Ловец сбежавших невест (СИ) - Фрес Константин - Страница 52

- Я убью ее! - рычала эта полумеханическая кукла, наступая на Тристана. - Я убью любую женщину, которую ты полюбишь!

- А так же всех кошечек, щенков и утят, что мне приглянутся? - насмешливо поинтересовался Тристан. Он заложил одну руку за спину и обернулся к Офелии в пол-оборота, выставив вперед черный инквизиторский клинок, выцеливая свою соперницу. Его движения были точны и кратки, а Офелия, безумно блестя глазами, кидалась, размахивая своей шпагой хаотично, и черное лезвие кринка Тристана не ранило ее лишь чудом - оттого, что ее механическая рука могла размахивать шпагой без устали и долго.

- Раз, - сказал Генри, изо всех сил сжимая рыдающую Изольду.

Вихрь стал плотнее настолько, что за ним уже было не видно дерущихся.

- Два, - сказал Генри, и вой вихря заглушил звон клинков и издевательский хохот Тристана.

- Ты так и не научилась драться за все это время, - подытожил он, подловив Офелию на неудачном выпаде и наступая на ее шпагу, отчего клинок ее опасно изогнулся.

- Три! - выкрикнул Генри, и воющий поток подхватил нас и потащил в дом  демона.

***

*Имя Ганс в данном контексте употреблено в качестве "шут".

Глава 15. Незнакомец с серебряным догом

Шпага Офелии с громким треском, подобным пистолетному выстрелу, переломилась под ногой Тристана, и чудовищная кукла, творение рук и злой воли Де`Варда, отпрянула от Инквизитора.

В полумраке старой гостиницы она нарочно держалась к Тристану той стороной тела, которая принадлежала человеку. Свою железную часть лица, плечо, собранное из кусочков жести, металлических пластин и шестеренок, она как можно тщательнее прятала в полумраке. Она изо всех сил старалась, чтобы Тристан увидел в ней ту прекрасную и избалованную девушку, какой она была когда-то, а не искалеченное несчастное существо с воспаленной кожей, нещадно пробитой железными скобами.

Ее движения, сопровождающиеся механическими звуками и скрежетом, были неверными, неуверенными. Офелия походила на испуганную и растерянную девчонку, у которой отняли опасную железяку, которой она яростно и неумело размахивала, и только.

Тристан с неудовольствием поморщился; черная свеча догорела, кусок зеркала был испорчен, и теперь ему до цели придется добираться своим ходом, блуждая по лабиринту. И все из-за этой навязчивой девицы!

- Чтоб тебе провалиться в преисподнюю! - ругнулся он.

- Давай, - произнесла Офелия дрожащим голосом, полным страха. - Отправь меня туда. Убей меня, Тристан, Инквизитор, Первый. Убей, и покончим с этим. Давай, придуши меня. Я вижу, у тебя руки чешутся.

- У меня чешется клинок, в сердце тебе вонзить, - ответил Тристан. - Но все же я - Инквизитор, не убийца. Я не могу тебя убить просто так, не предложив покаяния. Все же ты человек. Покайся, и уйдешь с миром.

- Человек, - произнесла Офелия, как зачарованная. - Человеком меня давно никто не называл. Я вещь, игрушка для пленившего меня монстра…

Внезапно она одним прыжком приблизилась к Тристану, упала перед ним на колени и обхватила его руками, крепко, зарылась изуродованным лицом в белоснежную сутану.

От этого страстного, неуловимого броска Тристан уклониться не успел, и будь у Офелии нож в рукаве, то пришлось бы худо Инквизитору. Но ножа не было; это он понял прежде, чем занес над ней свой черный меч.

- Тристан, - простонала Офелия, так же страстно обнимая его и вдыхая запах, исходивший от его одежды. - Сколько лет прошло, все давно изменилось, а ты все тот же! От тебя так же пахнет закатным солнцем, прохладой дворцовых галерей и цветущей зеленью! Ты такой… такой… рядом с тобой мне кажется, что не было всего этого, не было нашей дуэли, не было боли, и все это лишь дурной сон! И мне надо всего лишь проснуться, чтобы все это прекратилось!

- Это была не дуэль, - ответил Тристан, - это было хорошо спланированное убийство.

Он попытался оттолкнуть от себя впившуюся в него Офелию, он она держалась крепко. На нее словно снова снизошло безумие, одержимость, и она принялась целовать Тристана - полы его белоснежного одеяния, его колени, его сапоги.

- Прекрати, Офелия! - прорычал он, стараясь оттолкнуть от себя цепляющиеся за его одежду руки. - К чему это все?!

- Тристан, - голосом нежного, разомлевшего на жаре ангела пропела Офелия, поднимая заплаканное лицо вверх. Из ее уцелевшего глаза текли потоки слез, мертвый же глаз был ал и безумен. - Тристан, столько лет прошло! Ты был просто строптивым мальчишкой, который что-то хотел доказать всему свету, но теперь такой надобности нет! Мы многое пережили, мы теперь не те! И ты давно уже не глупый юнец, который говорит «нет» лишь из желания кому-то насолить.

- Тогда я могу сказать, - упрямо  ответил Тристан, - что время надо мной не властно.

- Я знаю, ты отказал мне потому, что подумал - все скажут, что я заставила тебя, тебя, которого и Король не мог принудить ни к чему! Но теперь-то, теперь! После всего, пережитого тобой, разве тебе нужно это упрямство? Разве кому-то сейчас придет в голову указывать на тебя пальцем? Нет! Подумай еще раз, Тристан! Может, нам попробовать?.. снова?..

У Тристана от изумления брови взлетели вверх.

- Что? - очень осторожно произнес он. - Офелия, не хочу тебе лишнюю боль причинять и напоминать кое о чем, но, по-моему, ты стала еще более безумна. Как ты собираешься меня избавить от отвращения к твоим искромсанным губам? Как прикажешь ложиться в постель с… паровой машиной? Какое «снова», безумная?

- Ты о моей внешности? - рассмеялась Офелия. Смех ее был так же безумен, как и одержимый взгляд. - О, какая же это мелочь! Ты же знаешь, ты не можешь не знать, что я собирала магию. Много магии! Сам король не может похвастаться таким количеством магии! Ее хватит настолько, чтобы создать для нас с тобой уголок, свой кусочек рая. Надолго, Тристан! На столько, на сколько ты захочешь. 

Офелия поднялась, провела над лицом рукой, и с серебристым перезвоном магия украсила ее прежней красотой, которая до сих пор жила только в воспоминаниях Тристана.

На него снова смотрели прекрасные голубые глаза изнеженной в прохладе старинного замка девушки. Ветер снова перебирал ее золотые волосы, завитые мелкими кудряшками, и запах, тот самый запах королевского плюща, обвивающего решетки, коснулся обоняния Тристана.

- Я могу вернуть то время, - шепнула Офелия, любовно касаясь щеки Тристана нежными теплыми пальцами. - О, мой белый призрак, знаменитый порченный королевский сын! Я помню, как ты прятался в тенистых переходах замка от солнца, которое к тебе было слишком суровым! - она рассмеялась, будто мысль о том, что бесстрашный Инквизитор боится лучей солнца, была очень забавной. - Хочешь, прямо сейчас вернемся то время? В те закаты, в то лето? Я сохранила его в памяти до мельчайших деталей, даже твою любимую скамейку я помню, ту, что поставили специально для тебя за стеной зелени. Я за ней пряталась, слушая, как ты поешь серенады своей мечте. Ты был так откровенен и так нежен, когда думал, что тебя никто не слышит и не видит! Твоими устами пела сама страстная и дерзкая юность и любовь, Тристан! Я не могла не полюбить тебя, и это чувство было не игрой и не притворством. Оно настоящее. Я ведь до сих пор люблю тебя! Все ценили в тебе твою белоснежную угрожающую святость и фанатичную силу духа, а я видела в тебе человека. Как ты сейчас его во мне увидел. Я тайком пробиралась в твои покои, чтобы в твоей спальне за тобой подсматривать. Твоя неземная белизна меня очаровывала, и твоя несгибаемая сила - тоже. Стальное лебяжье перо… Какой ты был странный! Я знаю, чего ты всегда боялся - одиночества и отверженности, - и я готова была дать тебе то, чего ты так желал: мою вечную любовь. Я никогда не покинула бы тебя. Это я хотела тебе предложить.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Но ты предложила мне это слишком… неправильно, - тихо ответил Тристан. Его белоснежная ладонь накрыла ее пальцы, на миг  прижала к щеке. - Ты предложила это мне так, как предлагают развлечение случайному любовнику, на один раз, за пару монет.