Долгая ночь - Абашидзе Григол Григорьевич - Страница 8

– Сядь у моих ног.

Приближенные подвинулись, и у ног царицы нашлось местечко для неизвестной девушки из деревни.

– Как зовут твою сестру, мастер?

– Цаго зовем ее, быть нам пылью, попираемой твоими ногами, царица!

– Если Цаго не замужем, пусть останется у меня, при дворе.

– Недостойны мы такой чести, царица! – Привставший было Мамука снова упал на ковер перед троном.

Теперь царица снова взглянула на книгу, преподнесенную ей. Разглядела и переплет, полистала страницы, вглядываясь в каждый рисунок.

– А где же наш поэт Торели?

Никто не успел еще повернуть головы, чтобы оглядеться, а Торели уж стоял на коленях перед троном.

– Я здесь, великая царица, повелевай!

– Гляди, Турман, книга твоих стихов. Но с каким искусством украшена! Чье это мастерство, кто художник?

– Переплет чеканил мой брат, а саму книгу разрисовал молодой художник – наш сосед, – сообщила Цаго.

– Этот сосед на каждой странице нарисовал тебя.

Цаго покраснела и склонила головку.

– Талантливый мастер твой сосед. Он достоин быть при нашем дворе.

Только теперь Цаго вспомнила о друге юности, который остался там, в прекрасной Ахалдабе, остался вместе с детством Цаго, вместе со всем, к чему она так привыкла, с чем так сроднилась.

Павлиа, как ребенок, обрадовался рассказанным новостям.

– Легкой ногой ступила ты на тбилисскую землю, Цаго. Может, и мне посчастливится, и я увижусь с настоятелем академии.

Калека обнял сестру, они начали вслух мечтать о будущем, благодаря бога, благословляя судьбу и превознося милостивую царицу.

Как только сели обедать, слуга доложил:

– Пожаловал вельможа со свитой, спрашивает хозяина мастерской.

Мамука пошел встречать заказчика. Навстречу ему в мастерскую вошел Шалва Ахалцихели. Мастер растерялся, увидев под своим кровом царедворца и героя, о котором ходили легенды по всей Грузии. Но было известно также, что легендарный полководец ведет очень скромный образ жизни, чужд всякой роскоши. Кому об этом знать, если не златокузнецам! Не баловал их своими заказами Шалва Ахалцихели! Тем более удивил его приход кузнеца Мамуку, тем более мастер был польщен, тем подобострастнее он приветствовал высокого гостя. Шалва начал было издалека:

– Ты, мастер, оказывается, владеешь одним драгоценным камнем.

– О каком камне изволит говорить великий визирь?

– О драгоценнейшем камне Грузинского царства я говорю… – Дальше у воина не хватило духу на аллегории, и он пошел в лобовую атаку: – Я пришел сватать твою сестру.

Шалва Ахалцихели давно женат, у него взрослый сын, как же может известный деятель государства при таких обстоятельствах просить руки юной девушки, мелькнуло в голове у Мамуки. Но гость продолжал:

– Не думайте, я пришел не от себя, а от своего двоюродного брата Торели. Вчера он был здесь, в мастерской, но сам не посмел сказать ни слова. Теперь вот послал меня. Итак, соображай. Турман Торели решил жениться на твоей сестре. Он хороший жених, такому нельзя отказать. Если только будет твое согласие, как старшего брата, а также согласие самой невесты, на днях мы их помолвим, и делу конец. Да ты, я вижу, задумался. О чем думать? Счастье само пришло к твоему порогу. Нужно решать, и как можно быстрее.

– Зачем спешить, великий визирь? Я ведь должен поговорить с сестрой. Кроме того, вы забыли, что у нас есть мать. Если не будет ее благословения…

– Жениху не терпится, мастер. Но, правду сказать, еще больше жениха спешу я сам. На днях я отправляюсь в далекий поход, а у Турмана нет более близкого человека, чем я. Меня он просит быть своим дружкой.

– Но если бы даже все согласились, что успеешь за два-три дня? Мы тоже люди, великий визирь, и нам к свадьбе нужно приготовиться, как подобает людям, как велит грузинский обычай.

– Ну, это дело десятое. Главное, поговори с сестрой и пришли мне ее ответ.

С этими словами Ахалцихели вышел, твердо убежденный, что миссия его выполнена если не очень дипломатично, то успешно.

После ухода столь необычного свата, в скромной мастерской начался переполох. Мамука, конечно, слово в слово рассказал все и сестре и брату. Цаго будто лишилась дара речи. Она не могла ни засмеяться, ни заплакать, хотя ей хотелось, может быть, сразу и плакать и смеяться.

Павлиа затрепыхал на своем ложе, словно некие крылья пытались вознести его вверх, поднять на ноги, но тяжелое рыхлое тело не подчинилось этому порыву. Он ерзал на месте, беспорядочно махал руками и бил в ладоши, как младенец, увидевший яркую игрушку.

Еще не кончил Мамука рассказывать про сватовство, как в мастерскую ввалились копьеносцы. Десятский выступил на шаг вперед и сказал:

– По приказу царицы Русудан ты, златокузнец Мамука, должен сопровождать нас в Ахалдабу, где нам поручено отыскать вашего соседа живописца. Этого живописца мы обязаны доставить ко двору. Собирайся.

Мамуке и так и сяк нужно было ехать в Ахалдабу советоваться с матерью насчет замужества Цаго. Да и приказ есть приказ. Он попрощался с родными и вышел в сопровождении копьеносцев.

Вот сколько событий за один день. И все же они не кончились. Еще один гость переступил в этот день порог мастерской Мамуки. Это был настоятель Гелатской академии.

Цаго, оставшись за хозяйку, захлопотала, накрывая на стол, но почтенный ученый остановил ее жестом руки, отказался от угощения. Ему нужен был Павлиа и беседа с ним, а не праздное препровождение времени за столом. Павлиа ловил каждое его слово.

– Книга твоя доставила мне премного удовольствия, – начал настоятель беседу с ахалдабским ученым. – Ты превосходно изучил все наши земли, и много свежих, достойных внимания мыслей высказано тобой. Особенно важна та часть рассуждений, где ты пытаешься заглянуть в будущее нашего народа, где ты призадумываешься о его дальнейшей судьбе. Наша академия и вообще все грузинские ученые, философы и риторы говорят теперь, что Грузия – это новый Рим, что она должна подняться на смену одряхлевшей Византии.

Да объединим под своими знаменами и Восток и Запад и, осеняемые крестом и самим именем Христа, сокрушим неверных, которые окружают нас подобно морю со всех сторон!

Эта мысль живет и в твоей книге. Драгоценно и то, что ты ратуешь за приумножение рода грузинского. Мы ведь одни во всем огромном мире. У каждого народа есть близкие или дальние родственники по крови, по языку. Но мы – без родни. Кроме нас, никто не говорит по-грузински или хотя бы на родственном языке.

Как будто в испанской Иберии есть племена, которые нам сродни. Но никто из грузин не добирался до тех мест, как и никто из них не посетил нас.

Да, забота о приумножении грузинского племени должна быть первой заботой на все далекие времена, иначе мы не сможем не только осилить окружающих нас турок и персов, но и противостоять им.

Не могу я согласиться только с пределами Грузинского царства, которые намечаешь ты. Ты хочешь, чтобы на севере и западе нас ограничивали Черное море и Кавкасиони, с востока Каспийское море и на юге, подобная Кавкасиони, горная гряда. Но разве Цезарь и Александр Македонский определяли заранее границы своих владений? Они расширяли свои земли во все стороны, не думая о естественных преградах вроде морей или гор.

– Да, настоятель, но у разных народов разные пути к усилению своего могущества в будущем. Мы, грузины, как правильно вы изволили подчеркнуть, – одни. Со всех сторон нас окружают почитатели Магомета. Нас горстка, они же бесчисленны, как морской песок. Почти столетие Грузия отдыхает от их господства. Но мы отдыхаем только до тех пор, пока они ссорятся и воюют между собой. Если же у них появится умный и сильный вождь, мы не сможем остановить их, и они погребут нас под собой, как пески пустыни, сдвигаясь с места и перемещаясь, погребают розовый куст или небольшой цветущий оазис.

Страны Ислама велики. Кроме того, меч может на время осилить, покорить, но не объединить. Проповедью Христовой веры мы должны смягчить, облагородить и просветить соседние племена. Тогда они сроднятся с нами если не по крови, то по языку, по вере. Многие горские племена уже принимают христианство и обращаются в наших союзников. Мы должны просветить ширванцев, мы должны укрепить дружбу с армянами. Если бы Кавказ от Черного до Каспийского моря был объединен одной верой и осенялся одной короной, то и наш народ был бы непобедим.