Близняшки от босса. Сердце пополам (СИ) - Лесневская Вероника - Страница 25

Мне не справиться с ним.

И я молчу. Закусываю губу изнутри до металлического привкуса во рту. И запрещаю себе высказываться.

Истерикой и ссорой я ничего не решу. Разве что ускорю момент своего увольнения и опять потеряю дочь.

Нет! Нет! Нет!

Я обязана собраться!

Глубоко вдыхаю. До боли в горле и легких. Сжимаю кулаки, впиваясь ногтями в ладони, и выдавливаю из себя улыбку.

— Здесь душно очень…

Боже, как предательски дрожит мой голос, а взгляд невольно опять прилипает к малышке.

Аля обращает внимание на папу, оставляет телефон и подается вперед. Пугаюсь, что она слетит с диванчика, пусть невысокого, но все же недостаточно безопасного.

Мгновение — и я оказываюсь рядом с ней. Мною управляет материнский инстинкт, а он сильнее психологического ступора. Сейчас есть только моя дочь, которую я хватаю и прижимаю к себе.

— Вадим, не оставляй дочь без присмотра на диване! — забывшись, фыркаю таким обвиняющим тоном, будто мы супруги и сто лет женаты.

Позволяю себе лишнее, но значения этому не придаю.

Ласкаю взглядом дочурку, вбираю носом ее запах, совсем другой, не Риткин, но такой родной! С трудом сдерживаю слезы, дышу часто.

Расцеловать розовые щечки хочу, однако чувствую, что Аля напрягается в моих руках. Всматриваюсь в ее растерянное личико, наблюдаю, как она поджимает губки, морщится, готовясь расплакаться. А потом и вовсе поворачивается к Вадиму в поисках защиты.

— Па, — выдает она испуганно.

Она. Меня. Не помнит.

С самого рождения Аля росла в чужой семье. Не видела меня ни единого раза. И даже не чувствовала, ведь после родов мне так и не дали ее поцеловать.

Забрали, пресекая связь между нами. Не показали, якобы заботясь о моей подорванной психике. Всем занимался Антон…

Что это было? Чудовищная ошибка или преступление?

Господи, как так вышло? И что мне делать теперь?

Сердце рвется на лоскутки от понимания того, что в итоге я — чужая тетя для собственной дочери. И что она называет мамой совершенно другую женщину. Которая ее не вынашивала, не рожала…

— Тише, Аля, — Шторм приближается к нам и садится на корточки у дивана. — Знакомься, это Снежана, — поглаживает Алю по макушке, а сам мне улыбается. — Наша с тобой помощница.

«Помощница», — бьет наотмашь.

Ненавижу…

— Снежана, ты испугалась за мою дочь, как за свою собственную, — ухмыляется босс довольно, а мне хочется залепить ему пощечину, схватить малышку и сбежать. — Но не беспокойся. Аля сама на такие невысокие диваны забирается. И слазить умеет. Она у меня хулиганка, — щелкает малышку по носику, и та успокаивается мгновенно. — Зато я теперь спокоен. Моя дочь в надежных руках, — по-доброму говорит.

Вдох.

Медленный выдох.

Вымученная улыбка.

— Вы правы, Вадим Дмитриевич, — легко киваю. — Со мной Аля будет в безопасности, — нежно, почти невесомо касаюсь пальцами крошечной ручки.

Малышка смотрит на меня с подозрением, но плакать больше не собирается.

Моя первая маленькая победа.

— Без отчества, устал повторять, — закатывает глаза Шторм. — Так, я к итальяшкам. Не безобразничайте тут, девчонки.

Чмокает в лоб Алю — и импульсивно тянется ко мне, будто забывшись. Но вовремя останавливается. За секунду до поцелуя. Обдает дыханием мою щеку — и резко поднимается на ноги.

Не оглядываясь, шагает на выход.

Как только дверь захлопывается за его спиной, я вновь впиваюсь взглядом в дочь. Она изучает меня с любопытством. Я же до конца не верю, что все это происходит со мной наяву.

Моя малышка жива.

Улыбаюсь тепло — и Аля отвечает мне взаимностью, приподнимая уголки пухлых губок.

Замечаю в углу дивана ее вещи, среди которых — розовая шапочка. Та самая, которую я видела вчера в машине Шторма.

Беру ее в руки — и невидимый тумблер щелкает в мозгу. Активирует режим безумной матери.

Подаюсь ближе к Але, аккуратно надеваю ей на голову шапочку, пряча под ней милые хвостики. Как бы невзначай провожу подушечками пальцев по нежным щечкам.

Моя. Любимая. Родная.

Не отдам никому!

— Доченька, идем погуляем? — окончательно теряю бдительность. А вместе с ней летят к чертям здравый смысл и осторожность.

Осторожно, стараясь не делать резких движений, я надеваю на Алю осенний комбинезончик. Всхлипываю тихонько: у Ритки есть похожий, такой же фирмы, только другого цвета. Помню, как я радовалась, отхватив брендовую детскую вещь на распродаже. И как Антон после бурчал, что все равно это дорого и нецелесообразно, ведь ребенок быстро растет. Я же готова была стерпеть очередную ссору с мужем, лишь бы потом любоваться своей красивой булочкой.

Задумываюсь на секунду. В семье Шторма Аля ни в чем не нуждается, да и отец ее, кажется, любит.

Я же собираюсь похитить ее у Вадима. Подло и нагло. В тот момент, когда он доверился мне.

Слабые зачатки совести прорастают в моей душе, но я тут же заглушаю их.

Моя дочь. Моя! И мне плевать на чьи-то чувства, потому что о моих никто не позаботился год назад!

— Какая ты красавица, Алечка, — с нежностью шепчу и ласково треплю розовые бубончики. — Пора тебе вернуться к сестренке, — беру ее крохотную ручку в свою, поглаживаю пальчики. — Как же мы скучали по тебе, малышка.

Все-таки не выдерживаю. Эмоции больно бьют в грудь, а с влажных ресниц срываются слезинки. Падают Але на ладошку, и она тут же сжимает кулачок, словно поймав их.

— Тя? — поднимает головку и внимательно смотрит на меня.

— Тетя? Нет, — улыбаюсь сквозь слезы. — Мама, — провожу подушечкой пальца по вздернутому носику.

Аля сводит бровки, прищуривается с подозрением, но потом переключает внимание на золотые часики на моей руке. Карамельные глазки мгновенно загораются, а тоненькие пальчики тянутся к застежке, ковыряют ее.

— Нравятся? — наклоняю голову набок. — Держи, — снимаю часы и вкладываю малышке в ручки. — Все тебе отдам, моя родная.

Пользуясь тем, что Аля полностью занята новой игрушкой, я наклоняюсь и чмокаю ее в лоб. Возвращаю нам обеим украденный первый материнский поцелуй.

Даю себе пару секунд передышки, на протяжении которых просто сижу и смотрю на дочку.

Еще не поздно остановиться. Обдумать все. Не рубить сгоряча.

Но вместо этого я подхватываю малышку на руки, нашептываю на ушко успокаивающие слова, чтобы не пугать ее, и несу к выходу.

Ускоряю шаг, чувствуя, как в крови зашкаливает уровень адреналина.

Краду собственную дочь! И молюсь, чтобы никто меня не остановил.

Буквально вылетаю из кабинета, но в приемной сталкиваюсь с Романом. Какого черта заместитель босса не на встрече с итальянцами?

— Куда это ты, Снежана? — недоуменно изгибает он бровь, ведет взглядом по малышке на моих руках. — Куда ты несешь дочь Вадима?

И тишина, словно я оглохла вдруг. Роман стоит на моем пути, сложив руки в карманы, ждет ответа. Всегда дружелюбный, сейчас Редиванович выглядит угрожающе. Готов вцепиться в меня, забрать Алю, но медлит, давая мне шанс объясниться.

Казалось бы, какое дело заместителю босса до его дочки? Но Роман, скорее, лучший друг для Вадима. Ответственный, добрый и верный.

В отличие от меня.

Боже, что я делаю?

— Так мы на прогулку, — улыбаюсь я и молюсь, чтобы вышло правдоподобно. — Я подумала, что нам с Алечкой не помешает свежий воздух. В кабинете душно и скучно, — невольно провожу носом по виску малышки, но тут же ругаю себя за этот неуместный порыв.

— И где вы воздух искать собрались? На парковке или в беседках? — хмыкает Роман, но я вижу, что он расслабился.

Едва сдерживаю облегченный вздох.

Какую безумную ошибку я чуть не совершила! Меня бы поймали сразу же, отобрали бы Алю, а саму привлекли за похищение ребенка.

Один глупый шаг, совершенный в истерике, и я никогда бы больше не увидела дочь. Действовать иначе нужно. Как бы не было трудно сдерживать материнские чувства.

— Ой, об этом я как-то не подумала, — выпаливаю абсолютно искренне. Ведь мой мозг и вправду отключился от боли и шока. — Просто Аля такая непоседа, — вспоминаю, как она чуть с дивана не соскользнула. — Боюсь, мы весь кабинет разнесем.