Между планетами - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 6

Доктор дал ему монеты, чтобы Дон опустил их в счетчик, и провел его в свою квартиру.

— Забудь об этом, мой мальчик. Такое бывает и со мной примерно раз в неделю. Сержант в местном полицейском участке держит в своем ящике кучу монет, чтобы выручать меня из лап этих наших механических узурпаторов. Я оплачиваю ему эту услугу раз в квартал и добавляю на чай. Садись. Хочешь шерри?

— Нет, благодарю вас, сэр.

— Тогда кофе. Сливки и сахар перед тобой. Что пишут родители?

— Как обычно. Оба чувствуют себя хорошо, много работают, и всякое такое.

Он незаметно осмотрелся по сторонам. Комната была большой, удобной, даже роскошной, хотя книги, разбросанные повсюду — на полках, на столе и даже на стульях, — несколько портили это впечатление. В углу пылал камин; конечно, это была имитация, но совершенная: огонь был неотличим от настоящего. Через приоткрытую дверь он мог видеть и другие комнаты. Он прикинул в уме приблизительную стоимость такой квартиры в Новом Чикаго, и у него захватило дух. Прямо перед ним было большое панорамное окно, из которого, в общем-то, должен был открываться вид на подземную часть города. Но вместо этого в нем был живой горный пейзаж: ручей и хвойные деревья. Пока он разглядывал все это, из воды выпрыгнула форель.

— Я знаю, что они много работают, — сказал хозяин квартиры. — Они всегда много работали. Твой отец всегда стремился постичь все тайны, которые накопились за миллионы лет. Это невозможно, но он все же пытается, и у него кое-что выходит. Представь себе, малыш, когда твой отец начинал свою карьеру, мы даже не подозревали, что некогда существовала Первая Империя системы… Если, конечно, она была первой, — добавил он задумчиво. — К настоящему времени мы обследовали руины на дне двух океанов Земли и сопоставили полученную информацию с раритетами других планет. Конечно, не один твой отец проделал всю эту работу, но его вклад трудно переоценить. Твой отец — великий человек, Дональд, и твоя мать — тоже; они действуют как одна команда. Угощайся сандвичами.

— Спасибо, — ответил Дон и занялся едой, избегая отвечать на слова доктора.

Ему было приятно слышать похвалы в адрес своих родителей. Но ему казалось нескромным проявлять свое удовольствие и соглашаться с этими словами. Однако доктор был способен говорить и в одиночестве.

— Конечно, возможно, мы так и не найдем ответа на все вопросы. Например, как самая великая из планет системы, которая была родиной Империи, была разрушена и превращена в космические обломки. Твой отец провел четыре года в поясе астероидов — и ты был с ним, не так ли? — и не нашел ответа на этот вопрос. Была ли это двойная система, такая же, как Земля и Луна, разрушилась ли она в результате воздействия приливных сил или была взорвана?

— Взорвана? — переспросил Дон. — Но ведь это теоретически невозможно…

Джефферсон покачал головой.

— Многое считается невозможным до тех пор, пока не происходит в действительности. Можно написать целую историю «науки наоборот», собрав утверждения самых высоких авторитетов о том, чего никогда не может быть. Ты изучал математическую философию, Дон? Ты знаком с бесконечными слоями Вселенной и системой неоткрытых постулатов?

— Боюсь, что нет, сэр.

— Это простая и очень увлекательная идея. Она утверждает, что все возможно, — я хочу сказать: абсолютно все или случится когда-нибудь, или уже случилось. Все. Одна Вселенная, в которой вы в настоящее время пьете вино, другая — в которой пятая планета Солнечной системы никогда не была разрушена, еще одна — где атомная энергия и ядерное оружие является невозможным, как, кстати, утверждали наши предки. Вот это последнее имеет большой смысл; во всяком случае, для таких невоинственных людей, как я. — Он встал. — Не слишком увлекайся сандвичами. Я собираюсь повести тебя в ресторан, где кроме всего прочего будет и еда… такая, какую Зевс обещал своим богам, но так и не смог ее достать.

— Мне не хотелось бы отнимать у вас слишком много времени, сэр.

Дон все еще надеялся, что ему удастся поразвлечься в городе самостоятельно. Он с удовольствием представлял себе ужин в каком-нибудь дорогом мужском клубе, а вместо этого вечер будет убит на натянутую и банальную беседу с доктором. А ведь это был его последний вечер на Земле.

— Дон, что такое время? Каждый час, который нам предстоит, обещает столько же нового, как и только что прошедший. Ты уже снял номер в «Караван-сарае»?

— Нет, сэр. Я оставил свои вещи в багажном отделении порта.

— Хорошо, ты останешься на ночь у меня; мы пошлем за твоими вещами позднее. — Тон доктора Джефферсона несколько изменился.

— А вся твоя корреспонденция придет к тебе в гостиницу?

— Да.

Дон был удивлен, увидев на лице доктора озабоченность.

— Ну ладно. Мы проверим это позднее. Речь идет о пакете, который я тебе отправил. Его перешлют по твоему новому адресу?

— Не знаю, сэр. Обычно почта приходила к нам два раза в день. Если почта пришла после того, как я уехал, то, естественно, она останется там до утра. Но если об этом позаботится директор школы, он может отправить корреспонденцию срочной почтой, чтобы я смог получить ее до завтрашнего утра, до отлета корабля.

— Ты хочешь сказать, что ваша школа не обслуживается пневмолинией?

— Нет, сэр. Обычно утреннюю почту привозит повар: он делает покупки в городе — а вечернюю почту доставляет вертолет.

— У вас прямо-таки необитаемый остров. Ну хорошо. Мы узнаем об этом после полуночи. Даже если почта не прибудет в срок, не беспокойся.

Тем не менее он казался озабоченным и почти не разговаривал с Доном, когда они ехали в ресторан…

Ресторан носил не очень удачное название «Задняя комната» и не имел никакой вывески. Это была просто одна из многочисленных дверей в стене здания. Но, очевидно, многие знали о нем и очень хотели попасть в него, хотя величавый швейцар пускал за бархатный шнур далеко не всех. Однако он узнал доктора Джефферсона и вызвал метрдотеля. Доктор сделал жест, понятный официантам всех времен и народов, бархатная веревка была опущена, и их торжественно, словно королей, провели к столику у края танцевальной площадки. У Дона глаза полезли на лоб, когда он узнал о размере чаевых, поэтому выражение его лица в момент, когда он увидел официантку, было вполне подходящим.