Мои волки. Любовь истинная и нет (СИ) - Жнец Анна - Страница 13

Жестом собственника Гор заслоняет меня от друга, усаживает на постель, сам становится передо мной на колени и, как верный паж, помогает снять туфли с гудящих ног. Когда я опускаюсь на кровать, то чувствую задницей неприятную влажность, простыня подо мной намокает. Большими пальцами любимый собирает с внутренней стороны моих бедер текущие соки и отправляет в рот с выражением блаженства на лице.

Я не отрываю взгляда от его склоненной головы, но чувствую, как Эштер на меня смотрит. Захлебываюсь запахом мужского возбуждения. 

— Она не будет раздеваться, — рычит Гор и скользит ладонями мне под юбку, чтобы стянуть промокшие трусики. Отбросив испорченную тряпку, он тщательно разглаживает платье — прячет от Эштера мои прелести. Волк за его спиной раздраженно хмыкает и начинает расстегивать рубашку.

— Оставь, — не оборачиваясь, бросает Гор. — Просто приспусти штаны.

— Иди к дьяволу. Ты не будешь мной командовать.

Обмен злыми взглядами заканчивается полнейшей капитуляцией Гора. Это он обратился к другу с деликатной просьбой, это ему пришли на помощь и гарантировали молчание, даже обещали соблюдать основные правила, — требовать чего-то сверх было наглостью. Понимание этого с трудом, но пробивается сквозь красное марево ревности, и, рыкнув, Гор оставляет попытки диктовать Эштеру свою волю. Тот спешно избавляется от одежды. В тишине комнаты слышится шорох ткани, звон пряжки ремня, шелест приближающихся шагов.

Ощущая себя безвольной куклой, я позволяю жениху устроить меня на матрасе — застываю в неподвижности, стараясь не реагировать на происходящее, не смотреть по сторонам, не обращать внимания на тяжелое дыхание рядом с ухом. Не провоцировать ревность. Так замирают маленькие беззащитные зверьки, предчувствуя угрозу. Смотри, Гор, я твоя, только твоя, тебе не о чем волноваться, не из-за чего впадать в бешенство, успокойся. То, что сейчас происходит, для меня не более, чем медицинская процедура. Я вовсе не собираюсь получать удовольствие от рук другого мужчины.

Ложь!

Скрипнув, матрас принимает на себя вес тяжелого самца. Надо мной возвышается мрачная фигура: Гор стоит на кровати, вытянувшись во весь свой внушительный рост, я покорной добычей, завоеванным трофеем лежу между его ногами и с замиранием сердца наблюдаю за тем, как мужские пальцы медленно тянут собачку молнии вниз. Белья на любимом нет. В вырезе расстегнутой ширинки появляется краешек лобка, покрытого густой темной растительностью. Гор приспускает джинсы, и, освобожденный, наружу упруго вываливается тяжелый, перевозбужденный член. Выскальзывает и начинает покачиваться, длинный, толстый, напоминающий хобот. Мясистая головка лоснится от влаги, в основании ствола набухает узел, пока едва заметный, всего пять-шесть сантиметров в диаметре. Под ним — крупная тяжелая мошонка. Любимый забирает ее в горсть, мнет, оттягивает, затем проводит ладонью по члену и опускается на колени так, что темный, надутый орган оказывается у моих губ.

— Возьми, — хрипит Гор. Я послушно открываю рот, и на языке оседает солоноватый вкус смазки.

Сбоку раздается яростное рычание. Каково Эштеру наблюдать за тем, как его истинная пара сосет член другого волка?

* * *

Эштер

Я — один из сильнейших оборотней своего клана, будущий лидер, наследник вожака стаи черных западных волков, ощущаю себя униженной шавкой. Здесь, в дешевом номере отеля, в этой убогой вонючей конуре, у меня нет никаких прав на Элен. Никаких! Я, как омега-шестерка, вынужден подчиняться правилам Гора, послушно ждать, пока меня подпустят к желанному телу.

Выбора нет. Если единственный способ оказаться в постели с Элен — разделить волчицу с другим альфой, я пойду на это унижение, соглашусь быть на вторых ролях. На что угодно соглашусь, лишь бы получить возможность прикоснуться к любимой женщине, провести с ней ночь. Ради крох ее внимания я готов не то, что притворяться жеребцом-осеменителем, — прыгать собачкой через горящий обруч. 

