Волчья осень (СИ) - Беляев Николай Владимирович - Страница 36

Почему на встречу со мной пошёл именно доппель, даже при их общей трусоватости – понятно. Навыки у него были Юркины, полученные вместе с физическим образом, так что шанс сыграть телохранителя имелся – а вот альтернативы небось Колледж не дал. Или выходишь, или ткнут чем-то вроде серебряного ножика… Не верю я, что Бурденко и доппели сосуществуют на равных правах, ну хоть ты тресни – не верю! Доппелям такой союз намного важнее, чем колдунам.

Но если Юрка изначально работал на Колледж – он может быть ещё жив. Ему могли заморочить голову, чего-то пообещать, обвести вокруг пальца – и, что называется, вербануть. И у Колледжа он всегда под рукой – можно столько раз отдавать его внешность доппелям, сколько понадобится.

Вот только со мной второй раз такой подход не прокатит – точнее, уже даже третий раз. Теперь первым делом – удостовериться, сделав снимок смартфоном. Кстати – скорее всего, именно поэтому они назначили встречу в тёмное время в неосвещённом месте. Уже, значит, выяснили, что в темноте смартфоном для фотографирования толком не воспользоваться – и уж точно не сделать снимок скрытно. Осваивают новую технику, осваивают… Скорее всего, смартфоны у них в Колледже есть. Как минимум у верхушки или у ихних коллег нашего Семашки.

А сами от смартфона не прячутся: сцена у паровоза – отличный пример. Да и незачем им.

Тогда следующий вопрос: почему Соколов не распознал, что рядом с ним – не настоящий Юрка, а доппель? Он же видит если не их самих, то отличия в ауре, как тогда, в Беленце – он же сходу распознал «сына старосты». Запугали? Или, что хуже, научились как-то нейтрализовать восприимчивость студента, пусть и на время? Это я вряд ли узнаю, пока мы не вывернем Колледж наизнанку, но одна проблема – как это сделать?

В Управе была та самая суета, которая видна внимательному глазу: вроде и народу немного – ночь, как-никак, – но те, кто есть, явно взвинчены. Ещё бы – стрельба в центре города, да ещё и во время встречи с колдунами… В курсе, конечно, далеко не все, но даже беглого взгляда на встреченных в коридорах было достаточно, чтобы понять царящее напряжение. Те, кто придут на работу днём, скорее всего, и не знают три четверти подковёрных интриг, что здесь творятся – тот же Хорошин, например.

В исследовательском отделе я провёл часа три, не меньше – и то после того, как меня осмотрел дежурный врач. В зеркало у врача я таращился с явным недоумением, но глупо было отрицать очевидное – ран на теле нет. Врач отметил только учащённый пульс и повышенную температуру тела да немного суженные зрачки, правда, отчего это – так и не сказал. Велел отоспаться, но по виду бродящего тут же Каращука было ясно, что это вряд ли удастся, уж точно не в ближайшее время.

Семашко с компанией мурыжили меня профессионально, опять пытаясь восстановить ход встречи чуть ли не посекундно. Я добросовестно пересказал им то, что уже выложил Каращуку, но вот про стрельбу в меня уже не упоминал – без толку. Сказал, что доппель просто стрелял в мою сторону.

Потом пошло: а чем характеризовался доппель, а отличия его от настоящего Юрки… Уже откровенно хотелось их послать, и я попросился в туалет. Сказав, что схожу на улицу подышать свежим воздухом, я снял с вешалки куртку.

На улицу, я конечно, выйду, но сначала…

Запершись в туалете – санузлы тут немаленькие, сразу виден размах сталинских времён, – я взял свою бронекуртку и тщательно её ощупал. Потом, найдя нужное место, поближе поднёс к тускловатой лампе…

Несомненно, это дыра от пули. Даже можно разобрать то ли чуток обгоревшие, то ли оплавленные края – после выстрела почти в упор.

Встряхнув куртку, я совместил её переднюю и заднюю часть…

А вот и выходное отверстие – точно напротив входного, на спине. А вот и ещё одна пара – у другого плеча, и вот ещё, в районе живота… Свитер-то у меня старый и драный – хороший я тогда ещё Маше отдал, так что по нему не понять.

Я прислонился лбом к холодной стене, выкрашенной в ядовито-конторский тёмно-зелёный цвет. Мысли путались.

