Затерянные в Эльдорадо (СИ) - Нарватова Светлана "Упсссс" - Страница 9

Тогда что он тут делает, скажите на милость? Что за извращение такое: летать частной «попуткой» с ружьем, которое стоит примерно столько же, сколько и транспорт? Это как путешествовать автостопом в бриллиантовом колье.

Я тоже, молодец. Рядом с этим высокородным снобом я и вправду превращаюсь в «блондинку». Как вам ответ на элементарный вопрос о моем английском? Что, было трудно ответить: «Училась в Великобритании»? Или еще лучше: «Училась».

Наверное, привычка не отвечать прямо на прямые вопросы пришла именно с тех времен, когда я «училась». Экспедиции были тяжелы физически, зато там всё было просто и понятно. Вот мы с папой, вот – остальной мир, дикий и нецивилизованный, который нужно приручить. А когда мы возвращались в Кембридж, начиналось самое страшное. Папа тоже был posh. Поэтому в Англии меня неизменно отправляли в лучшую паблик-скул для девочек. Не знаю, как сейчас в Итоне, говорят, после семидесятых в ней прекратились издевательства над новичками. Но в моем серпентарии их никогда официально и не было. Поэтому, – официально, – бороться было не с чем. Ведь это же лучшие дочери британской аристократии, хрупкие гортензии. Лишь редкие цветоводы знают, что гортензии могут быть смертельно опасны20.

По понятной причине образ «солнечной девочки», который безупречно действовал в Южной Америке, с одноклассницами не сработал. Для них я была «грязнокровкой» со смешным акцентом, обожженная почти дочерна тропическим солнцем. От меня отсаживались, обсуждая за моей спиной, каких глистов я привезла из диких стран. Я не разбиралась в театральных премьерах и выставках, модных брендах и молодежных сериалах. По моему лицу можно было прочитать все мысли.

Я была не posh.

А этого в правильном аристократическом обществе не прощают.

Мне не устраивали «темную». Не портили письменных работ. Просто хихикали над моими неловкостями. И о каждом проступке, несоблюдении неписанных законов школы тут же доносили учителям. Тьютор каждый раз жаловалась папе на трудновоспитуемого подростка. Меня б отчислили, если бы не блестящие успехи в учебе и победы на художественных конкурсах. Иногда хотелось специально провалить контрольную. Но потом я думала, что папе будет стыдно, и как обычно писала на высший балл.

Я старалась. Я очень старалась стать, как все. Работала над произношением, перепахивала Интернет в поисках всевозможных posh-сведений. Тренировалась перед зеркалом держать лицо. Но… я опоздала. Всё это нужно было делать ДО школы. Ярлык плебейки приклеился ко мне намертво.

В старших классах стало легче. Предметы сократились до профильных, а в изобразительном искусстве остальным до меня было, как до Колумбии пешком. Иностранные языки я знала на уровне носителей. Занятия стали почти индивидуальными. Девочки-одноклассницы повзрослели, и у них появились более интересные занятия, чем травля странной дочери странного профессора.

И тогда началась вторая часть Марлезонского балета21.

Он был старшим братом моей одноклассницы. Аристократ с родословной со времен Войны Алой и Белой розы. Очаровательный, обаятельный, джентльмен и уже студент. Он сопровождал меня в галереи, приглашал на соревнования по гребле, в которых участвовал, и даже возил на настоящую лисью охоту. Я влюбилась как дурочка. Рассказывала ему о наших экспедициях, показывала свои рисунки, мечтала о его визитах, как о солнце в промозглое английское утро. И даже целовалась с ним. Гадюки-одноклассницы подходили ко мне, чтобы лицемерно сообщить, как завидуют. Сестренка его даже показательный скандал закатила, лишь бы обеспечить достоверность ухаживаний. К счастью, выдержки у самой моей лютой подруги оказалось меньше, чем следовало. И я узнала о его страничке в Твиттере, где он делился впечатлениями о романе с парией, прежде чем дело зашло слишком далеко. А оно бы зашло, судя по обсуждениям.

Потом, когда я стала той, кем стала, он писал, что я ему действительно нравилась тогда. Что со мной было интересно. Но он должен был держать лицо перед приятелями.

Да мне плевать.

Просто это стало последней каплей, которая определила мое будущее. И отношение к posh. Всё, чего они заслуживают – дарить мне подарки и умолять о внимании. Так что, Брайан Уэйд, засунь себе свои собственнические замашки туда, куда не попадает солнечный свет. На меня твоя магия не действует. Свободен!

