Мама для Совенка (СИ) - Боброва Екатерина Александровна - Страница 4

— Так-так, — «русский» заглянул в ее сумку, выпотрошил содержимое на стол. Юля только зубами скрипнула, когда мобильник стукнулся об метал стола. Мужчина откопал кредитку, поднес к глазам. Девушка могла поклясться — он знал, что это такое, — Юлия Никольская. Приятно, — словно издеваясь, поклонился, — познакомиться.

Его сосед что-то сказал, и приветливое выражение лица «русского» сменила застывшая маска. Мужчина шагнул ближе, навис над девушкой. Жесткий голос давил, прижимая к полу:

— Кто вы? На кого работаете? Кто вам заплатил за похищение шестого принца?

Япона мама! Совенок — принц. Пусть шестой, но принц!

— Никто, — замотала головой, стараясь не поддаваться панике.

Перевода не требовалось, потому как второй из начальства в одно движение оказался рядом, вздернул ее наверх, впечатал в стену так, что в спине хрустнуло, а затылок стрельнул болью. Сдавил многострадальное горло.

Непонятные слова стегали по лицу, но хуже был огонь безумия, горящий в глазах мужчины. Черный зрачок расширился, серая радужка налилась золотом. Юля могла поклясться, что смотрит в глаза собственной смерти, но оторвать взгляд не могла — настолько дико и притягательно смотрелись ярко-оранжевые с черным зрачком глаза. В них хотелось погрузиться, им хотелось рассказать все. Эти глаза обещали покой.

Юля моргнула, стряхивая дурман. Мужчина чуть ослабил хватку, а мерцание в глазах снизило интенсивность.

— Лучше признайтесь, — устало посоветовали сбоку, — здесь знают толк в пытках.

Долбанное средневековье. Долбанное сострадание. Надо было пройти мимо, но Совенок… Нет, пройти мимо было нельзя. Надо было просто оставить малыша у себя, а не возвращать в семью убийц, которая еще и в пытках знает толк!

— Не упорствуйте, хуже будет, — уговаривал «русский», в то время как второй сильнее сдавливал горло — у нее уже цветные пятна плыли перед глазами. Юля захрипела, хватаясь рукой за ладонь мужчины — тело испуганно цеплялось за крохи жизни, и мучитель ослабил давление. Ей дали набрать воздуха, но отпускать не спешили, контролируя жизнь.

В этот момент Юле хотелось одного — чтобы все закончилось. Можно было не гадать, какое наказание ждет причастного к побегу принца. И какая разница — сейчас она умрет или чуть позже? Так хоть выскажет все, что думает о придурках.

Вернуть под свою власть впавшие в панику мозги было непросто, но она справилась.

— Идиот! — выдохнула в лицо монстра. — Вы все идиоты! Не зря Аль сбежал от вас.

Имя ребенка монстр уловил, нахмурился, вопросительно посмотрел на товарища. Тот перевел, потом спросил недовольно:

— Кто дал вам право так его называть?

Не все ли равно, как она называет Совенка, когда ее обвиняют в похищении? Юля прикрыла глаза, отказываясь отвечать на глупые вопросы, ее встряхнули, снова приложив затылком по стене, еще и медленно подняли руку, заставляя тянуться следом и встать на цыпочки. Юля зашипела от боли, искренне желая всем сдохнуть.

Желала вслух, уже не стесняясь — первым от боли скончалось воспитание, и «русский» хмыкнул, однако переводить не спешил. Мужчины заспорили, прервавшись, когда в пыточную вбежал незнакомый юноша и с поклоном передал тряпочный мешочек ее мучителю. Тот убрал руку с горла девушки, и Юле пришлось приложить усилие, чтобы позорно не сползти по стеночки. Поваляться в ногах она всегда успеет, но пока есть силы, останется на своих.

— Ну все, ты попала, — прокомментировал «русский», подрастеряв вежливое «вы», — доупрямилась? Теперь я не смогу тебе помочь.

Если это помощь, то она — ежик в тумане. Впрочем, до пыток пока не дошли. Так, может, действительно помогал, и зря она упрямилась? Только чем ей помочь «русскому», если она не знает, ни кто заплатил за «похищение», ни на кого ей нужно «работать». Даже соврать вразумительно не сможет. Засада… А в простую доброту здесь не поверят.

