По ту сторону льда - Эльденберт Марина - Страница 6

Мы смотрим друг на друга, и она не отводит взгляд.

– Вероятно, да. Если я спрашиваю. – Солливер чуть наклоняет голову. – Мне нужно понимать правила игры.

– Ты понимаешь их не хуже меня.

Можно сказать, наш разговор завершен, но он продолжается. Продолжение заключается в том, как официант наливает мне вино – на два глотка, и когда я его пробую, она меня изучает. Дожидается, пока я поставлю бокал, и только после этого берет свой. Оплетая изящными пальцами ножку и едва касаясь стекла верхней части.

– Приятное, – выносит свой вердикт.

Я киваю, и официант разливает вино, после чего ставит бутылку на специальный столик-подставку, и уходит.

– Ты что-то говорил о сюрпризе.

– Сюрприз – на то и сюрприз, чтобы оставаться таковым до конца.

Мне нужно понимать, что Солливер не обременяют лишние чувства и надежды по поводу наших отношений, и они ее действительно не обременяют. Либо она прекрасная актриса (потому что на краткий миг мне показалось, что в ее голосе прозвучало некоторое разочарование). Как бы там ни было, сейчас она улыбается:

– Я полагаю, это ужин станет частью нашего соглашения?

– Все верно. – Смотрю на нее поверх сцепленных рук. – Как так получилось, что ты стала моделью?

– Мне хотелось доказать всему миру, что я невыносимо прекрасна. Полагаю, ты стал политиком по той же причине?

А она хороша. Если честно, мне начинают нравиться наши пикировки, и пусть это не входило в планы, будет приятный бонус.

– Совершенно точно нет.

– Нет? Тогда почему?

– В моей жизни стоял выбор между политикой и военной службой. Последнее оказалось невозможным по причине того, что я не готов подчиняться.

– Вот как? – Она снова пригубила вино. – Любишь, чтобы подчинялись тебе?

– Подчиняться тому, кто видит ситуацию шире – наиболее разумный и рациональный способ как можно скорее прийти к наиболее выгодному для себя результату. Пока дожидаемся ужин, поделись своими соображениями по поводу моей реформы.

– А они должны у меня быть? – Солливер снова приподняла брови, но тут же приняла расслабленный и скучающий вид.

– Не должны?

– На мой взгляд, нет. Реформа – твоя, с какой стати мне ее оценивать.

– Я спрашивал не оценки, а твоего мнения.

– Прости, но ты меньше всего похож на мужчину, которого интересует чье-то мнение, Торн.

Я едва скользнул взглядом по мергхандарам.

– Свободны. Ждите внизу.

– Опасно, – заметила Солливер, когда мергхандары спустились по лестнице и остановились у нее.

Пара за соседним столиком, расположенным на полуровня ниже, не сводила с нас глаз. Расстояние до них, правда, было такое, что они вряд ли могли что-то слышать – в этом плане «Эрхарден» идеален.

– Опасно говорить со мной в таком тоне, – сообщил я. – Надеюсь, мы друг друга поняли?

– Тем не менее в ресторан ты пригласил именно меня, а не одну из этих… девочек-припевочек. – Солливер подняла руки. – Я не собираюсь воевать с тобой, Торн. Я просто хочу, чтобы ты уважал мои границы. Мы друг друга поняли?

Она пожала плечами и чуть подалась назад:

– Кроме того, я просто сказала правду. Мне бы хотелось, чтобы между нами с самого начала была исключительно правда – насколько это возможно. В деловых соглашениях я ценю честность, открытость и прямолинейность. Ты всеми этими качествами обладаешь на двести процентов. Только пожалуйста, избавь меня от светских разговоров в ключе «я спрашиваю это у каждой».

– Не у каждой, – хмыкнул я. – Честность и смелость всегда подкупают.

Солливер развела руками.

– Если бы я не могла ответить именно так, я бы не пришла на встречу. Ты же меня сожрешь и не подавишься. И если уж говорить открыто – о твоей реформе – это было честно и смело, и ты сделал это раньше остальных, хотя назревало это десятилетиями. Именно поэтому остальные так бесятся.

Я оперся о подлокотник и подпер подбородок рукой.

– Давно ты следишь за политической ситуацией?

