Сэр Невпопад из Ниоткуда - Дэвид Питер - Страница 22

– Зачем было его вытаскивать из петли? – спросил я Тэсита, когда мы удалились на безопасное расстояние от тропинки и обобранного купца. – Пусть бы сам выпутался, как очухается.

– Да затем, что если он, придя в деревню, станет всем и каждому рассказывать о духах, которые его подняли над землёй вверх ногами, а потом швырнули наземь, нам с тобой это пойдёт на пользу. Другие побоятся сюда ходить. А заикнись он о верёвочной петле, и деревенские, того и гляди, примутся выслеживать тех, кто этот капкан соорудил, то есть меня и тебя. Знаю я трусливых толстяков вроде этого: он, поди, ещё и наврёт с три короба – например, как призраки волшебников швырялись в него своими отрубленными головами. Такого на всех нагонит страху! – Распустив шнурок, который стягивал денежный мешочек купца, Тэсит высыпал содержимое на колени и изумлённо присвистнул. И принялся считать монеты. Толстяк, оказывается, нёс с собой сорок с чем-то новеньких золотых соверенов, каждый из которых украшал чеканный профиль короля Рунсибела. – Богатый малый, ничего не скажешь! – Тэсит захватил в горсть чуть меньше половины всех монет и протянул мне: – Твоя доля.

Я не верил своим ушам.

– Моя? Но за что? Ты же всё сам сделал, я тебе не помогал!

– Верно, – кивнул Тэсит. – Но ты рисковал не меньше моего. Отныне мы с тобой партнёры, Невпопад. И друзья. – Он хлопнул меня по плечу. – Конечно, если ты не против.

Я оторопел. По правде говоря, мне подобное даже в голову никогда не приходило. Я привык повсюду следовать за Тэситом, как верный пёс, если тому угодно было делить со мной компанию, и все те месяцы и годы, что он удостаивал меня этой чести, пребывал в уверенности, что делает он это не из какой-либо привязанности ко мне и уж тем более не из дружбы. И уж вовсе не потому, чтобы я был ему хоть сколько-нибудь интересен, а просто чтобы рассеять одиночество, развлечь себя ни к чему не обязывающей болтовнёй.

– Друзья? – тупо переспросил я, всё ещё не веря своим ушам.

– Ну, ясное дело, а кто ж ещё? Друзья!

И, видя, что я не прикасаюсь к деньгам, он взял меня за руку, разжал ладонь и ссыпал в неё монеты. Я стиснул их в кулаке, и Тэсит одобрительно усмехнулся.

– Но почему, – недоумевал я, – почему ты назвал себя моим другом?

– Тебя это удивляет?

– Ещё бы! – вздохнул я. – Ты столько всего знаешь, так интересно рассказываешь. Ты мне всегда помогаешь. А я... Я просто хожу за тобой следом, вот и всё. Я калека. Толку от меня никакого.

– Брось глупости городить!

Тэсит легко вспрыгнул на кромку замшелого валуна и с упрёком взглянул на меня сверху вниз. У лица его замельтешила какая-то мошка, он смахнул её изящным движением и при этом даже не покачнулся. Я невольно залюбовался им.

– Ведь мы с тобой, – продолжал он, – мы... мы...

– Что – мы?

Он явно подыскивал подходящее сравнение для тех взаимоотношений, в которых мы с ним состояли. Но ничего путного не приходило ему на ум. Он задумчиво почесал над ухом... И тут взгляд его скользнул по синему полуденному небосклону. Он указал пальцем куда-то вверх.

– Видишь?

Я послушно задрал голову. В небе парил ястреб. Движения его были исполнены ленивой грации.

– Там только птица.

Тэсит кивнул и растопыренными пальцами убрал с лица прядь волос.

– Каким образом, по-твоему, у него получается летать?

– Он крыльями машет.

– А ещё?

Я пожал плечами. Человек учёный наверняка мигом бы ответил на этот вопрос. Но для меня он оказался слишком мудрёным.

– Не знаю. Правда, не знаю. Летает себе, и всё.

– Ну так вот и между нами всё обстоит в точности так же, – улыбнулся Тэсит, явно услыхав от меня ответ, которого ожидал. – Поэтому не стоит удивляться, что мы друзья. Дружим себе, и всё. И знаешь, кого мне напоминает этот ястреб?

– Нет, конечно.

– Тебя.

От неожиданности и смущения я покраснел до корней волос.

– Скажешь тоже.

– Я серьёзно. Ты совсем как этот ястреб, По. Если не теперь, то в будущем. – Птица нырнула в воздухе и снова воспарила на раскинутых крыльях. – Ты будешь летать, По. Это сейчас ты всего только хромоногий мальчишка, но придёт время, и ты вознесёшься над теми, кто кичится перед тобой своей ровной походкой.

– То же самое и мать мне всегда повторяет. Что я вроде как избранник судьбы.

– Уверен, она знает, что говорит.

В эту минуту мне на темя шлёпнулось что-то мягкое и влажное. И полилось вниз – за шиворот и вдоль скулы. Я сразу понял, что это было, – ястреб на меня нагадил из своей необозримой вышины.

Тэсит, к чести его будь сказано, не издал ни звука. Если его и одолевал смех, он ничем этого не выказал. Завидная выдержка. Я б, наверное, так не смог. Он вытащил из-за обшлага рукава кусок чистой ветоши и протянул мне, чтобы я вытерся. Я самым тщательным образом стёр с головы, шеи и щеки остатки птичьего дерьма.

Покончив с этим неприятным занятием, я поднял глаза на Тэсита. Тот замер на месте и весь как-то подобрался, чутко вслушиваясь в лесные звуки. Он своим безошибочным инстинктом угадал приближение чего-то или кого-то, заслуживавшего нашего внимания. Глаза его сверкали, ноздри раздувались... Я попытался принюхаться, подражая ему, но не уловил решительно никакого постороннего запаха. Я старался изо всех сил, но всё было тщетно.

– Не напрягайся так, – с улыбкой прошептал он, взглянув на меня. – Это лишнее. Просто расслабься, По. Не пытайся себя заставить учуять запах. Не думай о нём вовсе. Отринь любые мысли, и пусть лес сам тебе подскажет, что произошло. В случае опасности он совершенно ясно даст тебе знать о ней.

Тэсит и прежде говорил со мной подобным образом. Он не оставлял благородных попыток превратить меня, хромого и тщедушного шлюхина сына, в настоящего жителя леса, каким был он сам. Будучи весьма невысокого мнения о своих способностях, я тщетно пытался отговорить его от этой пустой затеи.

Но в тот раз я ему безоговорочно подчинился. Уселся на палую листву, скрестив ноги, закрыл глаза и постарался выбросить из головы все до одной мысли и не напрягать чувства. Лёгкий ветерок колыхнул мои волосы. Ощутив его дуновение, я тотчас же расслышал шелест листьев на деревьях и кустах. Он доносился откуда-то издалека. Я дал волю воображению, и вскоре мне стало казаться, что это души убиенных волшебников шёпотом поверяют мне какие-то свои тайны, что они говорят мне о причудливости людских судеб, о тайных путях провидения, о моём предназначении, о колдовстве, о магических приёмах, об огне и дыме... О дыме!

– Пожар, – медленно проговорил я, стряхнув с себя оцепенение. – Здорово горит. – Тут до меня донеслись звуки голосов. – И народу целая толпа.

Тэсит при упоминании о пожаре мрачно кивнул. И когда я сказал о толпе народу, он и эти мои слова подтвердил кивком.

– Это мой лес, – сердито произнёс он. – И если чужие в него проникли, я должен узнать, что им здесь понадобилось. Я не потерплю, чтобы какие-то пьяные негодяи здесь околачивались и жгли костры. Так ведь и без леса остаться недолго. Мои деревья, будь они хоть сто раз заколдованными, загорятся не хуже любых других.

С этим трудно было не согласиться. Тэсит быстро зашагал в ту сторону, откуда тянуло дымом. Я сунул деньги в карман куртки, прежде торопливо их пересчитав, и поспешил за ним следом. Ему было присуще удивительное умение передвигаться сквозь чащу совершенно бесшумно. Он раздвигал руками ветви, огибал толстые стволы, перепрыгивал через пни, перебрасывал своё стройное тело с пригорка на пригорок – и всё это с ловкостью и грацией, которой позавидовали бы даже пресловутые лесные призраки, и к тому же без единого звука. Но ещё больше меня изумляло то, что он каким-то непостижимым образом ухитрялся не оставлять за собой следов: примятая его ступнями трава тотчас же выпрямлялась, а отпечатки подошв его башмаков и вовсе не появлялись ни на сырой глине, ни на влажном песке. Со стороны могло показаться, что он не бежит по земле, а летит над ней, не касаясь её поверхности ногами, но я-то, пристально следя за каждым его шагом, точно знал, что это не так! Вот каков он был, этот Тэсит. Меня многое в нём озадачивало и даже невольно страшило. Его необыкновенно глубокое знание леса, умение безошибочно ориентироваться в нём, слиться с ним, стать его неотъемлемой частью, без труда проникнуть во все его самые сокровенные тайны я поначалу приписывал только колдовству и ничему другому. Иного объяснения всему этому дать было невозможно. Но Тэсит меня заверил, что совершенно незнаком с искусством колдунов-плетельщиков, и мне со временем пришлось ему поверить. Я и впрямь ни разу не видел, чтобы он совершал какие-либо обряды, и не слыхал из его уст ничего похожего на заклинания. О том, как и с кем он жил до нашей с ним встречи, я знал очень мало. Тэсит неохотно говорил о своём раннем детстве. Лишь однажды, когда я стал проявлять уж очень назойливое любопытство, он меня спросил: