Любовь до гроба, или Некромант на замену - Ли Марина - Страница 2

На самом деле это не такие уж и большие деньги – два жалования в любой алхимической лаборатории, аптеке или косметической лавке… И честное слово, я даже не сильно расстроилась, когда дед мне отказал. Подумаешь! За годы учёбы я такой клиентской базой обзавелась – закачаешься.

«Чёрная жемчужина» давно мечтает заполучить мой омолаживающий крем. Мадам Виолетта литрами заказывает у меня «Шарм» для своих девочек из кордебалета, а руководство аптечной сети «Семь трав», которая в пяти графствах насчитывает сто двенадцать филиалов, и вовсе предлагает мне стать главным алхимиком в сто тринадцатом…

Предлагало.

Ибо стоило любимому родственнику, четвёртому графу Гловерскому, написать пару десятков писем – и меня не берут даже восьмым помощником десятого алхимика в самой захудалой лавке, продающей лосьон от прыщей.

И если бы только в столице! Какое там! По-моему, за последние два месяца я связалась со всеми, кто имеет, хоть какое-то отношение к алхимии, но результат всегда был один:

– Простите нас, леди Лэнгтон, но связываться с графом Гловерским – себе дороже. Ехали бы вы домой, детишек рожали. Дедушке на радость. Такого дедушку радовать надо, а не расстраивать.

Мерзавцы! И даже на мои превосходные характеристики им было наплевать. А глава кафедры алхимических наук профессор Сара-Джейн Ллойд на добрые слова не поскупилась, искренне считая меня одной из лучших своих учениц…

– Уж не обижайтесь, леди Лэнгтон, но из гроба мне ваших характеристик всё равно видно не будет, – заявил хозяин аптеки на Почтовой улице, куда я пыталась устроиться на прошлой неделе. – А у меня дети…

– Семью восемь – сорок восемь, – продолжала бормотать Эрша. – Пятью шесть – тридцать два.

И вдруг как заверещит, у меня с перепугу даже голова болеть перестала, а она у меня всегда болит, когда подруга демонстрирует свои познания в арифметике.

– Вижу! – проорала Эрша и так хрястнула картой по столу, что на мраморной поверхности появилась тонкая-тонкая трещинка. – Смерть!

И глянула так бешено, что я мимо воли прижала руку к груди, после чего рискнула взглянуть на потёртый от старости и частого использования кусочек картона. Всадник в чёрном плаще и маске чумного доктора.

– Смерть до чего мы с тобой тупые, Джина! – продолжила вещать страшно громким голосом предсказательница моего безрадостного будущего. – Твой же дед только по алхимическим конторам письма разослал?

– Ну.

– Сейчас по лбу втяну! Джин, не глупи! Ты внучка графа Гловерского или только мимо пробегала?

Единственная внучка. Внуков у него вон целая толпа, и никому из моих многочисленных кузенов и братьев господин граф палки в колёса не ставил. Даже Патрику, который устроился работать в городской морг, даже Ипполиту, когда тот возжелал стать сторожем на кладбище домашних животных… И только счастливица я не знаю, куда деться от дедовского внимания и безграничной любви.

– Ши, просто скажи это. Не заставляй меня гадать. Ты же знаешь, у меня в школе по предсказаниям «тройка» была. И то лишь потому, что профессор до икоты деда боялся.

– Твоего деда все боятся. Тоже мне новость.

Эрша подалась вперёд, пронзила меня горящим от воодушевления взглядом и голосом, который не обещал мне ничего хорошего произнесла:

– Граф Гловерский. Некромант. Нет, король некромантов, император, бог!.. Да тебе на роду написано в некроманты податься. Давай мы тебя на какое-нибудь деревенское кладбище пристроим. Будешь себе потихоньку духов пасти, а там, глядишь, дед о тебе и забудет…

Я молча покрутила пальцем у виска. Эрша у меня, конечно, себе на уме, или как говорит всё тот же дед, «импозантная» – читай, «дура набитая», – но подругу я с детства люблю. В конце концов, дура – это не самый страшный грех. Не всегда самый страшный. Зачастую – нестрашный.

– Не, ну а что? – продолжила рассуждать она, вчистую игнорируя мой скепсис. – У некромантов при поступлении на должность никто даже корочек не спрашивает. Это раз.

– А всё потому, что никакому идиоту не придёт в голову их подделывать.

Ой, вру… Кому-то всё же придёт.

– Платят им хорошо, – Эрша загнула второй палец. – Это два.

И за дело. Энергетическая затрата у них – будь здоров. В смысле – лишь бы не сдохнуть. Поэтому им не только кронами платят, но ещё и карточки выдают. На питание. Я знаю, мои братья их в базарный день на самогон и брагу меняли.

– Жильё своё, опять-таки. Это три.

Ага, при морге или при кладбище.

– А работы – кот наплакал, – торжественно закончила подруга, и я деликатно отвела взгляд.

– Ши, какой кот?

– Ленивый, дурочка моя! – радостно отозвалась она. – Вот ты видела в своей жизни, хоть одно привидение выше первого класса?

Один: ноль.

В моей семье два десятка живых некромантов и пара сотен покойных, а привидение класса два или три я видела лишь на картинке в учебнике по начальной некромантии в подготовительной школе. А четвёртый и пятый класс даже на картинках не видела.

– И только не говори мне, что братья, отец и дед не научили тебя защите от нежити и прочим некромантским штучкам. Да что я говорю! Чему там учить? Они же у тебя в крови.

Два: ноль.

Научили. Упокоить я могу даже живого медведя-шатуна, если достаточно сильно испугаться. И это ещё вопрос, проснётся он по весне живым или мёртвым. Отец с дедом сами к берлоге выезжали, чтобы проверить, как я справилась… Но дело ведь не в этом.

– Конечно, жители могут попросить тебя обратиться к мёртвым, потребовать от них ответа, – счастливо улыбаясь, щебетала Эрша. – Но это вообще не проблема. Соврёшь что-нибудь. В самом крайнем случае, я тебе помогу. Раскину картишки, в хрустальный шар загляну…

Только не это! Предсказательница из моей подруги, как вы уже поняли, была примерно, как из меня пианистка. Когда я пыталась подобрать на клавишах мелодию, у моих учителей музыки шла кровь из ушей. К счастью, они очень скоро научились вставлять затычки в уши.

– Сама подумай, – продолжила Ши. – Если в полицию не идти, да в армию не соваться, а устроиться каким-нибудь совсем провинциальным некромантом, то тебе только и останется что дорожки на кладбище подметать, да за тёмной энергией следить, а уж с этим-то у тебя никаких проблем. Три-четыре месяца поработаешь, соберёшь свои пятьдесят тысяч – и не поминайте лихом!

Три: ноль.

Деньги мне ой как нужны… Опять-таки, жильё. К тому же упокоить поднявшегося мертвеца я и правда могу, а тёмную энергию чувствую даже лучше кузена Ипполита, ну того, что с кладбища домашних животных. Кровь, как говорят, не водица…

– Ши? А что в твоём представлении совсем-совсем провинциальный городок? – задумчиво уточнила я. – Я на удобства на улице не согласна!

Эрша глянула на меня как на ущербную и ласково попеняла:

– Джина-Джина-Джина! Разве мы с тобой не дружим с самого детства?

Я закатила глаза.

– Разве я не расшибусь в лепёшку ради своей лучшей подруги?

– Ох.

– Разве я…

– Эрша, переигрываешь.

Она весело рассмеялась и, наконец, призналась:

– Джофа Беатри, троюродная сестра двоюродного брата третьего мужа моей бабушки… Ну, та, у которой утиная ферма в Литлвиладже, помнишь, я рассказывала?

Я кивнула, хотя, честно говоря, если у тебя в лучших подружках числится дочь цыганского народа, то ты при всём своём желании не упомнишь все имена и причудливые родственные связи членов её семьи. Сейчас же я и вовсе не пыталась вспомнить, кто такая Джофа Беатри, а старательно воспроизводила в памяти карту Бревиллии*. Литлвиладж… Где это вообще?

– Так вот, Джофа в пятницу по делам приезжала, и бабушка, естественно, собрала всю семью на обед…

Естественно… У Эрши старшей (мою подругу в честь бабушки назвали) был пунктик на почве еды. Из её дома ещё ни один человек не вышел голодным. И я в том числе. После семейных обедов в особняке Патаки я чувствовала себя шаром для игры в кегли – такой же круглой и тяжёлой…

Но где же всё-таки находится Литлвиладж? На побережье?