Воин между тем достал из мешочка знакомый камень — мыслевик, прижал его к коже на виске, скривился — процедура была явно неприятной, и Юля полюбовалась перекошенной физиономией.

— Ты, — выдохнул по-русски, навис сверху, обхватив затылок «каменными» пальцами, — отвечай сейчас же.

Юле ответила бы, покаялась, авось и поняли бы головы чугунные, что она тут ни при чем, но была у нее одна черта характера, из-за которой даже местные хулиганы с ней не связывались. Страх с адреналином шли у нее рука об руку. Грубо говоря — Юля была из тех, у кого от страха сносило крышу, и падала эта крыша исключительно на противника.

Вот и сейчас, чувствуя, что теряет контроль, а здравый смысл машет ручкой и уходит за горизонт, Юля выдохнула, расслабляясь. Бесполезно мешать тому, кто сейчас вылезет на сцену. Понесло, так понесло…

— А что, товарищ «Черный властелин», самим слабо догадаться? Умишко не варит?

Мужчина ошарашенно моргнул своими серыми с оранжевыми искорками глазищами, и Юля, наконец, поняла — что за странность цепляла в них. Глаза у мужчин были еще круглее и больше, чем у малыша, вдобавок ресницы наличествовали густые и темные, точно наращенные. И зрачок ненормальный — чисто, как у совы. Сходство усиливалось, когда серая радужка становилась оранжевой. Совы, одним словом. И такие же заторможенные. Смешок она задавила не до конца, и тишина в подвале стала напряженной. «Русский» тяжко вздохнул, однако вмешиваться не стал. Не по рангу, видать, против «Черного властелина» идти.

— Отвечай, — повторил не так уже уверенно мучитель.

— А смысл общаться с идиотами? — пожала плечами Юля. Бушующий в крови адреналин позволил забыть о боле и недавно вскрытом горле.

Она вывернулась из-под захвата — точнее ей позволили это сделать, шагнула к стоявшим в подвале мужчинам.

— Где вы были, когда ребенок сбегал из дома? Это ведь ты, — повернулась к «русскому», и тот отвел взгляд, — оставил камень переноса без присмотра? Позволил его взять? А ты?

«Властелин» вскинул брови, его совиный взгляд потерял кровожадность, и в нем мелькнули искры интереса.

— Хоть представляешь, каким опасным может быть мой мир для маленького ребенка, которые никогда в глаза механизмы не видел? Просто чудо, что он не попал под машину или его не переехал поезд. Наши механизмы нельзя остановить мгновенно. Хотя, кому я это объясняю? — она махнула рукой, отворачиваясь. Говорить становилось все труднее, голос подводил, не выдерживая. Да и запал уже погас.

— Только и умеете, что ножичками размахивать. А как воспитывать — так сразу «похитили», «заплатили»! Слабо признать, что от тебя такого, — обвела оценивающим взглядом, — самонадеянного просто сбежали? — она уже шептала — каждое слово шло через боль. — Ты был там, наблюдал. Неужели это было хоть немного похоже на похищение?

— Обвиняешь меня? — вздернул брови главный из «сов».

— Она в чем-то права, — подал голос «русский», за что тут же схлопотал.

— Лучше молчи, с тобой я еще разберусь. А ты со мной, — указал на Юлю.

Сказал — сделал. Ухватил за плечо, направив прочь из подвала. Девушка не возражала — в памяти был жив способ доставки сюда. Закатить истерику и поболтаться на плече еще успеется.

На узкой лестнице мужчина заставил идти впереди, и Юля ощущала ввинчивающийся под лопатку взгляд. Так и представлялась тюрьма, конвой и ствол автомата, смотрящий в спину.

Поднявшись, они оказались в широком, мрачном коридоре. Теплый свет местный ламп лишь подчеркивал скорбный вид темно-серых, кое-где покрытых мхом камней. Через десяток шагов ее провожатый остановился, притормозив девушку за плечо. Мазнул ладонью по пустоте, камни на его браслете на мгновенье полыхнули синим, и пространство дрогнуло, подернулось рябью, а следом проступил совсем другой интерьер.

Словно сквозь мутное стекло, Юля смотрела на огромный зал, высоченные колонны, а собственные ноги приросли к полу, не желая делать шаг за грань.

— Испугалась? — поинтересовались сзади. Девушка фыркнула — варвара бы в лифт или в метро, тогда бы они сравнили свои страхи.