Наследники Борджиа - Дьякова Виктория Борисовна - Страница 45

— Мне кажется, вам стоит обождать немного, госпожа, — предложил он негромко. — Сначала я посмотрю, что там. Не исключено, что в ризнице могут быть люди, и нам придется брать ларец с боем.

— Хорошо, — согласилась герцогиня, пропуская испанца вперед. — Только очень быстро, капитан.

Над монастырем снова загудели огнедышащие рои стрел. Одна стрела с желто-алым пламенем на хвосте разбила цветные витражи под куполом собора и, исходя черноватым дымом, упала прямо перед Джованной. Герцогиня де Борджиа сделала шаг вперед, желая затушить огонь, и увидела прямо перед собой искаженное судорогами ярости черное лицо араба. В руке его, воздетой над головой, блестел нож, которым он замахнулся на герцогиню. Джованна отскочила назад, выхватывая из ножен рапиру. Изогнув тонкое гибкое тело, араб приготовился к прыжку. Но в этот момент со стороны бокового входа в храм послышался громкий голос, столь знакомый и дорогой для герцогини:

— Батюшка Геласий! Ты не здесь ли? — Князь Ухтомский вошел в собор.

— Никита! — отчаянно крикнула ему Джованна.

— Вассиана?! — В сумрачном полумраке князь Ухтомский с трудом мог рассмотреть сразу, где находится герцогиня, но он уловил, что призыв ее долетел к нему из алтарной части. Он сразу поспешил туда. Едва заслышав, что в храм кто-то вошел, араб отступил от Джованны и тут же исчез в темноте. Но герцогиня не сомневалась, что убийца оставался где-то рядом с ней. Она будто чувствовала всем нутром своим его исполненное ненависти дыхание, дыхание смерти. А Гарсиа, как назло, все не возвращался. Никита подбежал к ней:

— Ты? Как ты очутилась здесь, в монастыре? — спросил он, с удивлением оглядывая ее золотой «панцирь».

— Никита, здесь убийца, он рядом, — вполголоса произнесла Джованна, не отвечая на его вопросы и внимательно оглядываясь по сторонам. — Убийца, который пришел за мной. Гелиотроп при тебе?

— Да.

Князь Ухтомский хотел было достать из-под кольчуги волшебный камень тамплиеров, чтобы показать его Джованне в подтверждение своих слов, но не успел. Герцогиня повернулась к нему лицом, и в этот миг кривой кинжал, прилетевший из самого сгустка тлетворной тьмы, метнулся молнией в воздухе и вонзился ей в спину. Джованна вскрикнула, руки ее инстинктивно распластались в воздухе. Она выронила рапиру и покачиваясь, стала оседать на пол.

— Вассиана! — Князь Никита подхватил ее на руки. Сразу мотнул головой в одну сторону, в другую — кто? Никого. Затем осторожно уложил Джованну на попону под иконой Смоленской Богородицы, закрытой черным покрывалом, где прежде лежал князь Григорий. Выхватив меч, рванулся вперед. Кто? Кто? Где он? Сквозь мутный сумрак, окутывавший собор, невозможно было рассмотреть ничего даже в двух шагах вокруг.

И вдруг камень тамплиеров, висевший на шее Никиты, снова просиял ярким голубым светом, разбивая мрак. Он проложил своим светом длинную лазурную дорогу по всему храму, и в самом центре ее Никита увидел удирающего со всех ног ассасина. Попав в луч, араб заметался по залу, но свет гелиотропа следовал за ним и не отпускал от себя. Однако араб был уже довольно далеко. Достать его наверняка могла только искусно выпущенная стрела.

Никита сорвал с себя лук, натянул стрелу на тетиву. «Не уйдешь, не уйдешь, поганец!» — яростно стучалась в его голове мысль. Чувствуя неминуемую гибель, араб петлял как заяц, стараясь спастись, и поймать его в цель было очень трудно. Ассасин уже почти добрался до спасительной двери — выхода из храма.

Но здесь на его пути возник запыхавшийся Витя. Быстро оценив обстановку, Растопченко отступил в сторону, как бы пропуская араба мимо себя, но когда тот оказался рядом с ним, подставил чернокожему ножку.

Споткнувшись, араб завис в воздухе. Никита отпустил тетиву. Посланная со всей ненавистью и яростью, которую испытывал в этот момент к убийце князь Ухтомы, стрела намертво пригвоздила араба к полу. Вытаращив свои безумные глазищи, тот рухнул животом вперед, дернулся еще несколько раз, хрипя, и затих.

Свет гелиотропа начал гаснуть. Витя сразу же побежал к Никите. Приблизившись, он увидал, что проклятый араб все же успел сделать свое дьявольское дело.

Герцогиня де Борджиа лежала навзничь с закрытыми глазами, и из-под ее золоченого тела струилась густого гранатового цвета кровь. Рядом с ней валялся кривой кинжал ассасина, по рукоятку измазанный в ее крови.

Сам не зная для чего, Витя упал на колени и приник ухом к сердцу Джованны. Оно билось слабо и с большими перерывами. Руки и лоб похолодели.

— Вассиана! — Не зная, что делать и как спасти любимую, Никита в горе обхватил ее за талию и поднял, прижимая к себе. Ее голова и руки безвольно болтались, пропитанные краской волосы застыли погребальной короной вокруг затылка.

— Перевязать бы надо, — взволнованно предложил Витя. У него пересохло в горле, и слова казались какими-то деревянными.

Никита не ответил ему. Снова опустив Джованну на. пол, он приник губами к ее холодеющим губам, словно желая своим дыханием вернуть ей жизнь.

— А где Гарсиа? — беспардонно дернул его за край кольчуги Витя.

Никита поднял на него глаза, темные, как разбитые кусочки малахита, и бездонно-горькие, как пересохший колодец в пустыни.

— Что тебе? — спросил надтреснутым голосом.

— Я спрашиваю, где Гарсиа? — никак не хотел сдаваться свен. — Может, еще что-то можно сделать! — Витя указал на княгиню. — У него ведь полно всяких способов.

— Каких способов? Ты откуда знаешь? — с сомнением спросил его князь, но вопрос его прозвучал как-то тускло, без всякого интереса. — Ты вообще почему здесь, а не у Святых ворот, как я приказал?

— Я… — Витя запнулся. Он только что сам почти выдал себя. — Я… так… случайно.

Но стараясь не столько ради Джовакны, сколько главным образом ради себя — ведь без княгини как они с Лехой получат свои деньги да еще домой потом попадут? — Витя продолжал настойчиво выяснять:

— Ваше сиятельство, Гарсиа, то есть капитан де Армес, он был здесь? Куда он пошел?

— Я не видел его, — Никита снова склонился над Джованной. — Не знаю. Иди к воротам.

— Ага, ага… — Витя попятился. Но идти к воротам он вовсе не собирался. «Куда делся Гарсиа?» — трудягой-дятлом стучался в его виске один-единственный вопрос. Как мог испанец, преданный княгине до кончиков ногтей, оставить ее в ту самую минуту, когда на нее было совершено покушение? Даже в шестнадцатом веке Витя мыслил привычными категориями своего времени и своей службы. Тем более что Гарсиа подозревал неладное. Витя же сам был тому свидетелем. Куда он делся? Что стряслось? Почему княгиня оказалась один на один с чернокожим? Ясно, что Никита позже появился. Будь он с ней, не случилось бы такого. Внезапно родившуюся идею, что капитан де Армес мог быть заодно с убийцей, Витя сразу же отмел как абсурдную. Но куда он исчез? Именно теперь, когда его помощь необходима госпоже как никогда? Ведь только он может спасти ее со своей хрустальной баночкой — Витя имел в виду эликсир жизни, «слезы пифона». Нет, Гарсиа не мог уйти далеко от госпожи. Убить его тоже не могли. Испанец сам говорил не раз с ехидной улыбочкой, что ему подобное не грозит. Тогда что? Где?

Раздумывая, Витя обошел вокруг алтаря и натолкнулся на какую-то вышитую золотом занавеску. В церквях по своей прежней жизни Вите бывать не приходилось, что там где находится и что как называется, он не знал. Но нос за занавеску сунул. На всякий случай. Вот подтолкнуло что-то, как бывает. Что ж, на этот раз любопытство сослужило ему неплохую службу. В небольшой комнате за алтарем, где висели на стенах разнообразные церковные одежды, Растопченко увидел того, кого искал: капитана де Армеса. Тот стоял на коленях перед раскрытым посреди комнаты ларцом и… играл большими цветными каменьями, сверкающими даже в полутьме идеально отшлифованными гранями. «Нашел, когда развлекаться!» — раздраженно подумал Витя, решительно входя в комнату. Он хотел окликнуть испанца, но подойдя ближе, увидел, что Гарсиа совсем не похож на того Гарсиа, которого он знал до сих пор. Капитан заметно сгорбатился, лицо его почернело и сильно состарилось, изборожденное глубокими морщинами. Костлявые руки, которыми он перебирал драгоценные камни, дрожали. Черные глаза блестели и почти выскакивали из орбит, как у буйнопомешанного. Словно малый ребенок, он ползал на четвереньках по полу за своими камушками, которые то и дело просто убегали от него, и с трудом ловил их. А поймав, никак не мог от них оторваться.