И все же смотреть, как Гор по-хозяйски лапает мою избранницу, невыносимо. Пытка. Это изощренная пытка.  Мой волк воет, скребет когтями грудную клетку, но я — дьявол! — должен держать лицо. Ни жестом, ни взглядом не выдавать настоящих чувств, своей ярости, жгучей ревности. Терпение, Эш, терпение! Помни о плане. Придет день, и Элен станет твоей. Но пока…

Пока я с трудом давлю яростный рык. Стискиваю кулаки при виде того, как Гор целует мою — мою! — истинную.  А мне нельзя! Мне, черт возьми, нельзя попробовать губы Элен на вкус, познать ее рот, поиграть со сладким язычком.

И грудь ее шикарную я тоже не увижу, не потрогаю. Гор, ублюдок, запретил волчице снимать платье. Хочет, чтобы мы брали Элен в одежде, словно шлюху, наспех снятую в подворотне. Собственник проклятый!

От разочарования сводит скулы. Всю гребаную дорогу до мотеля я представлял, как освобождаю из бюстгальтера упругие полушария Элен, как мну их, роскошные, тяжелые, в ладонях и по очереди забираю в рот торчащие соски. Какого они цвета, какой формы? Нежно-розовые или насыщенно-коричневые? Маленькие или крупные? Сегодня я этого не узнаю, и любопытство меня сожрет.

Чертов Гор! Не сомневаюсь, будь его воля, он бы с ног до головы укрыл самочку простыней, оставив небольшое отверстие в ткани для члена. И приказал бы Элен лежать неподвижно, чтобы создать стойкую иллюзию того, что я занимаюсь сексом с резиновой куклой.

Впрочем, ему и приказывать не надо. Посмотрите на бедную малышку! До чего он довел ее своей ревностью! Она же боится лишний раз вздохнуть, зажимается, лежит на постели деревянная, скованная. Как с таким настроем получать от близости удовольствие?

Дурак я, что не расписал магический обряд во всех подробностях, не установил собственные правила. Мог бы сказать, что ритуал подразумевает участие только одного мужчины – меня, и стоял бы сейчас Гор за дверью, мучаясь ревностью. Впрочем, перегнешь палку — рискуешь все испортить. Раз уж клюнула рыбка на крючок, подсекай осторожно. Гор не из тех мужчин, которых с легкостью выставишь из постели, чудо, что он вообще согласился подпустить чужака к своей самке. Нет, наглеть нельзя: лишние детали могут сделать мою легенду о ритуале неправдоподобной.

Пока я сражаюсь с ревностью, Гор забирается на кровать. Он стоит на матрасе, а Элен покорной добычей лежит между его расставленными ногами — эдакая поза доминирования альфа-самца. И словно мало Гору этой показухи, он, едва раздевшись, стремится запихнуть разбухший член любовнице в рот. Не ради удовольствия, не потому, что ему не терпится окунуться в желанную влажность. Это заявление прав, представление, устроенное специально для соперника. Смотри, будто говорит Гор, эта женщина сосет мой член, а значит, принадлежит мне, признает над собой мою власть. И Элен действительно признает, послушно расслабляет горло, позволяя Гору проникнуть на всю нешуточную длину. Он слишком большой для нее, слишком большой. Пальцы с красным маникюром судорожно сминают ткань платья на животе — выдают, насколько тяжело волчице провернуть такой трюк. Все происходит добровольно, но от этого еще гаже.

Мудак! Разве можно так обращаться с женщиной? И ради этого урода Элен отказывается от настоящей пары? От того, кто станет носить ее на руках, сдувая пылинки?

— Перестань, ты ее задушишь! — сжимая кулаки, я шагаю к постели.

Клянусь, если Гор сейчас же не слезет с Элен, не вытащит из нее своего монстра, я зубами вцеплюсь ублюдку в глотку — перегрызу сонную артерию. Но в насилии нет нужды: мои слова будто срывают с Гора покров минутного помешательства. Испуганно распахнув глаза, он спешно покидает рот любовницы, и та, закашлявшись, вытирает слезы.

— Любимая, прости, любимая, — встревоженно шепчет Гор, и я отчаянно сражаюсь с желанием сломать ему руку — ту, которой он нежно, успокаивающе гладит волчицу по щеке. Сломать! Сломать! Вырвать к чертовой матери из сустава. — Я сделал тебе больно? Я не хотел. Я…

— Все… нормально, — голос Элен хриплый. Понимая, отчего он такой, я злюсь еще сильнее. — Правда, Гор, — она осторожно гладит его по бедру. — Все в порядке.