Время для Звезд - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 20

Глава 8

Относительность

Рейс продолжался уже неделю, когда было принято решение оперировать Пэта. Пэт говорил, что его собираются оперировать, но особенно мы это не обсуждали. Он вел себя, как человек со стальными нервами, так, как будто он собирается грызть орешки и читать юмористические рассказы в то время, как его будут распиливать на кусочки. Я думаю, в действительности он был ужасно перепуган… я бы на его месте – точно.

Не то, чтобы я много понял, знай я все подробности; я же не нейрохирург, ни в коем случае, вытащить занозу – предел моих способностей. Но это значило, что некоторое время я не смогу стоять вахты; так я и сказал командору Фрику. Он уже и сам знал об этом из переговоров корабля с Ф.Д.П. и велел мне исключить себя из вахтенного расписания за сутки до операции, а потом быть готовым к исполнению других поручений в послеоперационный (для Пэта) период. Ему было все равно; другие телепаты продолжали действовать, да к тому же мы еще не вышли из пределов радиосвязи с Землей.

Через две недели после старта и за день до того, как Пэта должны были резать, я сидел в своей каюте и принимал важное решение – то ли явиться в центр связи, предложить свои ценные услуги и вынести мусорные корзины или микрофильмировать документы, то ли просто сидеть где сижу и ждать, пока меня позовут.

Я только что склонился в пользу последнего, вспомнив совет дяди Стива никогда не высовываться, и собирался лечь на койку, когда громкоговоритель проорал:

– Т.П. Бартлет, специальный связист, явитесь к Релятивисту.

Я поднял свою койку, задумываясь при этом, нет ли в моей каюте скрытой телекамеры – все мои попытки опустить койку в рабочие часы кончались одинаково: меня куда-то вызывали. Доктора Бэбкока не было на месте, и меня выгнали с поста управления, однако я успел там немного оглядеться. Вход на пост управления был строго воспрещен для посторонних. Нашел я нашего Релятивиста в Вычислительном центре, напротив центра связи – в том самом месте, куда я и пошел бы за ним в первую очередь, если бы не желание заглянуть на пост управления. Я доложил:

– Т.П. Бартлет, связист десятого разряда, явился по Вашему приказанию.

Доктор Бэбкок резко развернулся на своем вращающемся стуле и уставился на меня. Это был крупный, ширококостный человек, весь состоявший из рук и ног; он больше смахивал на лесоруба, чем на матфизика. Думаю, это было слегка наиграно – локти на столе, неправильный язык и все такое. Дядя Стив говорил, что у Бэбкока больше научных званий, чем у большинства людей – носок.

Так вот, он уставился на меня, потом рассмеялся.

– И где ж это ты набрался таких липовых военных манер, сынок? Садись. Ты Бартлет?

Я сел.

– Да, сэр.

– Чего это вы с братцем вышли из вахтенного расписания?

– Понимаете, сэр, мой брат в больнице. Завтра там будут что-то делать с его позвоночником.

– Так почему же ты мне этого не сказал? – Я не стал отвечать, не видел смысла; я даже не был в его отделе.

– Фрик ничего мне не рассказывает. Капитан ничего мне не рассказывает, теперь и ты вот ничего мне не рассказываешь. Мне приходится таскаться на камбуз и подбирать огрызки слухов, чтобы хоть немного быть в курсе, что у нас тут происходит. А я собрался завтра с тобой поработать, ты же знаешь об этом? Знаешь?

– Нет, сэр.

– Ясное дело, не знаешь, потому что и я тоже никому ничего не рассказываю. Ну разве могут быть на корабле такие порядки! Надо было мне остаться в Вене. Мощный город. Когда-нибудь пробовал кофе с пирожными на Ринге? – Мой ответ его не интересовал. – Как бы там ни было, я собирался завтра работать с тобой и с твоим братом. Так что теперь придется сделать это сегодня. Скажи ему, чтобы приготовился.

– А что вы хотите чтобы он делал, Доктор? Его уже увезли в больницу.

– Ты только скажи ему, чтобы приготовился. Хочу калибровать вас двоих, вот что. Измерить ваш индекс ошибки.

– Сэр?

– Ты, главное, скажи ему…

Я окликнул Пэта. Мы не разговаривали с ним после завтрака, и я не знал, как он воспримет это предложение. Но Пэт уже знал.