__________________________________

18 - «White’s» – один из древнейших (основан в 1693 году) и престижнейших частных закрытых мужских клубов в Великобритании.

19 - Чихуахуа, если вы вдруг не знали, ведут свои корни (точнее, несут свои гены) от собачек ацтеков, которых те разводили, как ни печально, на еду и для жертвоприношений.

20 - Гортензии содержат в цветах и листьях цианидогены: вещества, из которых в организме образуются цианиды.

21 - Фраза «вторая часть Марлезонского балета» получила свою популярность благодаря фильму «Д’Артаньян и три мушкетера», которого, конечно, Келли не смотрела. Но про Ма(е)рлезонский балет могла знать. «Мерлезонский балет» – пьеса, написанная и поставленная Людовиком XIII. В целом получилось ярко и весело, но шестнадцать(!) актов современники сочли перебором.

Глава 11. Брайан

Под пологом ветвей было душно, а на пятачке «окна», залитом полуденным солнцем – еще и жарко. В бензобаке крыла обнаружились остатки бензина, под сидением пилота – кусок ветоши, из чего совокупно получилась отличная зажигательная бомба. Она очень помогла в разведении огня. Влажный тропический лес свое название честно отрабатывал. Найти в нем то, что будет гореть без дополнительного горючего, оказалось тем еще квестом. Это вам не по туристическим тропам идти со своим углем. На плечах носильщиков. Но в конце концов бензин из бака, зажигалка Тавиньо, упорство и пара сказанных в сердцах слов (мной – пара; Отавиу, понятное дело, был более многословен) сделали свое дело, и костер задымил. Я даже немного позавидовал Эндрю и колумбийцу, которые оставались поддерживать пламя. Больше дыма – меньше гнуса. Шума поисковых самолетов или вертолетов мы не слышали, но, возможно, черный столб поможет переломить удачу в нашу сторону.

В отличие от Отавиу, я твердо знал, что нас искать будут. Возможно, не сразу. На то, чтобы поставить на уши местные спасательные службы, потребуется какое-то время. Хотелось бы, чтобы оно настало сегодня, а не через неделю. Копать пилоту могилу среди корней, которые переплетаются под землей так же цепко, как лианы и ветви – наверху, удовольствие на любителя. Можно было бы просто оттащить мертвеца подальше. «Санитаров леса» в сельве достаточно. И тех, кто «подчистит» их трупы, которые цианид вскоре пометит жирным надгробным крестом, тоже хватает. Но, во-первых, это не по-христиански. А во-вторых, потом понабегут зеленые, повесят на нас локальную экологическую катастрофу, бла-бла-бла. Не дай бог, какую-нибудь краснокнижную бабочку придавит в процессе повсеместного падежа падальщиков. Придется стать пожизненным донатором WWF. Спасибо, не надо.

Кстати, о WWF.

Я вынул из чехла части ружья и начал его собирать.

– Ух, ты! – восхитился из-за моего плеча колумбиец, который не смог удержать длинный нос вдалеке от оружия и полез под руку, чтобы провести пальцем по чеканке.

– Китай, – уважительно прокомментировал я.

Нечего нашему аборигенному другу знать, что это такое. Тут блондинка права. Благо, на Китай можно спихнуть что угодно и где угодно. Покупаешь в Лондоне магнитик с Биг-Беном, а на нем сзади написано: Made in China. То ли символ Британской Империи, то ли промышленно-торговой гегемонии Пекина.

– Кита-ай, – согласно покивал Ферран, выражая восхищение чужим трудолюбием. А что бы не выразить? Это же не обязывает его вкалывать. Колумбасик особо не перетруждался, хотя кое-что к костру припер.

Мне же предстояло идти на охоту. За парой-тройкой мамонтов. Сельва – это вам не пампасы с табунами необузданных мустангов и быстроногих нанду. Здесь и дичи-то особо нет. Кошачьи сами на тебя не прочь поохотиться, но, к счастью, они предпочитают выходить из укрытий по ночам. Обезьяны… Вроде неловко. Не будешь же ты троюродного брата на костре поджаривать? Тем более что местные обезьяны – совсем не то же самое, что обезьяны Старого Света. Капуцины – они вообще почти как люди на морду. У уакари наоборот, морда похожа на седалищную мозоль бабуина. Тоже аппетит не возбуждает. Капибары предпочитают водоемы. А где те водоемы? Большой вопрос. Из колибри каши не сваришь. Так что остаются попугаи.