Бессердечный граф - Клейпас Лиза - Страница 8

– Брат, это было ниже твоего достоинства.

– Ничуть! – возразил Девон с каменным лицом. – И ты прекрасно это знаешь.

Долго еще после ухода Тотхилла и Фогга Девон сидел за столом, погруженный в невеселые мысли, листал бухгалтерскую книгу, но не мог ни во что вникнуть. Он почти не заметил, как Уэстон, с ворчанием зевая, вышел из кабинета. Девону не хватало воздуха, и раздраженно дернув за концы галстука, он сорвал его и распахнул ворот рубашки. Как же ему хотелось оказаться вновь в своем лондонском доме, где все так знакомо, удобно и комфортно! Если бы графом все еще был Тео, а он сам – только дальним родственником, то катался бы сейчас верхом по Гайд-парку, а потом, наверное, сидел бы за ленчем в своем клубе. Позже он мог бы встретиться с друзьями, чтобы посмотреть боксерский поединок или скачки, пойти в театр, посетить одну из любовниц, наконец. Никаких обязанностей – ничего, о чем надо было бы беспокоиться. Нечего терять.

Словно разделяя его унылое настроение, небо зарокотало. Девон бросил мрачный взгляд за окно. Ветер с моря нагнал грозовые тучи, они повисли над холмами, и небо стало черным, как облачение монаха. Гроза обещала быть страшной.

– Милорд! – Кто-то робко постучал по дверному косяку, привлекая его внимание. – Извините за беспокойство.

Девон встал и, постаравшись придать своему лицу любезное выражение, пригласил:

– Входите, леди Хелен.

Девушка с опаской вошла в комнату и, бросив быстрый взгляд в окно, посмотрела на Девона.

– Спасибо, милорд. Я пришла попросить разрешения послать лакея на поиски Кэтлин: гроза приближается.

Девон нахмурился.

– Где она?

– Пошла на ферму по ту сторону холма навестить миссис Лафтон, которая выздоравливает после родильной горячки. Кэтлин понесла ей мясной бульон и вино из черной бузины. Я хотела пойти с ней, но Кэтлин настояла, что пойдет одна: сказала, что ей нужно побыть в одиночестве и подумать. – Хелен нервно сплела пальцы. – Она должна была уже вернуться, но погода испортилась так быстро, что, боюсь, гроза может застать ее в пути.

Ничто на свете не доставило бы Девону большего удовольствия, чем зрелище насквозь промокшей и забрызганной грязью Кэтлин. Ему пришлось сдерживаться, чтобы злорадно не потирать руки.

– Незачем посылать лакея, – небрежно бросил он. – Уверен, леди Тренир достанет здравого смысла подождать на ферме арендатора, пока дождь не пройдет.

– Да, но дорогу размоет.

Вот и хорошо! Кэтлин, хлюпающая по грязи и глине, – это же великолепно! Девон не без труда сохранил серьезное выражение лица, тогда как внутри у него вспыхивали фейерверки веселья, и подошел к окну. Дождя еще не было, но черные тучи затянули небо почти целиком.

– Подождем немного: она может вернуться в любой момент.

Небосвод прорезали вспышки молний: три сверкающих зазубренных стрелы, – сопровождаемые грохотом, похожим на треск бьющегося стекла. Хелен подошла ближе.

– Милорд, я знаю, что вы с моей невесткой… обменялись мнениями…

– Выражение «обменялись мнениями» подразумевает цивилизованный спор, – остановил ее Девон. – Если бы наша, так сказать, «беседа» продлилась чуть дольше, мы порвали бы друг друга на куски.

Гладкий лоб Хелен пересекли хмурые складки.

– Вы оба оказались в трудных обстоятельствах, а это порой вынуждает людей говорить то, что они в действительности не думают. Однако если бы вы с Кэтлин могли отбросить ваши разногласия…

– Леди Хелен…

– Называйте меня кузиной.

– Кузина, если вы научитесь видеть людей такими, какие они есть, а не такими, как вы себе вообразили, это в будущем убережет вас от многих разочарований.

Хелен слабо улыбнулась.

– Я и сейчас вижу людей такими, какие они есть.

– Будь это так, вы бы понимали, что мы с леди Тренир оцениваем друг друга неверно: я – негодяй, а она – бессердечная стерва, вполне способная о себе позаботиться.

