Кот, проходящий сквозь стены - Хайнлайн Роберт Энсон - Страница 38

«Пончик» описал полный оборот, и, когда остановился, я попал в другого стрелка (наносекундой раньше, чем тот сумел выстрелить в меня). Я хотел было «достать» и водителя, но не уверенный в точности попадания, не стал рисковать: у меня оставался единственный патрон.

«Пончик» быстро уходил на восток: набирая скорость, ударяясь о валуны и подпрыгивая вверх, он вскоре скрылся за горизонтом.

Я посмотрел на первый вездеход. Вокруг него, вдобавок к тем двум, которых мы застрелили с первого раза в самой машине, валялось еще пять трупов: двое у левого борта, трое у правого. Никого больше видно не было.

Я приблизил к шлему Гвен свой и спросил «это все, что ли?», но она сильно ткнула меня в бок. Я обернулся. Покрытая шлемом голова показалась в проеме левой двери. Я вытянул свою палку и пробил звездообразную дыру в его лицевой пластине. Он исчез. Я поглядел влево. Там никого не было, но зато в правую дверь лез еще один тип. И я выстрелил в него…

Поправка: я пытался в него выстрелить, но у меня больше не было зарядов. Я ринулся на него, ткнув палкой: он схватился за ее конец, что оказалось для него роковым, ибо я воткнул в него двадцатисантиметровый стопорный клинок из шеффилдской стали. Острие вошло в скафандр и проникло между ребрами. Я выдернул клинок и снова воткнул во врага. Этот стилет (имеющий треугольное лезвие полусантиметровой ширины с пазами на всех трех сторонах для стока крови) я воткнул в него во второй раз с целью отвлечь его внимание, иначе он, умирая, успел бы прикончить меня из лазера.

Он испустил дух, наполовину вползши в автобус, поэтому лезвие вошло в него полностью. Я выдернул стилет и втянул его обратно внутрь трости.

Потом, ухватившись за край ближайшего сиденья, я поднялся на ногу, стараясь минимально ее напрягать, подскочил к креслу и сел. Я страшно устал, хотя вся потасовка длилась не более двух-трех минут. Наверное, меня одолел адреналин – при его переизбытке я всегда выматываюсь до предела.

Все кончилось, и это было хорошо, поскольку ни у Гвен, ни у меня не было патронов, к тому же тот «штыковой прием» я не смог бы использовать дважды: к нему прибегаешь только в том случае, если противник хватается за предохранительное кольцо твоей «палки для ходьбы»…

В вездеходе их было девять, и все они оказались убитыми. Гвен и я уложили пятерых, а остальных прикончили стрелки из гигантского «пончика».

У этих четверых зияли совсем другие отверстия на гермошлемах.

Не знаю, скольких я убил в «суперпончике», – ибо тел они не оставили, а теперь уже скрылись за горизонтом…

Наши собственные потери: четверо. Первым оказался стрелок, сидевший в башенке над водителем. Я вскарабкался наверх и заглянул в люк. При притяжении в одну шестую я смог с такой же легкостью подняться по вертикальной лесенке, как любой другой. Наш стрелок погиб, возможно, от самой первой вспышки. Спал он или бодрствовал в то время? Кто знает, и кто смог бы ему помочь? Он мертв, и все.

Но наша вторая жертва, тетушка Лилибет, не погибла, этому помог Билл.

Он догадался приложить к ее костюму две клейкие заплаты и сумел проделать это очень быстро: одну – на левый рукав, другую – на верхнюю часть шлема.

Это пресекло утечку воздуха. По истечении шестидесяти секунд, открыв клапан запасного баллончика костюма, он дал ему вновь наполниться воздухом. И тем самым спас тетушке жизнь.

Я впервые убедился, что Билл способен на эффективные действия. Он разобрался, где спрятана сумка с клейкими заплатами – около сиденья водителя – и действовал, как хорошо тренированный аварийщик, не обращая внимания на перестрелку.

Наверное, мне не стоило удивляться, я же знал, что раньше Билл работал на монтаже тяжелых конструкций Голден Рула, а эти работы выполняются в скафандрах, и персонал хорошо обучен и инструктирован. Но одной сноровки мало, нужна еще холодная голова, чтобы быстро сообразить, что к чему, а это важнее тренированности.

