Ангелы времени - Гаевский Валерий Анатольевич - Страница 36

Все они занимаются удивительными головоломками, строят какой-то макет с маленьким термоядерным реактором в центре и планетами вокруг него. Они пытаются сымитировать взрыв сверхновой в момент начала парада планет. Все эти эксперименты они снимают на несколько видеокамер. Потом все опять перестраивают, перемеряют, добавляют новые условия, опять испытывают, опять снимают…

Она носит ребенка, у нее, как и у всех друзей Дамиана, особый статус в городе-притоне. Женщины смотрят на нее странно. Она для них — напоминание о чем-то щемяще-нестерпимом, почти детском и бесконечно удаляющемся, что они не в состоянии долго переживать…

Это шоу, которое Дамиан устроил для межпланетного телевидения с ее участием!

Поначалу она боялась, потом запротестовала. Он делает из нее икону. Определенно. Дамиан придает этим своим рассказам о космических расах людей просто-таки мистический смысл. И все эти рассказы адресует их ребенку, маленькому комочку плоти, растущему в ней.

Конечно, женщины Второй Луны Пестрой Мары видели это шоу и, возможно, миллионы и миллионы других женщин их системы. Они запомнили ее лицо, и лицо Дамиана, и его руки на ее животе… И голос мужа, глубокий, усиленный эффектом эха и декорациями в виде маленького термоядерного реактора и семи планет их системы, и то, как они летали под антигравитационным куполом, ныряя в сфероиды подкрашенной люминофором светящейся воды, плавали в них, как зародыши в икринках, выныривали и плавали в воздухе, держась за руки, и опять ныряли…

Дамиан раскопал какую-то очень красивую древнюю музыку. Софиты, лазерные и голографические эффекты превращали это шоу просто в сказку четвертого измерения. Но главным, конечно, главным оставался его голос, его текст, который он никогда не учил с листа или по обручу связи, а просто говорил, так, словно знал его всю жизнь. Откуда это в нем? Значит, она совсем его не знала. Значит, в нем это было всегда…

Гелеспа оделась, выпила неизменный фруктовый сок, оставленный на столе, причесала у зеркала волосы, но решила их сегодня не заплетать. Надела свой самый красивый обруч связи в виде старинной янтарной диадемы — подарок рыжего Гаргантюа — и уже через минуту сидела вместе с Моисеем в миникаре.

— Хозяин Гомер собирается сегодня опять делать свое шоу. Госпожа Геле сегодня очень красивая, Моисей понимает. Моисей хранит в памяти много красоты. Моисею не нужны формулы, чтобы понимать. Кибейроны Моисея развиваются так же, как чувства у людей, немного иначе. Госпожа Гомер не страдает клаустрофобией? — Последняя вопросительная реплика из этой тирады явно развеселила Гелеспу.

— Моисей, ты неподражаем! Нет, я не страдаю клаустрофобией. У меня было время привыкнуть к подземным царствам.

— Госпожа говорит о Снежной Ладе? Да, Моисей сам часто вспоминает Снежную Ладу.

Кибер вел миникар с присущей ему точностью в управлении. Город-притон еще спал. Впрочем, сказать, что он спал, — было бы неверным преувеличением. Он просто пустовал, ведь самого понятия ритма «отдых — работа» здесь не существовало никогда.

Грешный курорт вольного и авантюрного люда скорей похрапывал в полузабытье условного утра. Дома терпимости, казино, ночлежные дома, гостиницы, рестораны, клубы — вся эта вереница в большинстве двух-трехъярусных строений, «перевязанных» пешеходными мостиками вверху и проезжими, если так можно сказать, туннелями внизу, гирлянды осветительных фонарей, лестницы, похожие на лебедки…

Дамиан не раз повторял за Гильгамешем его неразменную сентенцию об ангелах времени, поселившихся здесь… О да! Может, такая ирония попросту защищает его неуверенность и страх, скрытые за идеей сплотить обреченное человечество? А эти его истории о расах? Недаром все они заканчиваются крахом породивших цивилизацию и переселением в другие звездные системы… Но может, она что-то недопонимает и разбираться в этом не ее задача, а того существа, что в ней? И только…

Через десять минут они въехали в некогда закрытый западный сектор. Изьеденный земснарядами проходчиков, он напоминал окаменевшую червоточину. Все сотни миллионов тонн извлеченного этими «червями» породы ушли на выпечку блоков, из которых строился сам город.

