Атласная куколка - Дэвис Мэгги - Страница 11

— Мадемуазель Клод, она знает tissu[22]. — Софи взяла кусочек сероватого необработанного шелка и потерлась о него щекой. — Она приходит здесь и говорит мастерам: «Эта будет так, la couleur[23], как я говорю, сделайте это для меня». И мастер едет назад в Лион и делает.

Сэмми зажала между большим и указательным пальцами кусочек того, что станет впоследствии прекрасным шелковистым бархатом. Необработанная материя казалась неказистой на вид и неприятной на ощупь — словно скелет, на который забыли нарастить плоть. В художественной школе ей нравилось работать с неотбеленными тканями. Из простого холста получались прекрасные эскизы. Дизайнер, который всю жизнь работает только с карандашом и бумагой и не прикасается к необработанной материи, никогда не станет настоящим мастером своего дела.

Этот странный старый дом оказался настоящим золотым прииском, музеем, классическим Домом высокой моды, где не упускали из виду ни одной мелочи. Кто бы ни руководил этим заведением прежде, ему удалось добиться, чтобы необработанные ткани, подобные тому кусочку материи, что она держала сейчас в руках, доставлялись сюда, и уже в Доме моды Лувель заказывалась расцветка, которую аппретурщики не повторят, быть может, больше никогда, создав ее для коллекции одного-единственного сезона и исключительно для избранных клиентов только этого дома моделей.

«Иметь платье „от кутюр“, сделанное специально для тебя, вероятно, высшая форма самоутверждения», — подумала Саманта. Богатые француженки из высшего общества в недавнем прошлом уделяли столько времени своим великолепным туалетам, заботясь исключительно о красоте своих тел. «Парижанки, — рассказывала Джин Руис, — никогда не славились природной привлекательностью, но невозможно отнять у них умение максимально подчеркнуть то, что им дано».

«Не это ли исполнение самых сокровенных желаний любой женщины?» — думала Сэмми, откладывая в сторону бархатный лоскуток.

В следующей комнате из неотбеленного миткаля делали лекала в соответствии с эскизами Лувель — то, что французы называют toiles, — и затем проводили примерки на клиентках либо на манекенах. Чип молчал, и Сэмми пыталась разобраться в английском языке Софи. Весь пол был усыпан сероватыми обрезками ткани, словно листвой.

Сэмми и прежде слышала о toiles, но никогда еще не видела. Она попыталась выяснить, кто в ателье может объяснить ей технологию изготовления лекал, но Софи лишь непонимающе качала головой.

— Теперь мы видим зал и комнаты для примерки, — сказала рыжеволосая модель. — Я здесь одна манекенщица, — со вздохом добавила она.

Сэмми посмотрела на слегка покачивающиеся великолепные бедра Софи под обтягивающим кимоно. В ней чувствовалась какая-то загадка. Высокая, стройная и достаточно красивая, она могла бы работать у самых знаменитых модельеров Лондона, Нью-Йорка или Парижа. Девушка хорошо двигалась, ее на редкость пропорциональная, довольно худая фигурка прекрасно подходила для демонстрации одежды. Она могла держаться с высоко поднятой головой, надолго замирать без движения, если это было необходимо. Но на главный вопрос Саманта никак не могла ответить: что Софи делает в Доме моды Лувель?

Они отправились на первый этаж. Работницы из ателье все еще сопровождали их, хотя было далеко за полдень и субботний рабочий день закончился. Чип следовал вплотную за Сэмми. Вдруг она заметила, что кто-то стоит перед входной дверью.

Симпатичный светловолосый француз, который утром принимал участие в странных событиях, обернулся на звук их шагов. Сейчас он был одет в элегантный серый деловой костюм и держал в руках серебристо-серую шляпу. В этом безупречном костюме он производит потрясающее впечатление, отметила про себя Сэм, разглядывая посетителя. Мужчина увидел спускающихся, и лицо его просветлело.

— О, как хорошо, — тихо проговорил он. — А я уж боялся, что не застану вас.

Сэмми резко остановилась на нижней ступеньке лестницы, не понимая, почему он вдруг вернулся.

— Позвольте представиться, — с очаровательной вежливостью проговорил гость. В его американизированном английском почти не слышался французский акцент. — Меня зовут Алан де Бо. Я был здесь вместе с сестрой. Вы меня помните?

Сэмми, конечно, помнила. Как можно забыть мужчину с такой внешностью? Он был бы хорош в любой одежде, но в этом сером костюме выглядел просто умопомрачительно.

Она смущенно замерла, когда он взял ее правую руку и приподнял ее, сжав слегка согнутые пальцы. Мужчина склонил голову и коснулся тыльной стороны ее ладони теплыми губами.

Саманта впервые в жизни встретилась с таким галантным мужчиной. Никогда прежде ей не целовали руку. Даже в Нью-Йорке, когда она была Сэм Ларедо. «Но ведь некоторые действительно так делают», — сказала себе Сэмми. Легкое прикосновение его губ оказалось настолько чувственным, что Сэмми показалось, будто по ее коже пробежал колючий лазерный лучик.

— Добро пожаловать в Париж, — негромко произнес великолепный француз, с улыбкой глядя на нее.

4

Он выпрямился, не выпуская из теплой ладони ее руку.

— Пожалуйста, скажите, что я не смутил вас, — тихо проговорил он.

Сэмми не сводила глаз с молодого человека. Даже если бы Алан де Бо захотел сейчас перепилить ей запястье, она не смогла бы воспротивиться этому.

— О, нет, — прошептала Сэмми.

Что ей следовало сказать? Спасибо? Я ошеломлена? Сделайте это еще раз?

Этот человек даже симпатичнее, чем Джек, если такое вообще возможно, хотя чуть ниже ростом и не так широк в плечах. К тому же у Джека — великолепная серебристо-платиновая шевелюра, а волосы Алана каштанового цвета, слегка подсвеченные солнцем. Одним словом, от его внешности захватывало дух: чуть продолговатое типично европейское лицо с высокими скулами и тонким, аккуратной формы носом со слегка выступающими ноздрями, сочным, чувственным ртом. Казалось, этот элегантный француз состоял из сочетания золотых и коричневых тонов: золотистая кожа, каштановые волосы и слегка удлиненные глаза с золотистыми искорками. В нем чувствовались сила и нежность, легкость и какой-то дразнящий шарм, чувственный огонь, который угадывался за сдержанными манерами. Словом, он был невероятно привлекателен! Прошло несколько секунд, прежде чем Сэмми поняла, что он выжидательно смотрит на нее, надеясь, что она представится.

— Саманта. — Она замолчала. — То есть я — Сэм Ларедо, — сказала она, вспыхнув. — От Джека Сторма из Нью-Йорка.

Даже если ему и показалось странным, что она не может правильно назвать свое имя, Алан ничем не выдал этого. Глаза его скользнули по ее груди под шелковистой оранжевой вязаной кофточкой, по стройным бедрам, на редкость длинным ногам, затянутым в джинсы «Сэм Ларедо», и опять вернулись к лицу. Сэмми вряд ли могла припомнить, чтобы чье-то столь пристальное внимание доставляло ей такое удовольствие. Все в ней неожиданно затрепетало под этим взглядом.

Он к тому же довольно сексуален, отметила она. Все было при нем.

— Я сразу вас узнал. — Его улыбка становилась все шире. — По делам я часто бываю в Нью-Йорке, так что часто вас видел по телевизору. Ну, не смотрите на меня так, — поспешно попросил Алан. — Это комплимент. Должен заметить, я предпочитаю ваши рекламные ролики роликам Брук Шилдс.

Сэмми поняла, что он имеет в виду телевизионную кампанию, которую Джек Сторм, заплатив миллионы долларов, развернул в прошлом году для рекламы джинсов «Сэм Ларедо». Сейчас их производство запросто может превратиться в самое убыточное предприятие. И все-таки Алан де Бо здесь, в Париже, помнил эти клипы.

Сэмми потихоньку высвободила пальцы из его руки.

— Их больше не показывают. Конец рекламе.

Она догадывалась, что ее свита на лестнице внимательно прислушивается к беседе, понимая или не понимая, о чем они говорят. Сэмми повернулась и наткнулась на стоящую позади Софи.