Глаза Хелен, похожие по цвету на серебристо-голубые лунные камни, озабоченно расширились.

– Милорд, за время нашего общего траура по покойному брату я успела хорошо узнать Кэтлин…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Сомневаюсь, что она сильно горевала, – перебил Девон. – По ее собственному признанию, она не пролила ни слезинки из-за смерти вашего брата.

Хелен заморгала.

– Это она вам рассказала? А не объяснила почему?

Девон покачал головой.

Хелен растерялась.

– Я не должна вам это рассказывать.

Девона разобрало любопытство, но он умело скрыл его и небрежно пожал плечами.

– Ну и не думайте об этом: мое мнение о ней не изменится.

Как он и рассчитывал, его показное равнодушие возмутило Хелен, и она все-таки начала:

– Пожалуй, мне следует кое-что объяснить, если это поможет вам лучше понять Кэтлин. Вы клянетесь честью сохранить то, что я скажу, в секрете?

– Конечно! – с готовностью согласился Девон, поскольку не боялся клясться тем, чего у него нет.

Хелен подошла к окну. Небо то и дело раскалывали вспышки молний, их холодный свет озарял ее тонкие черты.

– Заметив, что после трагедии с Тео Кэтлин не плакала, я подумала: она старается держать свои чувства при себе, ведь все проявляют скорбь по-разному, но однажды вечером мы с ней сидели в гостиной за вышиванием, она уколола палец, но никак не отреагировала. Казалось, она этого даже не почувствовала. Она просто сидела и смотрела на выступившую капельку крови. В конце концов, я не выдержала, вскочила и, обмотав ее палец носовым платком, спросила, что с ней. Она смутилась, растерялась, а потом призналась, что никогда не плачет, что думала, что сможет пролить хотя бы несколько слезинок из-за смерти Тео, но этого не случилось.

Хелен замолчала. Казалось, все ее внимание захватил кусочек облупившейся краски на стене.

– Продолжайте, – предложил Девон.

Хелен положила кусочек краски на подоконник и принялась за следующий, словно отдирала корку с наполовину зажившей раны.

– Я спросила Кэтлин, помнит ли она хотя бы один случай, когда плакала. Она сказала, что помнит: будучи еще маленькой девочкой, в тот день, когда покидала Ирландию. Родители сказали ей, что они все отправляются в Англию на трехмачтовом пароходе, приехали в порт и сделали вид, что погружаются на корабль. Но как только Кэтлин с няней ступила на трап, стало ясно, что родители с ней не едут. Мать пообещала, что она будет жить в Англии у очень хороших людей и когда им не придется так часто уезжать за границу, они непременно ее заберут. Кэтлин запаниковала, но родители повернулись и ушли, а няня потащила ее на корабль.

Хелен искоса взглянула на Девона, и он тихо выругался.

– После того как Кэтлин привели в каюту, она впала в истерику. В конце концов, няня рассердилась и заявила: «Если не перестанешь реветь, я уйду, ты останешься одна на свете, и некому будет за тобой ухаживать. Твои родители потому тебя и отправили из Ирландии, что ты такая капризуля». Хелен помолчала. – Кэтлин сразу же притихла, истолковав угрозу няни так, что ей вообще запрещено плакать. Это была цена выживания.

– Родители так и не забрали ее?

Хелен покачала головой.

– В тот день Кэтлин видела свою мать в последний раз. Через несколько лет леди Карбери умерла от малярии на обратном пути из путешествия по Египту, и когда Кэтлин сообщили о смерти матери, она остро почувствовала боль, но не могла пролить ни слезинких. То же самое произошло, когда умер Тео.

Стук крупных капель дождя был похож на звон монет.

– Понимаете, – тихо продолжила Хелен, – Кэтлин вовсе не бессердечная, переживает горе очень глубоко, но показать это не в состоянии.

Девон не знал, благодарить ему Хелен за это откровение или проклинать. Он не хотел испытывать сочувствие к Кэтлин, но то, что родители практически бросили ее в столь нежном возрасте, должно было повлиять на нее катастрофически. Он хорошо понимал желание избежать болезненных воспоминаний и эмоций, непреодолимую потребность держать душу наглухо закрытой.

– Лорд и леди Бервик хорошо к ней относились? – спросил он хрипло.