Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна - Страница 23

— Айгуль уже месяц как с Радиком встречается, — без улыбки отвечает Карим. — Но рубашку я, конечно, переодену. — Он отступает, меняя тон на более отстранённый: — Думаю, через час всё закончится. После того как торт вынесут, можешь ехать домой.

Застыв, я смотрю, как он идёт к двери, и когда она за ним захлопывается, на автомате пячусь к креслу. Айгуль и Радик? Так, а что там тогда с рекой?

— Василина! — доносится шипящий шёпот из дверей.

Я поднимаю растерянный взгляд. Это Полина.

— Я ваши обнимашки с Полкановичем застукала, — продолжает она, заходя внутрь. — Смотритесь! Блин, расскажи, почему вы расстались, а?

17

Два года назад

— Вася моя, ты где? Я освободился, вышел из офиса.

Я машу официантке, уныло торчащей возле стойки, и мурлычу:

— Ты был слишком долго, поэтому мы с Искиным решили поехать к нему домой и без тебя побухать.

В трубке повисает тяжёлая пауза.

— Ой, да шучу я! — хихикаю я. — Сижу в кофейне на Баррикадной. Подъезжай сюда.

Карим явно хочет поворчать, но вместо этого буркает:

— Скоро буду.

Я заказываю кофе и принимаюсь его ждать. От хождения по магазинам гудят ноги. Ещё неделю назад я должна была выбрать платье ко дню рождения отца Карима, но по обыкновению дотянула до последнего. Празднование уже завтра, и потому пришлось поднапрячься. Но пятки в кровь стёрты не зря. Платье я купила обалденное: элегантное, из плотной ткани, но при этом соблазнительное из-за высокого выреза по бедру. Не терпится показать Кариму, чтобы оценил, с каким толком я потратила его деньги.

Я хотела ничего у него не брать и пойти в одном из своих клубных платьев, но Карим заартачился: купи новое да купи. Я только потом поняла, чего он так напрягается: оказывается, на день рождения Талгата Юсуповича куча его родственников приезжает. Ясное дело, про то, что Карим с кем-то встречается, все уже слышали и будут меня оценивать. Я ведь к тому же ещё и русская, а в их семье это вообще нонсенс. Платье оказалось жутко дорогим, и пришлось даже Кариму из примерочной звонить, чтобы шёпотом цену называть. Он сказал брать.

С удовольствием отхлебнув кофе, я гляжу в окно на проезжающие машины, высматривая Карима. Люблю поймать этот момент, когда он выходит из водительской двери, такой красивый и спортивный. Хочется на весь мир проорать: «Моё!»

Подумываю заказать какой-нибудь десерт, но остановившийся у обочины внедорожник со знакомыми номерами меня отвлекает. Зависнув, я разглядываю его лощёные бока. Это машина Талгата Юсуповича. Я еёмного раз возле их дома видела.

Однако в следующую секунду я начинаю сомневаться в принадлежности автомобиля, потому что из пассажирской двери вместо Равили Марсовны выходит пышногрудая шатенка лет тридцати-тридцати пяти.

«Показалось», — думаю я и снова передумываю, потому что в этот момент следом за ней выходит Талгат Юсупович. Женщина с улыбкой берёт его под руку, и они вдвоём скрываются за дверью ресторана по соседству.

Отвернувшись от окна, я ошарашенно разглядываю зазубрины белых уголков, торчащие из салфетницы. Я ведь не дура и всё правильно поняла. Отец Карима вошёл в ресторан под руку с другой женщиной. Не с Равилей Марсовной, а с той, кто моложе и привлекательнее её. Это приводит в такой шок, что я забываю и про кофе, и про десерт, и про новое платье. Отец Карима, Эльсины и Радика изменяет своей жене! Милой, пухленькой и улыбчивой Равиле Марсовне, которая много раз у них на кухне поила меня чаем, когда мы с Эльсиной тайно мучились похмельем после очередной ночи в клубе.

Шок постепенно начинает трансформироваться в злость. Вот что он за человек такой, этот Талгат Юсупович? Дома весь из себя такой приличный семьянин и строгий родитель! Сыновья у него по струнке ходят, а сам… Обыкновенный бабник, который изменяет своей несчастной жене.

Начинаю нервно ёрзать, как бывает всегда, когда я чувствую свою беспомощность. Меня раздирает от желания поделиться с кем-то этой несправедливостью… Вернее, не с кем-то, а с Каримом. Разве можно о таком смолчать? Он к своему отцу как к божеству относится, а тот и не божество вовсе, а типичный… Тьфу, в общем.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

У меня даже не получается насладиться тем, как Карим выходит из машины. Ноги отстукивают барабанный ритм, в груди кипит жажда справедливости. И как мне теперь сидеть с этим человеком за одним столом? Да никак! Я его больше не уважаю. Думала, что отец Карима нормальный, а он обычный стареющий кобелина.

Карим заходит в кафе и, найдя меня глазами, движется в мою сторону. Обычно я бросаюсь ему на шею, и мы целуемся, но сейчас всего этого не хочется. Я слишком поражена картиной, свидетельницей которой стала. Сегодня отец Карима идёт в ресторан с одной женщиной, а завтра как ни в чём не бывало придёт на свой день рождения с женой?

— Что с тобой, Вася? — Подтянув к себе стул и сев, Карим с улыбкой разглядывает меня. — Даже обниматься не лезешь.

— Не то настроение, — механическим голосом отвечаю я. — Давай отсюда уйдём.

Карим явно сбит с толку, однако не возражает и поднимает ладонь, прося счёт.

Держась за руки, мы идём к его машине. Двигатель Карим не заводит, а вместо этого разворачивается ко мне и требует:

— Говори, Вася. А то тебя сейчас разорвёт.

Я гипнотизирую взглядом окно, снова проматывая в памяти улыбающееся лицо той женщины и то, как Равиля Марсовна наливает мне чай, и, получив достаточную дозу возмущения, выпаливаю:

— Твой отец изменяет твоей матери. Я только что видела его под руку с другой женщиной. Они заходили в ресторан.

Я ищу в лице Карима следы шока, параллельно заряжаясь готовностью его успокаивать, однако он остаётся невозмутимым.

— Я об этом знаю.

— Знаешь?! — От изумления и неверия я даже воздухом захлёбываюсь. — И что? Ты так просто об этом говоришь?

— А что я должен сказать? — подчёркнуто отстранённым тоном говорит он. — Мой отец — взрослый человек.

— Но он живёт с твоей матерью! И обманывает её!

— Мой отец никого не обманывает. Он живёт с моей матерью, потому что заботится о ней, уважает и не намерен её бросать.

Я таращу глаза, не веря тому, что слышу. Он серьёзно? Или это шутка такая?

— Уважает, трахая другую? В его-то возрасте?

— Подбирай слова, когда говоришь о моём отце, — цедит Карим, моментально багровея.

— А как мне о нём говорить? Твоя мама каждый день ждёт его с работы, готовит, обстирывает, а он таскается по ресторанам с другой!

— Не рассуждай о том, о чём не знаешь, Вася. Моя мать в своей жизни ни дня не работала, благодаря моему отцу. Он вырос в деревне и пахал на трёх работах, чтобы платить за съёмное жильё и содержать свою семью. Сорвал спину, когда вагоны разгружал, чтобы мы с эни (тат. мама. — Прим. автора) ни в чём не нуждались. Всё, что есть у нашей семьи, включая моё образование, — это только благодаря ему.

— И из-за сорванной спины твой отец решил, что имеет право обманывать свою жену?! — взвизгиваю я.

— Он её не обманывает, — зло повторяет Карим, стискивая руль. — Не лезь туда, где ничего не понимаешь.

У меня такое ощущение, будто мы на разных языках разговариваем. Для чего он говорит мне не лезть туда, где я точно уверена в своей правоте?!

— Ты должен ей сказать! Так будет честно! У твоей матери должен быть выбор, хочет она жить с таким мужчиной или нет.

— Уйми свой юношеский максимализм, Вася. Я своей матери, конечно, ни о чём говорить не буду. Я не лезу в твою семью, а ты не лезь в мою.

Грудь распирает так сильно, что колет. В эту секунду я готова убить и Карима, и Талгата Юсуповича. Да кем они себя возомнили? Карим знает, что отец изменяет матери, и не считает нужным встать на её сторону!

— Тогда я ей скажу! Если уж ты не считаешь…

Обрываюсь, потому что меня сносит волной ярости, исходящей от Карима. Он подаётся вперёд так резко, что на долю секунды я думаю, что он может меня ударить. Впервые я вижу его настолько злым.