Билл показал нам, что сделал, и отнюдь не из желания похвастаться, а чтобы выяснить, какие еще шаги надо предпринять. Спеша заделать дыры в костюме тетушки, он не мог остановить кровотечения из раны в ее руке и не знал, вызвано ли оно ожогом.

Если кровь продолжает течь, то заплату на рукаве следует снять, наложить на рану бандаж и вновь залепить костюм. И проделать все исключительно быстро. А потом, выждав положенное количество секунд, открыть новый резервный баллончик с воздухом.

Человек, особенно больной, выдерживает вакуум в течение весьма малого промежутка времени. Тетушка к тому же была стара и сегодня уже один раз подверглась воздействию вакуума. Может ли она выдержать еще раз?

О том, чтобы открыть шлем, речь и не шла: выстрел задел лишь его вершину, сорвав лоскут, но голову не повредил. Иначе какой же смысл обсуждать, что делать с рукавом костюма?

Гвен прижалась своим шлемом к шлему тетушки Лилибет и сумела спросить ее о руке. Тетушка не знала, кровоточит ли она. Рука онемела, но болела не очень сильно. А те… сумели ли добраться до… До чего? До груза! Гвен уверила ее, что бандиты ни до чего не добрались, ибо все мертвы.

По-видимому, это успокоило тетушку. Она сказала:

– Тэдди умеет… водить, – и как бы погрузилась в сон.

Нашей третьей жертвой был один из супругов леди Дайаны. Он погиб. Но не от руки бандита, а от собственной дурости, ибо собственноручно расстегнул свой скафандр! Очевидно, когда началась перестрелка, он решил достать пистолет и открыл скафандр. Как вы полагаете, можно ли безнаказанно сделать это в условиях вакуума? Расстегнуть скафандр и вновь его застегнуть? Возможно, легендарный Гудини[25] и смог бы. Но этот идиот выпустил весь воздух, пока нащупывал пистолет, вот он и загнулся в вакууме в течение нескольких секунд. Его напарник по супружеству оказался чуточку смышленее. Вместо собственного пистолета он схватил оружие партнера, как только тот испустил дух. Но принять участие в перестрелке не успел, та уже закончилась. Он подбежал ко мне в ту минуту, когда я вскочил на ногу, уже прикончив последнего бандита.

И вдруг этот дебил стал тыкать пистолетом мне в лицо. Я вовсе не хотел ломать ему запястье, а просто постарался разоружить, выбив пистолет из его руки ударом палки. Я схватил пистолет, сунул его за ремень костюма, после чего и плюхнулся на сиденье. Я и не знал, что так его зашиб, думал он отделается синяком.

Но угрызения совести меня нисколько не мучают. Если не хотите, чтобы вам сломали запястье, не машите пистолетом перед моим лицом. Особенно когда я устал и возбужден.

Взяв себя в руки, я попытался помочь Гвен и Биллу.

Мне невыносимо говорить о нашей четвертой потере: Игоре О'Тул, пяти лет от роду…

Поскольку малыш сидел позади с матерью, его никак не могли убить из вездехода: такой угол прицела невозможен. Его могли застрелить оба стрелка «суперпончика», сидевшие достаточно высоко, чтобы через ветровое стекло попасть в кого-нибудь на задних сиденьях. Скорее всего это второй стрелок – первый был занят уничтожением соперников в вездеходе. А когда «пончик» повернулся, я увидел, как второй стрелок направил лучевое оружие на наш автобус и как оно вспыхнуло почти одновременно с моим выстрелом, уничтожившим этого стрелка.

Мне кажется, он просто промахнулся. Его мишенью был я, но он ошибся.

Можно ли предположить, что кто-то способен целиться в ребенка, в малыша, ясно различимого в глубине автобуса? Но Игоря убила именно та вспышка, которую я увидел.

Если бы не эта смерть, я бы испытывал смешанные чувства к команде «пончика» – ведь без их «помощи» мы бы никак не справились с бандой вездехода. Но тот последний выстрел убедил меня, что это просто две соперничавшие банды, конечной целью которых было ограбление нашего автобуса (по названию «Услышь меня, Иисус!»).

И единственное, о чем я пожалел, – это то, что я не смог прикончить четвертого седока в «пончике»!

Но все эти мысли пришли потом. А в тот момент мы видели только мертвого ребенка.