Твои (СИ) - Салах Алайна - Страница 32

— То ли еще будет, — подмигивает он, останавливаясь в дверях.

Стоит и никуда не уходит. Разглядывает. Я тоже стою: кусаю губу и неловко переминаюсь с ноги на ногу.

— Ждешь пожеланий спокойной ночи? — не выдержав, издаю дурацкий кряхтящий смешок, с головой выдающий мое смущение. А чтобы сгладить его, решительно шагаю вперед и чмокаю Роберта в щеку. Чтобы не думал, что я нервничаю или испугалась. — Спокойной ночи.

— Спокойной, — глухо отвечает он и бесшумно выходит за дверь.

Я остаюсь стоять в темноте, нарушаемой лишь светом тусклой луны из окна. А сердце оказывается так сильно стучит — только в тишине стало понятно. Ну вот что ты за дурочка Рада? С чего так разволновалась?

Поправив одеяло на Полинкином плече, берусь за пуговицы на рубашке. Расстегиваю одну, вздыхаю и иду к окну, чтобы запахнуть штору. Надо бы поскорее лечь спать. Завтра предстоит насыщенный день: нужно показать Полинке центр Москвы, поесть мороженого, а еще прогуляться по магазинам, как я обещала.

Едва слышный стук заставляет меня резко повернуться к двери. По рукам и ногам разбегается горячее покалывание. Мне ведь не показалось? Правда же стучали?

Когда в зазоре появляется голова Роберта, понимаю, что да, не показалось.

— Снежок, — произносит он шепотом. — Выйдешь на пару слов?

Затаив дыхание, я иду к нему. В голове проносится десяток вопросов, но не задерживается ни один. Сейчас все узнаю.

От света потолочных ламп, ударившего в глаза, непроизвольно моргаю. Следом вспоминаю о лишней расстегнутой пуговице и быстро складываю на груди руки, прикрываясь.

— Слушаю. Что ты хотел?

Роберт подходит вплотную и прижимает меня к себе, так что локти упираются ему в ребра. Его голос хрипловатый, тягуче низкий.

— Тебя, Снежок. Вот уже две недели с лишним недели как ненормальный хочу тебя.

41

— Ты чего, а… — бормочу я, отводя взгляд. Пульс скачет галопом, а рубашка неожиданно становится тесной.

— А чего я? — ладони Роберта перемещаются ниже моей талии, поглаживают.

Даже если бы он не произнес свою предпоследнюю фразу, я бы и так все поняла. От его тела, взгляда и участившегося дыхания исходит такое нетерпение, что кажется, дай я хоть малейший сигнал в ответ — прижмет меня к стене или повалит на пол.

— Полинка спит, — не поднимая глаз, я киваю в сторону двери слева. Если подниму — то он сразу все поймет. Что упертые ему в грудь локти и неуверенные протесты — это вранье, тогда как на деле я так сильно хочу всего этого. Больше его рук, больше притязаний, больше этого напряженного дыхания и ощущения того, что я слабая хрупкая женщина, от которой сейчас совсем ничего не зависит.

И Роберт не разочаровывает: прижимает сильнее и жадно находит мой рот своим. У него шершавый подбородок, и он пахнет тем самым воздухом, который я недавно вдыхала, пытаясь распознать вкус Москвы. Я соврала, что столица мне не нравится. Сейчас ее запах сводит меня с ума.

Сдавшись в ту же секунду, я разжимаю локти и крепко обнимаю его шею. Так крепко, как слабая хрупкая женщина не должна уметь. Ну и наплевать. Я ведь тоже все эти чертовы две недели только о нем и думала. Злилась на себя за то, что попалась совсем как та неразумная девятнадцатилетка, и что никак, никак не могу выкинуть его из головы.

— Шею мне сломаешь, — тихо бормочет Роберт, но на мою попытку убрать руки, ловит их и снова прижимает к себе. Куда собралась? Продолжай.

— Ты уж определись, — выдыхаю я ему в губы и, лизнув их, снова целую.

