Экс-любовники (СИ) - Салах Алайна - Страница 21

— Я тебя русским языком попросил вести себя нормально. — Карим смотрит мне в глаза. Взгляд ледяной, под кожей гуляют желваки. — Если планируешь продолжать в том же духе, можешь быть свободна.

Гнев лупит меня по вискам. Я почти готова процедить в ответ, что с радостью покину их счастливый семейный праздник и поваляюсь дома, но в этот момент появляются его родители, и мне приходится повернуться к ним.

— Так красиво здесь, Карим, — щебечет Равиля Марсовна, оглядываясь вокруг. — Лучше, чем на фотографиях. — Остановившись на мне взглядом, она сдержанно улыбается. — Здравствуй, Василина. Ты здесь всем руководишь, да?

От волнения сжав ладони в кулаки, я вежливо отвечаю, что да, руковожу всем я, и смотрю на Талгата Юсуповича. На фоне миниатюрной и немного полноватой Равили Марсовны он выглядит внушительно. Стройный и подтянутый, несмотря на возраст. Карим говорил, что его отец трижды в неделю ходит в спортзал и каждый день плавает.

— Здравствуйте, Талгат Юсупович, — через силу выдавливаю я. — С днём рождения вас.

— Здравствуй, Василина, — тепло произносит он и смотрит на Карима. Его тон моментально меняется, становясь требовательнее и строже: — Зариповых встреть. Мы с мамой в зал пойдём.

Карим послушно кивает. У них в семье слово отца никто не пытается оспорить, и это часто меня раздражало. Скажет он, например, Равиле Марсовне, что их туда-то пригласили, так она сразу идёт собираться. При мне она даже ни разу не пыталась возражать. А вдруг у неё голова болит или просто неохота? Мою маму, если она чего-то делать не хочет, никто не заставит встать с дивана. И Карим вроде такой взрослый, а головой тоже качает, как телёнок.

Но тут я, конечно, от злости на него бешусь. Это даже трогательно где-то, что они в семье настолько старших почитают. У нас всё совсем не так. Я с папой и спорить люблю, и ругаюсь часто, особенно когда по телику его любимый бокс показывают, и он начинает на всю квартиру комментировать.

Едва его родители исчезают из поля зрения, Карим снова поворачивается ко мне.

— Так что, Вася? Сможешь вести себя нормально?

Вот что он за гад? Я уже почти взяла себя в руки, но ему обязательно нужно додавить и непременно получить ответ.

— Я вроде бы с твоими родителями нормально поздоровалась, — сухо отвечаю я. — Не заметил?

— Ещё бы ты поздоровалась с ними по-другому. Давай и в дальнейшем без сюрпризов.

Я отворачиваюсь, якобы для того, чтобы поприветствовать следующих гостей, а не деле — чтобы сохранить ему глаза, которые в данную минуту жутко хочется выцарапать. Отмотать бы время в ту злополучную ночь, когда у меня на фоне его геройства помутились мозги, — я бы всучила ему антисептик и, хлопнув дверью, ушла домой смотреть сериал. И его здоровенную обструганную палку на пушечный выстрел к себе не подпустила бы.

Под хоровод таких мыслей появление тощей Айгуль с родителями воспринимается как издёвка свыше. «Я профессионал, — в сотый раз напоминаю себе. — Я профи от бога. Если бы существовал рейтинг ресторанных управляющих, моё лицо было бы на каждой обложке. Никто и ничто не способно вывести меня из себя. Даже то, что Айгуль смотрит на Карима, как оголодавшая плотва на жирного опарыша».

— Привет, Карим. — Окатив нас волнами премиального аромата, она целует его в щёку. — Я и не знала, что гостей так много будет. Вся парковка заставлена.

Фу, ну какой у неё голос мерзкий. Она будто сказку детям перед сном читает, а не с людьми разговаривает.

Потом взгляд Айгуль великодушно падает на меня.

— Давно не виделись, Василина. Я заезжала сюда как-то пообедать, но тебя не встретила.

Краем глаза вижу, как Карим приветствует её отца, который что-то с энтузиазмом тараторит на татарском, и снова напоминаю себе, что я профессионал.

— У меня, помимо зала, есть много административной работы, поэтому я часто нахожусь у себя в кабинете. Добро пожаловать в «Роден». Ты прекрасно выглядишь.

Выглядит коза и правда прекрасно. Нарядилась в удлинённый пиджак, который я едва ли когда-то смогу позволить со своими бёдрами, и, видимо, где-то отдохнуть успела, судя по бронзовому загару. Я-то загореть могу только на кухне, рядом со сковородками Марата.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Не переставая болтать, отец Айгуль приобнимает Карима за плечи и увлекает за собой, оставляя меня стоять в одиночестве. «Я профессионал», — напоминаю себе, пока смотрю на закрытую входную дверь. Пусть хоть поженятся сегодня — мне наплевать.

— Василина.

Надев на лицо выражение «не видишь, я занята», оборачиваюсь.

— Все гости уже здесь, — сообщает Карим ровно и отстранённо. — Возвращайся в зал.

*********

— Вот ты где! — Эльсина ловит меня в тот момент, когда я выхожу из кабинета с намерением проконтролировать, как кухня справляется с заказами. — А я тебя везде ищу.

— Я отчёт по бару доделывала, — вру, беспечно улыбнувшись.

На деле я таращилась в окно, в деталях представляя, как бросаю в лицо Кариму заявление об увольнении. В моей версии он, конечно, зеленеет от расстройства, догоняет меня в коридоре и, цепляясь дрожащими руками, умоляет остаться. И глаза у него в этот момент красные-красные — настолько он боится меня потерять. Жаль, что в жизни такого не случится. Это скорее я буду уходить из «Родена», раскрашенная в палитру скорби и отчаяния, тогда как Карим останется стоять смуглым и невозмутимым. Ну вот как после этого он может не бесить?

— Ты теперь большой босс, да? — с улыбкой говорит Эльсина. — Вся такая строгая и серьёзная. Изменилась очень.

— Скажи об этом своему брату, который относится ко мне как к взбалмошной малолетке, — ворчу я.

— Карим? Ой, он тебя постоянно хвалит. Ну насколько он вообще способен хвалить.

Судя по странной вибрации в животе и груди, одна из самых раскормленных божьих коровок внутри меня неожиданно начала танцевать зажигательную самбу. Карим меня хвалил? Ой, а можно вот с этого места поподробнее?

— А по-моему, он всегда мной недоволен… — тяну я, отчаянно желая, чтобы Эльсина в подробностях опровергла это утверждение.

— Да не. Он маме с папой как-то за столом говорил, что ты управляющей в «Родене» работаешь и у тебя во всём порядок.

Ну что я за ветреная баба? Только что в красках представляла своё триумфальное увольнение, а теперь от гордости раздулась как мозоль на пятке. И Карима больше не хочется видеть заплаканным.

— Давай о работе в другое время поболтаем, — окрылённая неожиданной похвалой тараторю я. — Расскажи лучше, как ты поживаешь? Такая красотка — вообще. И губы, кажется, сделала?

— Сделала немного, ага. — Эльсина быстро касается пальцами уголка рта, будто хочет проверить, всё ли на месте. — У меня же свои тонюсенькие были. Дела ничего вроде. Я теперь директор салона оптики. Приходи за очками, кстати, — для тебя будет максимальный дисконт. У нас и солнцезащитные, и медицинские оправы из последних коллекций. Так, что ещё… А! Я с парнем встречаюсь.

— Ну-ка, ну-ка! Расскажи.

Эльсина начинает смущённо улыбаться, даже розовеет чуточку.

— Зовут Саша. Мы в Лондоне познакомились. Он сам из Вильнюса, в Англии занимался недвижимостью. Вот скоро на две недели приедет сюда ко мне.

— Так здорово! — совершенно искренне восклицаю я, памятуя о том, что отношения у Эльсины долго ни с кем не складывались. Поклонников у неё всегда было хоть отбавляй, но ничего серьёзного с ними не выходило. Отчасти потому, что Эльсина, несмотря на воспитание, умудрялась быть ещё взбалмошнее, чем я. — Есть его фотки?

— Сейчас. — Эльсина снимает с экрана мобильного блокировку и начинает быстро листать галерею. — Так… Это тебе видеть не нужно… В смысле это вообще никому видеть не нужно… М-м-м… Здесь он плохо получился…

— Василина! — громко окликает меня появившийся в коридоре Толик, су-шеф, но, заметив постороннего, сразу меняет тон на подчёркнуто деловой: — Нужна твоя помощь на кухне.

— Мне нужно идти. — С сожалением смотрю на Эльсину. — Может, чуть позже поговорим?

— Слушай, давай просто встретимся в нерабочее время, а? Номер новый дай свой.