– Я не слежу. Я просто неплохо ориентируюсь в мире современной информации и делаю соответствующие выводы. Драконов ради, это уже напоминает не деловой ужин, а политические переговоры. За нас!

Солливер подняла бокал, мы едва успели сделать по глотку, когда к нам снова поднялся официант.

– Это произведение искусства, – произнесла она, когда мужчина поставил перед ней тарелку с салатом.

– Благодарю, ферна Ригхарн. Я передам ваш комплимент шеф-повару.

– Обязательно.

– Что ты думаешь об отключении щитов?

Этот вопрос я не собирался ей задавать. Но сейчас, наблюдая за легкой игривой непринужденностью, с которой она перевоплощалась, просто не удержался.

– Вероятно, мне полагается высказать что-то очень умное, но я недостаточно хорошо разбираюсь в драконах, Торн. Думаю, со временем ты мне все расскажешь, и я сделаю определенные выводы. А пока давай поставим этот момент на паузу.

Больше мы к политике не возвращались. Обсуждали современную кухню (которая в таких ресторанах больше напоминает искусство), вина и все, так или иначе связанное с этим направлением. Она пришла в восторг, узнав про Доража Эмери и про его карьеру, и в еще больший – когда я пообещал их познакомить.

– Мы, творческие люди, всегда найдем общий язык, – воодушевленно сказала Солливер. – Особенно те, кто сделал себя сам.

– Модельный бизнес – это творчество?

– Еще какое! – Она рассмеялась. – Иногда уже не представляешь, как еще встать, чтобы это не сделали сотни раз до тебя. Я уже не говорю о выражениях лица.

– Уверен, с этим у тебя все в порядке.

– Ты слишком во мне уверен, Торн.

– Иначе тебя бы здесь не было. – Я отложил салфетку. – Как ты смотришь на то, чтобы продолжить вечер в моей резиденции?

Солливер чуть приоткрывает рот, или просто размыкает губы: у нее это выглядит настолько откровенно, что даже к услугам фантазии прибегать не надо.

– То есть ты обещал мне сюрприз, и он, полагаю, находится именно у тебя в резиденции?

– Именно так.

Вот теперь она подается назад и смотрит на меня с улыбкой.

– Ты играешь нечестно, Торн Ландерстерг.

– Я политик.

– Ты сейчас называешь всю политику нечестной игрой?

– Нет, я называю вещи своими именами. Политика – искусство добиваться того, что тебе нужно так или иначе. Не ожидай тебя сюрприз в резиденции, вряд ли бы ты согласилась.

– Сюрприз или предложение, от которого нельзя отказаться. – Она складывает ладони, и тут же кладет их на стол. – А если я все-таки откажусь?

– Тогда ты не узнаешь, что я хотел тебе предложить.

Солливер вздыхает – легко, а после кивает:

– Могла бы сказать, что ты не оставил мне выбора, но это не так. Предполагаю, это что-то очень интересное.

Вместо ответа я поднимаюсь и подаю ей руку. Наше шествие по ресторану отслеживают все, в гардеробе, где я накидываю пальто ей на плечи, и на парковке все тоже смотрят на нас. Я к этому привык и Солливер – тоже. Она реагирует на внимание так, как должна реагировать первая ферна. Она его принимает как должное.

Мы садимся во флайс, и там Ригхарн кладет ногу на ногу.

– Даже не представляла себе, что это будет так.

Чулки она не носит. Или носит, но не постоянно.

Изгиб бедра под платьем вызывает желание скользнуть ладонью по теплой коже под тонкой защитой колготок. Обманчиво-тонкой, когда три года назад изобрели синтетическую ткань, способную сохранять тепло и при этом не выглядеть как наряд рейдера в фервернские пустоши, ее изобретатель обогатился. Точнее, изобретательница, посвятившая этому лет десять своей жизни, которые сейчас сполна окупились.

Ее патент приносит такие доходы, которым могут позавидовать многие.

– О чем ты думаешь, Торн?

– Думаю о том, как ты это себе представляла.

Странно будет сообщить роскошной, соблазнительной женщине о том, что я думал на самом деле, глядя на ее изгибы.

Иногда мне кажется, что она видит меня слишком хорошо. Даже лучше, чем мне бы хотелось, потому что сейчас произносит: