Разворот на восток - Михайловский Александр - Страница 11

– Скорее всего, вы правы, синьора Нина, – вздохнул Папа, – и наша битва со Злом будет вечной, пока стоит этот мир. Мы выиграли одну, быть может, самую важную битву, но до окончательной победы в войне за человеческие души еще далеко.

– Эта война межу Зверем и Богом в душе каждого человека идет столько же, сколько стоят сущие миры, – сказала я, – и Бог в ней все же побеждает, потому что после каждого витка обострения противостояния человечество становится чище и умнее.

– Аминь, – сказал Папа, – не могу с этим не согласиться. Беда случается тогда, когда Зверь прорывается из-под тонкого слоя цивилизации и отбрасывает нас на тысячелетия назад.

– Да, это так, – сказала я, – но не стоит забывать, что человек дичает от холода, голода и плохих условий существования. Но при этом недостаточно согреть всех замерзающих и накормить всех голодных – человек должен видеть смысл своего существования в созидательном труде, и тогда он поймет, кто такой для него Бог и что он для Бога.

– И это тоже верно, – сказал Папа, – ведь Творец, создавая человека по своему образу и подобию, желал видеть в нем строителя и созидателя, а не алчного зверя, способного к одному только разрушению.

– А еще, – сказала я, – в ознаменование ваших личных заслуг и заслуг вашей Святой Матери Церкви мое руководство решило наградить вас орденом Победы… Прикрепите этот орден на свои знамена и несите их вперед честно и гордо.

С этими словами я достала из своей сумочки коробочку с орденом, прилагающееся к нему удостоверение, двуязычную грамоту, в которой на русском и на латыни были перечислены заслуги лично Папы и всего католического духовенства в борьбе с местной сатанинской разновидностью нацизма, а также личное послание товарища Сталина.

Папа прочел грамоту и письмо советского вождя, кивнул и сказал:

– Все, что делает наша Святая Матерь Церковь, совершается только к Вящей Славе Господней. Но все равно спасибо вам за признание заслуг. Мы и в самом деле воспринимаем эту награду не как свою личную, а как награду, врученную каждому честному католику и служителю церкви за то, что он как мог боролся со злом. А сейчас прошу меня извинить – мне надо о многом подумать и посоветоваться с Господом, поэтому окончательный ответ на письмо вашего властителя я дам чуть позже.

25 сентября 1943 года, 11:15.Рим, Ватикан, Апостольский дворец, Папские апартаменты.

Комиссар госбезопасности 3-го ранга Нина Викторовна Антонова.

– Итак, синьора Нина, – сказал Папа при нашей новой встрече, – я обдумал предложения господина Сталина, и пока ничего не могу сказать. Как-то это все неожиданно…

– Понимаете, Ваше Святейшество, – сказала я, – у меня такое ощущение, что все, чего мы добились, покоится на зыбком песке. Не откладывая ни на минуту, следует засучить рукава и начать вбивать в берег сваи и заливать фундамент бетоном. Иначе в кратчайшие сроки все вокруг поплывет. Более-менее спокойного времени нам дано только до того момента, когда разрешится японская проблема. Потом нас начнут прощупывать на прочность со всех сторон, и Италия, где после краха монархии до сих пор нет даже намека на государство, может оказаться одним из самых уязвимых мест. Промышленный Север един, и готов по первому призыву встать под знамена социалистов и коммунистов, а вот Юг аморфен и находится под влиянием местных неформальных лидеров, иначе именуемых мафией. Единственная сила, имеющая авторитет в самых широких кругах тамошнего общества, тот цемент, которым можно скрепить сыпучий песок – это ваша Святая Матерь Римско-Католическая Церковь.

Папа задумался, а потом спросил:

– Синьора Нина, неужели ваше руководство желает, чтобы мы расширили Ватикан на всю Южную Италию? Не слишком ли радикальным покажется этот шаг вашим союзникам коммунистам?