– Хорошо, хорошо, – сказал он устало. – Они прямо сейчас устанавливают в палате свой прибор. Мама подняла такой шум, что ее пришлось отослать.

– (Слушай, Пэт, если ты не хочешь этого делать, то что бы там ни было, я так им и скажу, что ничего не выйдет. Они слишком много хотят.)

– А какая разница, – ответил он с раздражением. – Мне все равно надо каким-то образом провести ближайшие шестнадцать часов. Да и вообще может получиться, что это последний наш сеанс.

Впервые он не удержался и показал, как все это на него действует. Я торопливо сказал:

– (Не надо так говорить, Пэт. С тобой все в порядке, все будет хорошо. Ты снова будешь ходить. Да что там, ты сможешь и на лыжах кататься, если захочешь.)

– Кончай ты с этой ободрительной чушью. Я уже наслушался этого от предков больше чем достаточно. Тошнит просто.

– (Да ты послушай, Пэт…)

– Кончай, кончай. Давай лучше займемся тем, чего они от нас хотят.

– (Ну, хорошо.) – А вслух я сказал:

– Он готов, Доктор.

– Секунду. Запускайте камеру, О'Тул. – Доктор Бэбкок нажал что-то на своем столе.

– Командор Фрик?

– Да, Доктор, – ответил голос Фрика.

– Мы готовы. Вы придете?

– Тут все в порядке, – услышал я ответ своего начальника. – Сейчас идем. – Через секунду он вошел в сопровождении Анны Хорошей. Тем временем я осмотрелся. Одну из стен вычислительного центра полностью занимал компьютер, поменьше, чем в Лос-Аламосе, но не намного. Перемигивающиеся лампочки на его панелях, наверное, что-то для кого-то значили. Под прямым углом к компьютеру за пультом сидел мистер О'Тул, над пультом висел большой экран дисплея, в центре которого примерно каждую секунду появлялась яркая вспышка.

Анна без слов кивнула мне; я понял, что она на связи. Пэт сказал:

– Том, у вас там есть девушка по имени Анна Хорошей. Ее там нет поблизости?

– (Есть. А что?)

– Передай ей привет. Я знал ее в Цюрихе. Тут находится ее сестрица Бекки. – Он чуть хихикнул, что меня обрадовало. – Симпатичная девица, правда? Моди ревнует.

Бэбкок сказал Фрику.

– Скажи, чтобы они приготовились. Первый синхронизирующий прогон, с того конца.

– Скажи им, Анна.

Она кивнула. Я не понимал, зачем потребовалась вторая телепара, если они могут переговариваться через нас с Пэтом. Скоро я понял: мы с Пэтом были слишком заняты.

Пэт выдавал тикающие звуки, как часы, а мне было ведено их повторять. При каждом моем тике на дисплее появлялась вспышка. Бэбкок наблюдал за дисплеем, потом он развернул его так, чтобы мне не было видно, и прикрепил микрофон к моей гортани.

– Снова.

Пэт сказал:

– Внимание… – и опять начал тикать. Я старался как мог, чтобы тикать с ним одновременно, но выглядело это, конечно, до крайности глупо. Я услышал, как Бэбкок тихо произнес:

– Это снимает обратную связь и задержку из-за конечности скорости звука. Жаль, что мы не можем получше измерить скорость передачи сигнала. По нервным синапсам.

Фрик сказал.

– А с Деверо ты говорил?

Я продолжал тикать.

– А теперь прогон в другую сторону, – сказал Бэбкок, надевая на меня наушники. Я сразу же услышал тиканье вроде того, какое издавал Пэт. – Вы, молодой человек, слушаете сейчас спектральный метроном, ритм которого задается монохроматическим светом. Он был синхронизирован с тем, который использует ваш брат. А теперь – тикайте ему.

Я начал тикать. Занятие это прямо гипнотизировало; легче было войти в ритм и тикать вместе с метрономом, чем выбиться из этого ритма. Не обращать на него внимания было невозможно. Меня стало клонить в сон, но я продолжал тикать; остановиться я просто не мог.

– Конец прогона, – возвестил Бэбкок. Тиканье прекратилось, я снял наушники и потер свои уши.

– Доктор Бэбкок?

– А?

– А как Вы сможете отличить один тик от другого?