Конечно, после последних событий куртка моя окончательно потеряла человеческий вид, тут Каращук прав – давно пора её выбросить. Но слишком уж совпадения… нехорошие, что ли? Ну не приснилось же мне, как доппель в меня стрелял, и ощущения, боль, удар – отлично помню.

Как у меня хватило после этого сил броситься на него и повалить? Какое-то раздвоение личности, ей-богу…

И крови на одежде нет.

Так! Что там говорили про Машу – она может становиться невидимой и неосязаемой, это свойство её то ли ауры, то ли энергетики… Может, и у меня нечто похожее? Ушёл в какой-нибудь там астрал, тело ушло, куртка осталась, потому её прострелили, но меня не задели… Да ну, какая-то ненаучная фантастика. Даже с учётом всей специфики здешнего искажённого мира – не могло такое проявиться с бухты-барахты через полтора года пребывания. У Маши-то проявилось сразу, и у меня моё чувство пробоев – тоже.

Может, бабка Зина?.. Нет, мимо – она ко мне даже не прикасалась.

Так!

От неожиданной мысли я аж вспотел.

А не мог ли я открыть тот самый управляемый пробой, который давно пытался? И эти пять метров до фальшивого Юрки пролетел в некоем подпространстве, куда не достают пули?

Угу. Я, значит, в подпространстве, а куртка – туточки… Нет, фигня какая-то. Хотя, тема подумать – у меня была очень яркая цель, которой нужно достичь, а ключ… ключом мог стать Юркин образ, напяленный на доппеля.

Я сполоснул руки и пошёл к выходу – глотнуть свежего воздуха всё же надо.

Мелькнула мысль – может, рассказать всё Семашке? Ну уж нет – тогда они меня ещё незнамо сколько промурыжат… Лучше уж попробовать самому разобраться.

На улице курили двое – видимо, из тех, кому портить лёгкие обязательно надо на свежем воздухе, потому что в Управе обычно не стесняясь курили прямо в помещениях. Постояв немного, я вернулся в холл.

Мысли вернулись к Маше.

Надо выяснить, как она. И обязательно надо спросить это у Семашко – даже не затем, чтобы получить ответ, а для того, чтобы увидеть его реакцию. Не скажу, что слова Соколова меня убедили в непричастности Колледжа к Машиной коме – но прощупать надо все варианты. А то кто знает – может, Каращук и Ко вырубили Машу именно для того, чтобы я стал покладистее…

Тьфу ты. Прямо не знаешь, кому верить. И амулет, как назло, помалкивает.

Амулет!

Вот оно что.

Нужно ехать в Виковщину. С Машей. Кто сможет точно помочь – это Иксения. Она, возможно, не скажет ничего конкретного, но я уже понял – вовремя заданный ею вопрос может оказаться лучше любого ответа…

Глава 22. 20 октября, пятница, утро

К моему предложению отвезти Машу в Виковщину в Управе отнеслись без особого энтузиазма.

Логично, кстати: пока Маша находится в Управе – у них есть рычаг давления на меня. Никаких иллюзий – думаю, они относятся ко мне примерно так же, как Колледж к доппелям. Сотрудничество до тех пор, пока это выгодно.

Но, тем не менее, препятствий чинить особо не стали – не сомневаюсь, тоже из весьма практичных соображений: переговоры с лесным семейством нужны сейчас Управе как воздух, с учётом разлада с Колледжем.

Поворчав, совет принял решение позволить мне свозить Машу в Виковщину. Каращук заикнулся было о выезде боевой группы, но тут выступил против Лаврентьев:

– Олег Богданыч, в прошлый раз боевая группа съездила с нулевым результатом. Пусть Волков едет один, как частное лицо – у него и машина теперь есть. Если я верно понимаю обстановку, вероятность результата в этом случае намного выше. Можете сопроводить его до Кикино.

Неожиданно… Хотя, в уме Степану Васильевичу не откажешь. Он прекрасно понимает, что вдвоём мы с Иксенией договоримся гораздо быстрее. Про машину я, кстати, почти забыл – не до неё было, так и стоит в бывшем Юркином гараже на Базе.

– Я не занимался ремонтом машины, – вставил было я, но Лаврентьев прервал:

– Сергей Михайлович, нам ещё несколько дней назад доложили, что машина ваша отремонтирована. Так что можете сходить, посмотреть. Но если собираетесь ехать – делайте это сегодня, времени у нас мало.