И пусть наша близость случилась на отдыхе, сейчас у меня есть полное ощущение, что я нахожусь на первом «взрослом» свидании. Незнакомая квартира, волнение, трепет и сильнейшее всепоглощающее желание… С парнем, обнимающим меня, я переписывалась почти две недели, и ради меня он совершил один из самых романтичных поступков из возможных: сел в самолет и пролетел шесть часов, бросив все свои дела. Ладно, пусть не только ради меня, но еще ради нашей общей дочери, но сейчас я предпочитаю эгоистично вычеркнуть Полинку из этого идеального уравнения. У меня ведь тут первое свидание, в конце концов. Откуда так рано взяться детям?

Я первой запускаю ему руки под футболку, и Роберт моментально следует моему примеру — на ощупь расстегивает мою рубашку.

— Горячая такая, Снежок… — шепчет он, проводя шершавым подбородком по моей щеке. — Во всех смыслах.

Зажмурив глаза, я беззвучно млею. Сколько женщин у него было? Точно не мало, и они точно были хороши собой. Но в этот незамысловатый комплимент я почему-то безоговорочно верю и более того, верю в то, что до меня он никому его не говорил. Каким-то образом Роберту удалось сломать последнюю преграду моего недоверия к миру.

— Где там твоя комната? — требовательно бубню я ему в подбородок, не желая даже на секунду разрывать поцелуй. — Веди. Сколько мы здесь еще стоять будем?

И все же он был прав, когда перед своими родителями назвал меня зажигалкой.

Продолжая меня целовать, Роберт просовывает палец в петлю на моих брюках и тянет меня вперед по коридору.

— Идеальная женщина. Никакого кокетства. Все по существу.

………….

Через пару часов они лежат уставшие.

— Ты очень понравилась маме, — произносит Роберт, рисуя на моем плече незамысловатые узоры. — Сказала, что именно такой тебя и представляла. Хорошим человеком и замечательной матерью.

— Так и сказала? — тихо переспрашиваю я, ощущая, как вновь загорается сердце.

Каждой женщине это так важно — услышать, что она хорошая мать. Сколько бы я не твердила себе о том же, все равно каждый раз сомневаюсь. Кажется, что можно воспитывать своего ребенка еще лучше, быть более чуткой и мудрой, уделять больше внимания. Бывают дни, что после работы не хочется ничего, кроме как как лечь перед телевизором и втыкать глупый сериал. В такие дни я отправляю Полинку рисовать или банально включаю мультики ради возможности побыть одной, за что потом чувствую себя бесконечно виноватой. Но если уж мать Роберта говорит, что я ничего…

— Ну не стану же я тебе врать.

— Она мне тоже очень понравилась, — признаюсь я. — Я всегда мечтала быть такой как она. Спокойной, приветливой… Хотя это не совсем те слова. В общем такой, чтобы все люди без исключения ко мне тянулись.

— А к тебе люди разве не тянутся? — приподнявшись на локте, Роберт смотрит на меня с усмешкой. — Один смотри как присосался. Не оторвешь.

Неловко поморщившись, я прячу лицо у него в плече. Не умею я так, как он… В открытую такие вещи говорить, глаза в глаза.

— Может останешься со мной спать? Утром тихонько сбежишь.

Я мотаю головой. Нет. Нельзя подводить Полинку.

А самой очень хочется. Узнать это: каково провести с ним всю ночь, с таким теплым и надежным. Будет ли Роберт меня обнимать и как относится к утренним поцелуям?

— Ты что-то про своего отца ничего не сказал, — меняю тон на шутливый, чтобы поскорее избавиться от сверхромантичных мыслей. — Ему-то я понравилась?

— Папа как верный муж своими мыслями по поводу других женщин не делится. А так — конечно понравилась. — Голос Роберта теплеет. — Кому ты вообще можешь не нравится?

Долгое время я считала, что не слишком-то нравлюсь тебе, — думаю я, но вслух ничего не произношу.

* * *

Друзья, я открою комментарии и очень надеюсь на ваше уважение друг к другу и корректность. Обсуждения только по книге.

42

— Мне нравится Москва, — уверенно заявляет Полинка, потряхивая бумажными пакетами со своими новыми приобретениями. Короны, купальники, сандалии, шляпка, детская туалетная вода, дюжина пластиковых браслетов, заколки — Роберт скупал все, во что она тыкала пальцем.

Бедный ее будущий муж. С такой транжирой как Поля ему придется работать как папе Карло.

— Ты Москву видела только из окна машины, — иронизирую я. — Тебе она нравится только потому, что папа тебе много всего купил.