Превозмоганец-прогрессор. Книга 1 - Усов Серг - Страница 9

– С обедом не опаздывай! – крикнул ему вдогонку Игорь и хрипло засмеялся.

Смех отозвался болью во всех отбитых частях тела. Саднили и те ушибы, что он получил только что, и те, что ему нанесли, когда его организм на пять-семь минут был обездвижен магией.

Кстати, у Игоря сложилось впечатление, что наносимые удары значительно сокращают время действия заклинания на тело. Так что те его уколы ножом своей руки, которые он сделал при первом знакомстве с этим гадским заклинанием, похоже, тогда его спасли.

– Господин Итом приказал вам принести. – Молодая девушка-рабыня, примерно ровесница попаданца, с опаской подойдя к нему на расстояние не ближе трёх шагов, положила на землю тряпичный узелок и поставила рядом небольшой глиняный кувшин. – Здесь из пайка дружинников.

Значит, вооружённые люди барона – это и в самом деле не егеря, не слуги, а его воины. Честно говоря, Игорь представлял себе средневековых дружинников несколько по иному – в кольчугах, металлических шлемах, со щитами. А тут какие-то куртки из грубой кожи, а головы вообще ничем не покрыты. Или только в военных походах надевают броню?

– Спасибо, красавица, – улыбнулся он рабыне, кажется, напугав ту ещё больше.

Она развернулась и ушла таким быстрым шагом, что можно даже назвать его бегством.

Игорь чуть прополз и забрал себе щедрое угощение десятника. Итом? Наверное, неплохой мужик. Или радуется взбучке, полученной Густом?

Как ни странно, несмотря на ломоту во всём теле, аппетит у попаданца не пропал, а даже, наоборот, разыгрался. Хотя понять это можно – позавтракал он с Кольтом давно и после этого совершил длинную прогулку-пробежку по свежему воздуху девственного леса.

В кувшине оказалось кисловатое некреплёное вино, а в узелке – чёрствый хлеб, кусок, судя по запаху, козьего сыра, вяленое мясо и луковица.

– Ну что ж, приятного аппетита.

Попаданец принялся есть и размышлять. А подумать ему было о чём.

Глава 7

Пока Игорь через силу насыщался принесённой едой – ни избитое тело, ни убогость угощения аппетита не добавляли, – в голове постепенно появлялось понимание, что он влип в неприятную ситуацию. Даже тех куцых знаний, которые он приобрёл от общения с Кольтом, и услышанных реплик захвативших его людей хватало, чтобы примерно оценить обстановку.

Попал он в руки барона, а поскольку этот феодал охотился со своим другом и, похоже, с женой и дочерью в принадлежащих ливорскому королю Сонных дебрях, значит, он имеет на это право, то есть является непосредственным вассалом короны.

Тёмно-красные татуировки, которые виднелись у него на руках и из-под воротника на шее, и то, как он ловко обездвижил Игоря магией, говорят о том, что барон является иск-магом, то есть не одарённым с рождения (таких, по словам Кольта, днём с огнём не сыщешь), а за огромные деньги купившим себе в одном из храмов – Порядка или Хаоса – инициацию и какое-то количество магических умений.

В общем-то, это пока все выводы, которые Игорь мог сделать. Для большего ему просто не хватало информации.

Насчёт себя любимого попаданец придумал легенду ещё после первых двух недель общения со своим молодым другом. Игорь решил выдавать себя за жителя Лапандии – другого материка. Шальную мысль кому-то рассказать правду пришлось отбросить как невозможную. Ему бы не поверили, посчитав лжецом. Тут есть своё понимание устройства мира, и вступать с этими взглядами в бой означало очень быстрый конфликт со жрецами храмов, который для иномирянина мог закончиться исключительно плохо.

Гости из Лапандии на материке Раухан и конкретно в Ливорском королевстве встречались, но крайне редко. Кольт за всю свою короткую сознательную жизнь встречал только одного, останавливавшегося в трактире его дяди четыре года назад. Да и мало ли на том материке государств?

Нет, идея выдать себя за жертву кораблекрушения – Сонные дебри, если идти через них на запад караваном восьмину, достигали океана – была наиболее оптимальной. Не придерёшься. Вот только как объяснить, чем он питался, не имея при себе денег? Всё же браконьерил? Да уж. Признаться даже в незаконном выкапывании репы – это гарантированное наказание плетьми, а незаконная рыбная ловля или охота – прямой путь к увечью или смерти.

Оптимизм Игоря по поводу отсутствия при нём компрометирующих улик основательно увял, когда он рассудил, что местные люди, хоть и не знают законов Кулона, но точно не дураки, и предназначение блёсен сразу же поймут. А допросы здесь проводят – Кольт понарассказывал – ничуть не добрее, чем в земном средневековье.

Несмотря на относительную молодость, в свои двадцать два года сержанту Егорову пришлось побывать во многих передрягах, но вот сидеть на цепи ему ещё не доводилось.

– Нашли, мля, себе собаку, – буркнул он, продолжая морщиться от боли и ломоты в избитом теле.

Не один раз встречавшееся в книгах утверждение, что в старину замки были донельзя примитивными и открывались чуть ли не простым гвоздём, как теперь он убедился, осматривая убогий запор на своей ноге, оказалось верным. Будь у Игоря сейчас в руках тот самый гвоздь, он легко бы разомкнул кольцо, стянувшее его щиколотку. Вот только не было у него ни гвоздя, ни вообще ничего полезного – всё, что у попаданца имелось при себе во время поимки, кроме одежды, отобрали. И рюкзак, и нож, и даже часы. Хорошо хоть, что из рюкзака он почти всё вынул, отправляясь на проверку кольтовских силков.

– Уроды, – определился Игорь в своём отношении к охотникам.

Он осмотрел телегу, к оси которой был прикован, в надежде, что в ней найдётся что-нибудь, что можно было бы использовать в качестве отмычки, и до чего он мог бы дотянуться – цепь, его сковывающая, была очень короткой, чуть больше метра – но ничего не обнаружил. Средневековье – мать его ети – железо в такие эпохи где попало не валяется, всё в дело идёт.

Какая-нибудь щепка, достаточно твёрдая, чтобы заменить металл? Почему бы и нет? Игорь с напряжённым вниманием осмотрел всё пространство вокруг себя, и тут его тоже постигло разочарование – ничего того, что могло бы пригодиться. Пара хрупких веток не в счёт.

– Эй, иноземец, – окликнул попаданца один из двух бивших его дружинников – Фэйз или Эмин, он пока не отличал – который в этот момент справлял малую нужду прямо на месте несения службы и почти в самом центре лагеря, не обращая внимания на снующих вокруг рабов и рабынь. – Ловко ты Густа подсёк. Только больше так не делай, а то можешь ответить и жизнью.

Завязывать штаны после оправки дружинник не стал, а схватил одну из одетых в мешок девушек, пытавшихся проскользнуть мимо него, и потащил к повозке, стоявшей по соседству с телегой, к которой был прикован Игорь. Уткнув лицом совсем не сопротивляющуюся рабыню в лежавший на повозке тюк, бравый сорокалетний вояка оголил у неё всю нижнюю часть тела и начал готовиться к соитию.

– О времена! О нравы! – попаданец даже скривился. Нет, святошей, ханжой или лицемером он не был, но такое выставление напоказ интимных сторон жизни его покоробило. – Слышь, воин, – позвал он прелюбодея. – А куда-нибудь подальше отойти не судьба? И вообще, у вас тут какое-нибудь подобие устава гарнизонной и караульной служб есть? Смотрю, ты и разговариваешь на посту, и ешь, и пьёшь, и отправляешь естественные надобности. Разве что патрон в патронник не досылаешь, и то только потому, что не имеете ни того, ни другого.

Разумеется, дружинник не понимал Игоря – говорил-то попаданец большинство слов по-русски – но, похоже, суть уловил – пленник его попрекает.

– Тебе, я вижу, скучно, – сказал стражник, закончив своё дело и завязывая портки. – Сейчас подойду. Только смотри, без этих своих штучек.

– Экий ты скорострел, – насмешку своих обидных слов Игорь всё же скрыл. – Самому любопытно поболтать?

Девушка, только что подвергшаяся насилию, молча поправила свой мешок с дырками, даже не изменив равнодушного, чуть ли не коровьего выражения лица, но когда она подошла к попаданцу, чтобы забрать кувшин, – а это оказалась та самая рабыня, что по приказу десятника Итома приносила ему еду и выпивку, если, конечно, ту кислятину можно так назвать, – Егоров заметил удивительную смесь ярости и боли в её глазах. Похоже, девица-то не родилась в рабстве, а была продана в неволю родственниками для прокорма или общиной за долги.