Так работали первые покорители планет, «кроты космоса», впоследствии ставшие теми, кто они сейчас, — утильщиками. Вторая Луна Пестрой Мары была просто их резервацией. Первая Луна такой чести не удостоилась. Кто и когда построил здесь лабораторию, так, по-видимому, и останется до конца не известным, но оснащал ее, по рассказам, некий тайный орден ученых, без ведома утильщиков, без ведома республиканцев, без ведома Королевского Двора. Любопытная интрига состояла в том, что Гильгамеш был одним из членов этого тайного ордена, расселившегося по всем мирам системы. Может быть, и Дамиан был принят в орден? Но когда?

Пришло время отвлечься от своих мыслей о загадках прошлого: миникар въехал на территорию Лаборатории.

Двадцатиэтажный куб, впечатанный в базальтовое тело спутника на глубине трехсот метров от поверхности, с собственным шахтовым терминалом для посадки и укрытия трех-четырех кораблей класса фрегат… Миникар въехал прямо в грузовой лифт. Восемь уровней вниз. Десятый этаж — «Джунгли» — центр отдыха, где собирались все, кто работал в Лаборатории. Разворот миникара, светящийся пролет, и вот она — шутка инженеров этого подземного чуда — проезд по невидимому силовому мосту на огромный, медленно вращающийся диск-остров с настоящими растущими на нем деревьями джунглей.

Освещение здесь имитировало смену дня и ночи, и все, что наверху, казалось небом. Жить здесь было бы одним удовольствием, но Дамиан и Гильгамеш были против, они считали это недемократичным по отношению к «ангелам времени», а пускать сюда всех желающих — справедливый запрет Гаргантюа.

Моисей остановил миникар на одной из секторных просек джунглей, не доехав до центра. Он всегда так поступал, говоря при этом, что кибейроны должны донасытиться райскими звуками и ароматами.

Райские звуки издавала семейка попугаев, живущих здесь, очевидно, еще со времен первых покорителей Пестрой Мары, что до ароматов, то утверждать, какие из них были натуральные, а какие синтетические, — представляло затруднение — большинство нынешних освоителей Лаборатории настоящих джунглей никогда не посещали.

Гелеспа ушла вперед, оставив Моисея насыщать кибейроны. Разбудила свой янтарный обруч связи.

— Дамиан, я уже здесь. Иду к тебе. Какой сегодня план действий?

— Для начала чашечку тонизатора, потом полетим в гости к Гильгамешу.

— Значит, твое шоу отменяется? А я, видишь, сегодня не заплела волосы, хотелось побыть в невесомости одуванчиком…

— Прелестная идея! Мы ей обязательно воспользуемся. Как ты себя чувствуешь?

— Моисей сказал, что я очень красива, значит, хорошо.

— Ночью в городе ты была очень красива. И ребенок наш тоже очень красив. Это будет мальчик, Геле.

— Откуда ты знаешь? Я не знаю, а ты знаешь…

— Но ты можешь и не знать. Так даже лучше.

— Даже — это значит по сравнению. Ты меня с кем-то сравниваешь?

— Прекрасный вопрос! Очень женский, но совсем не твой…

— Ладно, Дамиан… Кто с тобой?

— Дарий, Жермен Дэваль, Терциния и еще пять человек из моих декораторов. Кстати, интересная новость… Бургомистр получил сообщение по системной связи.

— Что за новость?

— Через неделю к нам прилетает Цезарь Шантеклер. Собственной персоной. Гулливер-Черепок берется охранять орбиту и все транспортные коридоры. Мэтр Флориан хочет попросить Совет Гильдии участвовать в переговорах.

— Все это должно означать, что тебе начинают верить?

— Нам. Нам начинают доверять.

Гелеспа вышла на поляну: совершенно круглое, поросшее идеальной зеленой травой поле. По какому-то неведомому биологическому запрету, джунгли сюда не могли подобраться, они оставались в своих секторах. Это уже стало традицией — встречаться на поляне для бесед, отдыха и легкого завтрака.

Джунгли не шумели — они тихо росли в отсутствие ветра — целый гектар леса, напоминающего аквариум, только вместо безмолвных рыб аквариум джунглей оглашался причудливыми криками и присвистами попугаев, а здесь на газоне лежали или сидели люди, в самом равновесном месте огромного бетонно-базальтового куба, набитого техникой.