя дочь при мне обсуждает мою личную жизнь.

— Ну еще бы, — шутливо боднув ее плечико лбом, Роберт довольно скалится. — Ты же моя дочь, и у тебя отличный вкус.

Вообще-то отличный вкус у нее от меня, но сейчас это не главное… Главное то, как эти двое блестяще спелись. Пока я краснею как школьница из-за того, что Полина нас застукала, ее отец ведет себя так будто ему все не почем. Будто не он только что лапал меня в лучших традициях нашумевшей саги о доминанте и неуклюжей студентке.

— Чем завтракать будешь? — продолжает ласково ворковать Роберт, пока вместе с Полинкой на руках подходит к холодильнику. — Есть сыр, йогурт, джем, сосиски твои любимые, ветчина…

— Буду сосиски и мороженое! — с энтузиазмом выкрикивает Поля.

— Мороженого нет. Значит, сосиски?

— Сначала Полине нужно умыться и почистить зубы, — вклиниваюсь я, стараясь говорить одновременно спокойно и строго. И вовсе не потому что гигиена вдруг стала для меня главным приоритетом — нет. У самой в конце концов зубы не чищены. Все потому что мне отчаянно хочется вернуть родительский авторитет в глазах дочери, который как мне кажется я только что прилично уронила.

Обернувшись, Полина смотрит со снисхождением. Ты серьезно пытаешься мной командовать после того, как вела себя словно падшая женщина?

— Потом, — заносчиво произносит она вслух, обняв за шею своего отца. — Сначала мы с Робертом поедим сосиски.

От обиды и негодования у меня вспыхивают уши. Они с Робертом поедят сосиски? Вот же мелкая коза. Как выясняется, гендерные предрассудки не обошли и мою дочь: Роберт в ее глазах не сделал ничего предосудительного, а со мной она ведет себя так, будто я глубоко перед ней провинилась.

Я что есть силы сжимаю кулаки, борясь с порывом оглушительно рявкнуть: «Я твоя мать и ты будешь делать так, как я сказала, поняла?!». Настолько больно меня ранило ее поведение. Перед глазами сразу проносятся бессонные ночи, проведенные возле ее кровати во время ангины, день ее рождения, когда я, отпросившись с работы, как угорелая носилась по магазинам в поисках той самой дорогущей и редкой куклы, наши блинные воскресенья, когда вместо того чтобы отсыпаться после длинной рабочей недели, я торчала на кухне взбалтывая тесто… Обидно до слез.

— Зайчонок, если мама сказала, что нужно пойти умыться, надо ее слушаться, — неожиданно произносит Роберт, опуская дочь на пол. — Ты же помнишь: она здесь босс.

Полина надувает губы и, не глядя на меня, капризно притоптывает ногой.

— Но я хочу сначала сосиски.

— Думаю, если ты спросишь у мамы, то сможешь договориться, — стрельнув в меня взглядом, Роберт подталкивает дочь ко мне.

Я глубоко вдыхаю, чтобы хоть как-то успокоить взбунтовавшиеся эмоции, выпрямляюсь. Да, знаю, не чищенные зубы — это пустяк, но для меня этот пустяк сейчас необычайно важен. Поэтому я бесконечно благодарна ему за то, что не стал использовать эту ситуацию, чтобы заработать себе еще несколько родительских баллов, а нашел в себе мудрости принять мою сторону.

— Мам, можно я сначала сосиски поем, а потом пойду умываться? — с явной неохотой буркает Полина, уставившись на края моей футболки. — Пожалуйста.

Разве могу я ей отказать после слова «пожалуйста»? Тем более стоя перед ней растрепанной и неумытой.

— Хорошо, — говорю я максимально нейтрально. — Покушай, а потом вместе пойдем чистить зубы и причесываться.

На это Полинка задирает голову и, продемонстрировав свои невинные глаза, крепко обнимает меня за бедра. Ладно, мам, прости. Признаю, переборщила.

Захлебнувшись очередной волной любви к ней, я опускаю ладонь ей на голову и глажу. Конечно прощаю, доченька. И ты меня прости за увиденное.

Подняв глаза, встречаюсь с внимательным взглядом Роберта и беззвучно, но со всей искренностью выговариваю: «Спасибо».

49

Роберт услужливо придерживает увесистую дверь ресторана, в который мы приехали, и пропускает нас с Полиной вперед.

— А там будет пицца? — невинно-капризным тоном интересуется дочка, с достоинством вышагивая по начищенным полам вестибюля.

Кто-кто, а она быстро и на удивление органично вписалась в праздничную московскую жизнь, организованную ее отцом. Каждый день ее розовый чемодан пополняется каким-нибудь новым приобретением: короной, куклой барби, браслетом или «во-он той книжечкой с красивой девочкой на обложке», а требования к местам приема пищи становятся все более высокими. Вчера Поля заявила, что завтракать дома ей скучно, и она бы предпочла посидеть в каком-нибудь кафе на террасе. Я чуть сквозь землю не провались. За последние несколько дней Роберт потратил на нас сумму размером в мой месячный заработок, что впрочем ничуть не беспокоит Полину.

— Пицца вряд ли, но зато там наверняка будут твои любимые макароны, — поясняет он — А на десерт закажем шоколадное пирожное. Они здесь очень вкусные.

Высокая девушка, стоящая в дверях вестибюля, вежливо улыбается нам, и фокусируется взглядом на Роберте.

— Здравствуйте, — ее улыбка становится очаровательной до невозможности. — Давно вас не было видно.

— Привет, Яна. Я на прошлой неделе у вас был, — отвечает он, улыбаясь ей в ответ. — Просто смена была не твоя.

Понимающе кивнув, администраторша опускает глаза, а ее точеные скулы при этом заметно розовеют. От желания поскорее уйти у меня начинает зудеть кожа. В последнее время мой организм ведет себя довольно странно, и я понятия не имею, в чем заключается причина.

Ой, ну вот в мыслях-то для чего себе врать? Все я прекрасно понимаю. Эта девушка, словно сошедшая с обложки Космо, явно запала на Роберта, который судя по всему прекрасно об этом знает и продолжает пускать в ход все свое очарование. Кстати, сколько ей? Двадцать от силы. Не староват ли он для нее?

— Проводишь нас за стол? — продолжает он, беря Полинку за руку. — Это кстати дочка моя. А это ее мама, Рада.

— Дочка? — взгляд девушки на секунду становится растерянным, но она берет себя в руки и, обронив еще одно шипящее «здравствуйте», сосредотачивается взглядом на Поле. — Приве-ет! Ты такая красивая. Как тебя зовут?

— Полина, — не удостоив ее взглядом, хмуро буркает дочка и тянет Роберта вглубь ресторана. — Пойдемте уже. Я пить хочу.

Впервые мне хочется поблагодарить себя за то, что Поля растет не слишком-то воспитанной. Клянусь, если бы она стала любезничать с этой топ-моделью, у меня бы случился отек Квинке и наш семейный ужин закончился прогулкой на скорой.