– Да нет, Ваше Святейшество, – иронично усмехнулась я, – статус Ватикана должен оставаться неизменным. Это государство представляет не одних только итальянцев, а католиков всего мира, и ценно именно в этом качестве. Никому же не придет в голову присоединять к Ватикану Аргентину, Венесуэлу, Чили и Никарагуа, хотя в этих латиноамериканских странах католическая вера сильна не меньше, чем на юге Италии. Мы даже не хотим делить Италию на Юг и Север, тем самым подрывая зыбкое национальное единство страны… Наше идеальное решение для Италии заключается в другом. В настоящий момент мы ведем активную работу по сколачиванию из социалистической и коммунистической партий Объединенной Социалистической партии. И это одна, левая сторона медали. Второй, правой стороной должна стать возрожденная Народная партия, а вот с ней не все так ладно, как хотелось бы. Во-первых – хотелось бы более внятной политической ориентации этой партии в пространстве. Вы можете себе вообразить некоммунистическую партию коммунистов? Я, например, нет. А вот некатолическая партия католиков – это как раз про вашу Народную партию…

– Синьора Нина, неужели вы хотите, чтобы Святой Престол взял на себя прямое политическое руководство подобными структурами и превратился в некое подобие католического Коминтерна? – с иронией спросил Папа.

– Вот именно, – ответила я, – а то там у нас мы насмотрелись на «христианские» партии, ратующие за однополые браки и «права» геев и лесбиянок. Ничем хорошим такое извращение кончиться не может. Кроме того, как стало известно нашим людям, руководство возрождаемой Народной партии нацеливает эту структуру на противоборство социалистам и коммунистам, а это в корне неправильная стратегия. Соперничать партии могут только в момент предвыборной кампании, но как только в урну брошен последний бюллетень, это соперничество во имя блага вашей Италии должно сразу превратиться в сотрудничество. Ваше пасторское внушение в этом деле будет гораздо предпочтительнее нашего вмешательства, а то ведь всех самых буйных неожиданно можно арестовать и после короткой процедуры выслать туда, куда еще не ступала нога честного католика.

– Предположим, вы правы, синьора Нина, – хмыкнул Папа, – но должен вам сказать, что не все христиане в мире являются католиками…

– А вот тут следует разбираться в том, настоящие это еще христиане или уже поклонники золотого тельца, – парировала я. – В той же Германии более-менее достойное сопротивление сатанизации оказали только католики, а остальные как бараны пошли за своим вождем прямо в адское пекло. К тому же, разговаривая с вами сейчас, я не имею в виду весь мир вообще, а только ту его часть, где сильны позиции вашей Святой Матери Церкви. В других избушках будут свои погремушки.

– Та все же, синьора Нина, какой мир вы хотите получить в итоге всей своей деятельности? – спросил Папа. – Я же вижу, что у вас имеется если не конкретный план, то какой-то образ желаемого мира.

– Мир должен быть быстро развивающимся, – сказала я, – лишенным присущих дикому капитализму язв голода, нищеты и безграмотности, а также наполненным истинно христианским милосердием – там, где это уместно, – и марксистско-ленинской справедливостью – там, где необходимо. А то, знаете ли, Ваше Святейшество, некоторые жирные коты, чья мошна лопается от переполняющего ее золота, просто жить не могут без окружающей их нищеты. Подал такой богач мелкую монетку голодному сироте – и чувствует себя почти праведником. А потом приедет к себе в контору и с чистейшей совестью придумает что-нибудь такое, маркетинговое, чтобы таких сирот стало больше и были бы они еще голоднее. И это не карикатура из журнала «Крокодил». Общее благосостояние мира меняется очень медленно и неравномерно, и поэтому сверхприбыли одних – это всегда нищета для других. Мы не сторонники уравниловки, просто из мирового обихода должно исчезнуть слова «сверхдоходы», «сверхприбыли» и «сверхбогатство». Поэтому к голодным сиротам должно быть проявлено милосердие на государственном уровне, а к жирным котам, если они не поймут, что теперь нельзя совать пять пальцев в рот – такая же государственная справедливость. Если некоторых людей не пугают загробные мучения, то, значит, ад им необходимо устроить еще при жизни. И это, между прочим, крайне актуально для вашей Италии, потому что здесь, если судить по нашей истории, деньги, выделенные на государственные и муниципальные нужды, разворовывались самими чиновниками или политиками наполовину, или даже на две трети. Такой безудержной алчности людей, дорвавшихся до общественных средств, не было больше нигде в Европе. А там где алчность, там и Сатана.