Эндшпиль (СИ) - Логинов Анатолий Анатольевич - Страница 4

И уже менее, чем через четверть часа, выстрелило первое семидюймовое орудие носовой башни «Донского». А затем, нащупывая расстояние до улепетывающего во все винты «Сегетвара» – второе, давшее близкое накрытие. Никогда еще со времен заводских испытаний австрийский крейсер не развивал столь высокой скорости. Но даже двадцать узлов, до которых разогнался корабль, не спасали его от медленно, но верно настигающего русского.

На мостике «Дмитрия Донского» царило хорошее настроение. Ощущения стоящих на мостике офицеров были похожи на чувства кошки, догоняющей мышь и ощущающей, что она никуда не денется. К этому следует добавить и чувство удовлетворения о том, что это будет настоящее боевое дело, с реальным противником, а не охота за беззащитными купцами.

Носовая башня, пошевелив стволами, внезапно дала полный залп. Похоже старший артиллерийский офицер «Донского» решил, что на дальномерном посту верно нащупали дистанцию до неприятеля. Три стальные чушки с ревом вырвались из стволов семидюймовок, с огромной скоростью, обгоняя звук, преодолели разделявшее корабли расстояние и взорвались. Рядом с бортом австрийца выросли два огромных водяных столба, а на корме вдруг словно расцвел гигантский огненный цветок. «Сегетвар» содрогнулся весь от носа до кормы, но продолжал убегать, напрягая винты. И только отсутствие одного из кормовых орудий, разгорающийся на корме пожар, и торчащий под нелепым углом ствол второго показывали, что русский снаряд выполнил свою задачу.

Однако теперь наступило время убегать «Донскому». Два цесарских броненосных крейсера, напрягая машины, спешили на помощь своему бронепалубному собрату. А их четыре двадцатичетырехсантиметровки и десять девятнадцатисантиметровых орудий делали борьбу с ними практически невозможной. Впрочем, двадцать пять узлов, которые «князь» держал без особого напряжения позволяли русским довольно легко уйти от австрийцев, развивавших в самом лучшем случае всего лишь двадцать два.

Заложивший циркуляцию «Донской» на прощание отстрелялся по ковылявшему «Сегетвару» сначала из носовой башни главного калибра. А потом последовательно, сначала из кормовых пятидесятитрехлинеек, а затем и из кормовой башни главного калибра. Тяжелые снаряды без особого результата разорвались неподалеку от бортов описывающего коордонаты австрийца. А вот двум стотридцатипятимиллиметровым снарядам удалось попасть в цель. Один из них разорвался на корме, окончательно разбив уцелевшее, но поврежденное орудие и снова раздув уже почти потушенный пожар. А вот второй каким-то чудом проскочил прямо ко второй трубе и разорвался у ее основания. Котельное отделение из-за потери тяги и повреждения дымоходов заполнилось дымом от топящихся котлов, а бешено воющие вентиляторы вместе с наружным воздухом втянули и дымы разгоравшихся пожаров. Потравленные кочегары полезли из котельной наружу, словно выгоняемые дымом из нор крысы. Скорость крейсера начала падать, оставшейся группы котлов не хватало для поддержания давления пара, достаточного для работающих на полной мощности машин. Но русский корабль убегал от более сильных напарников и на мостике бронепалубника царил сдержанный оптимизм. Полученные повреждения отремонтировать в колонии было невозможно, зато была вероятность отправится на ремонт в Британию, или даже домой, в Австрию…

Два броненосных брата на всех парах мчались за одиноким рейдером, в расчете если не достать, то хотя бы отогнать наглого русского подальше в океан. Однако русский, у которого, кажется, появились поломки в машинах, начал понемногу приближаться. В азарте погони большинство наблюдателей следило только за убегающим. Поэтому на австрийцах не сразу обратили внимание на приближающий с зюйда дым. Не столь густой, как у них, он мог принадлежать либо какому-то одинокому купцу … либо еще одному крейсеру противника с нефтяным отоплением котлов. И, когда уже можно было рискнуть и выпустить первый снаряд из носовой двадцатичетырехсантиметровки, оказалось, что оправдались худшие опасения. Отсекая своим движением от курса на базу и, заодно, на ковыляющий в ее сторону «Сегетвар», во всей своей грозной красе к мгновенно превратившимся из загонщиков в дичь австрийцам, приближался русский линейный крейсер. Тот самый, который, по разработкам всех известных военно-морских теоретиков, предназначался не только для участия в эскадренных боях, но и для борьбы с крейсерами противника, в первую очередь именно броненосными. Так что теперь убегать, вовсю напрягая винты, пришлось уже австрийцам. Но от линейного крейсера, идущего полным ходом, так просто уйти оказалось невозможно. Он нагонял насилующие свои машины австрийские корабли с каждой минутой. Кроме того, второй русский крейсер, неожиданно вернувшись, открыл огонь, маневрируя на дальности предельной для обстрела главным калибром противника. Причем сам он стрелял в ответ вполне уверенно, имея, как поняли австрийцы, отличные дальномеры и отлаженную систему управления огнем. Конечно, на такой дистанции даже эти преимущества нивелировались большим рассеиванием снарядов. Но перестрелка сразу с двумя кораблями затрудняла и управление огнем и сосредоточение его по важнейшей цели. Каковой несомненно выступал линейный крейсер, отрывший огонь из своих десятидюймовок.

В дополнение ко всему начала портиться погода. Сильное, почти штормовое волнение заставило прекратить огонь из казематных орудий. По русским теперь стреляли всего четыре расположенных по французскому образцу в одноорудийных башнях двадцатичетырехснатриметровки и две девятнадцатисантиметровые пушки, стоявшие в одиночных установках в корме на надстройке. Теперь превосходство русских в артиллерии превратилось из подавляющего буквально в раздавляющее.

Отряд «Буки» (крейсерами командовали Бухвостов и Блохин, а транспортом – Благовещенский, что стало постоянной темой шуток записных остряков) пользуясь превосходством в скорости, вцепился в противника клыками своих дальнобойных орудий. Первым получил серьезное попадание идущий концевым «Адмирал Шпаун». Тяжелый десятидюймовый бронебойный снаряд, падая под большим углом, прошил сквозь двухдюймовую бронепалубу, как бумагу, и рванул в машинном отделении. Скорость австрийца начала резко падать. Бухвостов, оценив положение, приказал «Донскому» заняться подранком. Но при этом, обгоняя охромевшего цесарца, не отказал старшему артиллеристу в удовольствии дать полноценный залп по подранку. Из восьми снарядов в цель попал только один. Но именно это попадание оказалось роковым для австрийца. Стальная чушка пробила крышу носовой башни главного калибра и исправно взорвалась, разнося вдребезги все, находящееся внутри. Башню словно раздуло изнутри, крыша подлетела и исчезла в волнах, а задняя стенка развалилась на куски, часть из которых словно шрапнель прошлась по надстройке и мостику. Вспыхнул пожар. «Дмитрий Донской», развернувшись, зашел к «Шпауну» с носовых углов и принялся безнаказанно расстреливать лишенный возможности отвечать и потерявший ход корабль.

В это же время «Нахимов», догоняя «Санкт Георг», наткнулся на продолжающий двигаться со скоростью не более десяти узлов «Сегетвар». И расстрелял его несколькими залпами главного калибра. Но пока артиллеристы «Адмирала Нахимова» тренировались в стрельбе по мишени, которая, надо признать, сравнительно быстро завалилась на бок и затонула, «Святой Георг» гордо удалился в набежавший шторм. Надо признать, что «Георгу» в этом случае повезло, поскольку кормовая башня на нем к этому времени заклинила в положении пол-оборота налево, кормовая же девятнадцатисантиметровка превратилась в набор металлолома, а в правом борту наблюдалась солидная дыра. Но все эти повреждения не помешали ему пойти сквозь шторм и вернуться в порт. «Адмирал Шпаун» же, с разбитым попаданиями семидюймовых снарядов носом, получив еще пару десятидюймовых снарядов от «Нахимова», затонул, ненадолго показав своим убийцам корму с продолжавшим вращаться винтом.

Русские крейсера, пройдя через шторм и почти десять часов галсируя в заданном районе, встретили наконец «Вятку». Заправляясь на малом ходу, соединение «Буки» устремилось на север, возвращаясь к района охоты на вражеские транспорты.