Атласная куколка - Дэвис Мэгги - Страница 6

«Парижские Дома высокой моды — это храмы, где поклоняются искусству творить прекрасную одежду, — говорила Джин Руис. — Люди, которые по-прежнему посещают старые ателье на рю де ла Пэ, — сама суть французского консерватизма. Никаких ужимок и прыжков, никаких штучек со световыми эффектами, никакой поп-музыки. Манекенщицы демонстрируют одежду в абсолютной тишине, словно на церковной службе. Каждая держит в руках небольшую табличку с номером модели, так что покупатели могут проставить нужный номер в карте-заказе. На показе обязательно присутствует vendeuse[9], очень элегантная дама в черном, которая ходит между рядами и, склоняясь к покупателям, шепотом отвечает на любые вопросы. Высокая мода на рю де ла Пэ — «от кутюр» прежних времен. Единственное, что приведено в соответствие с требованиями времени, это цены. Не надейся, что найдешь там что-нибудь дешевле пяти тысяч долларов даже за повседневное платье».

Саманте, очутившейся в Доме моды Лувель, этот храм консерватизма и высокого искусства в настоящий момент больше всего напоминал сумасшедший дом.

Рыжеволосая девушка в забрызганном кровью атласном платье бегом вернулась в комнату и столкнулась в дверях с невысокой средних лет женщиной, на шее у которой болтался сантиметр. В руках она держала стакан воды. Обе одновременно бросились к какой-то старухе в причудливых черных одеждах, размахивающей палкой из черного дерева и пронзительно вопящей. Взмах палки, и стакан выскользнул из рук портнихи и, описав дугу, покатился по ковру.

Все три женщины оглушительно вопили. Старая карга в черном и шали, наполовину скрывающей ее лицо, продолжала размахивать тростью, завывая, словно пароходная сирена. Именно ее голос Сэмми услышала еще на лестнице.

В зале Дома моды Лувель оказалось совсем немного мебели: несколько белых с позолотой глубоких кресел на изогнутых ножках да видавшая виды софа в стиле Людовика Пятнадцатого. Утренний свет едва пробивался сквозь высокие окна, освещая мраморный столик, заваленный портняжными принадлежностями и ворохом шелка и кружев цвета слоновой кости. Какое-то небрежное великолепие увеличивало размеры и пустоту этого зала, несмотря на то что в самом центре его явно происходило нечто странное.

— Боже мой! — воскликнула Сэмми.

Было совершенно очевидно, что ее первая встреча с парижским салоном высокой моды окажется не такой, как предсказывала Джин Руис.

— Merde! Merde![10] — истерично визжала рыжеволосая. — Aidez moi! Ah, mon Dieu, c'est une catastrophe![11]

Шагнув в сторону, она наступила на подол длинного атласного платья, потеряла равновесие и грохнулась на пол.

В самом центре всей этой неразберихи оказались крепкого сложения молодой человек в джинсах и грубых ботинках и хрупкая девушка с совершенно белым лицом, которую он поддерживал, опустившись на колени. Правой рукой он обхватил ее запястье и, согнув руку в локте, держал в таком положении. По обнаженному локтю девушки бежала тонкая струйка крови. Рыжеволосая девица рухнула в опасной близости от этой пары. Парень выругался.

Единственными, кто еще, казалось, сохранял спокойствие в этой суматохе, были стоящий неподалеку высокий, приятной наружности мужчина в дорожном костюме и средних лет блондинка в дорогом платье, которую он бережно поддерживал. Молодой человек повернул голову, и в его карих глазах при виде застывшей в дверном проеме Саманты промелькнуло удивление, сменившееся откровенным восхищением. Он тяжело вздохнул. На его лице отчетливо читалось: что бы здесь ни происходило, он в этом не участвует.

— Черт возьми! — раздался мужской баритон. — Не стойте просто так, помогите нам!

Парень оказался в трудной ситуации — одной рукой он придерживал окровавленную девушку, в то время как в другую его руку вцепилась истерически рыдающая рыжеволосая.

— Господи, Софи, может, ты заткнешься? — Он стрельнул глазами в сторону Саманты. — А вы, леди Спокойствие? Да-да, я обращаюсь к вам. Вы понимаете английский язык, а?

Пожилая дама в черном обратила сморщенное лицо к потолку и, воздев руки к небу, громогласно умоляла Il Dio[12] о помощи на языке, отдаленно напоминающем итальянский.

Черноволосый парень раздраженно взглянул на Сэмми.

— Будьте осторожны. Старая герцогиня не в себе. Следите за ее чертовой клюкой.

Он заметил, что Саманта смотрит на мужчину в углу, и проревел:

— Нет, только не он! Он занят!

Сэмми бросила сумку на пол. Похоже, здесь произошел несчастный случай. Войдя в комнату, Сэмми осторожно обошла безумную старуху и направилась к пострадавшей. Красавица в атласном платье с мольбой протянула к ней руки и что-то заверещала. Из-за судорожных всхлипываний понять ее было невозможно. Не успела Сэмми склониться над истекающей кровью девушкой, как рыжеволосая обхватила руками ее колени и принялась горько причитать.

— Что с ней случилось? — спросила Сэмми, стараясь освободиться от мертвой хватки, сковавшей ее ноги.

— Мне нужна какая-нибудь тряпка, веревка, все равно, — резко бросил парень. — Похоже, никого не заставишь сходить за полотенцем. — Он что-то прошептал на ухо хрупкой девушке, которую по-прежнему бережно придерживал, и постарался перенести вес собственного тела на одно колено. — Давайте попытаемся уложить ее на софу.

Его большая широкопалая рука прижимала окровавленную тряпицу к запястью девушки, но платье ее уже потемнело от крови, и юркая красная змейка бежала даже по тонкой красивой ножке.

— У меня есть гигиенические салфетки, — предложила Сэмми.

Хотя он стоял на коленях, это не скрывало его высокий рост. Такие широкие плечи, как у него, и могучий торс мог бы иметь и профессиональный атлет.

— Давайте. Сможете зажать руку, пока я перенесу ее?

Сэмми смотрела на жалобно стонущую девушку и никак не могла понять, что же все-таки здесь происходит. Старуха и истекающая кровью девица с известной долей фантазии могли бы быть отнесены к разряду клиенток модного салона. Парень с атлетической фигурой мог быть, пожалуй, служащим или охранником ателье. Ну а человек в хорошо пошитом костюме и изящная блондинка вообще выглядели случайными прохожими.

Девушка поморщилась, черноволосый парень вскрыл пакет «Клинекса» и разжат запястье пострадавшей ровно настолько, чтобы приложить к ее руке новую салфетку. Сэмми с удивлением заметила, что на коже, прочерченной голубыми венами, виднеется всего-навсего небольшая царапина. Однако кровотечение было сильным.

Рыжеволосая девица, которая все еще цеплялась за колени Сэмми, тоже увидела эту ранку.

— Elle se meurt, vraiment![13] — взвизгнула она скороговоркой.

— Нет, она не умрет, черт тебя побери! — прорычал парень и повернулся к Саманте. — Покрепче зажмите руку, а я ее подниму.

— Послушайте, — начала Сэмми, — не знаю, кто все эти люди, но я представляю компанию Джексона Сторма из Нью-Йорка, нового владельца салона.

Она сжала запястье девушки, чувствуя, как густая теплая кровь быстро пропитывает салфетку.

— Кто-нибудь должен…

— Господи Иисусе, давайте поговорим потом, ладно? Кроме вас, помощи ждать не от кого. Вот эта, — он кивком указал на блондинку, — глупая истеричка, падающая в обморок при виде крови. А у этой — гемофилия, кровь льет ручьем даже из малюсенькой царапины.

Он сел на корточки, и Саманта заметила, как напряглись крепкие мускулы под рубашкой.

— Вы-то мне поможете?

Конечно, Сэмми собиралась помочь, она не была жестокосердной. Честно говоря, она рассчитывала на другую встречу. Где те люди, которые, как предполагалось, встретят ее, подхватят багаж, покажут комнату, в которой она будет жить, скажут: «Добро пожаловать в Париж»? Вообще-то ее должны были встретить еще в аэропорту. Единственные, кто хоть как-то соответствует виду работников Дома моды Лувель, — это портниха с сантиметром на шее и только что вбежавшая в комнату девушка в узких брючках и голубом фартуке. Про остальных Сэм ничего не могла сказать. Особенно это касалось полуобнаженной рыжеволосой красотки в атласном вечернем платье, которая все никак не могла успокоиться.