Миг бесконечности 2. Бесконечность любви, бесконечность печали... Книга 2 - Батракова Наталья Николаевна - Страница 87

Перехватив ее ладонь, он закрыл глаза, поглаживая, обвел ею овал своего лица, наслаждаясь, наполняясь нежностью, неведомой силой…

«А вдруг это всё лишь минутный порыв? Вдруг ничего не осталось, и мы лишь обманываем друг друга? — возникшая ниоткуда мысль поразила как выстрел. — Вдруг это состояние объясняется сопереживанием, которое я вызвал в ней своим рассказом? Стоит ли торопиться, вводить в заблуждение и себя, и ее? Единственное, что я пока могу для нее сделать, — это попросить Хильду узнать, как обстоит дело с финансированием операции, нужна ли помощь. Сама ведь не признается… Зря я рассказал ей о сыне. Но отступать поздно».

— У меня есть видео с Сережей! — вдруг вспомнил он, ухватившись за эту мысль, как за спасательный круг, отпустил Катину ладошку. — Ему там лет пять-шесть. Сейчас найду… Секундочку…

Открыв телефон, он обнаружил, что на иконке почтового ящика висит цифра четыре — четыре непрочитанных письма. Накануне вечером почту он не просматривал: не до того было. Да и вряд ли что-то изменилось с утра, когда он заглядывал последний раз в почтовый ящик: писем из корпорации не было. В Минске рабочий день только начинался, а в Стране восходящего солнца уже подходила к концу рабочая неделя. Вся корреспонденция из концерна поступала до обеда. Утром в субботу ждать новостей было уже бессмысленно — выходной.

— Извини, я только почту гляну… — он открыл «ящик» и…

Одно из писем было именно то, которое он так долго ждал.

«…в силу чего настоящим письмом уведомляем, что ждем вас в понедельник в восемь часов утра на совете директоров…» — читал он английский текст.

— Так… Мне надо срочно позвонить!

Наблюдая за Вадимом, Катя сразу всё поняла: долгожданные вести из Японии. С одной стороны, она была этому рада, с другой — сожалела. Понимала, что Ладышеву теперь не до разговоров о личном, не до ее присутствия рядом. А может быть, это и хорошо, что она не успела ему признаться, что Марта — его дочь? Это давило бы на него, связывало новыми обязательствами, мешало бы принимать решения. Им обоим нужно время, чтобы осознать все, что произошло за последние сутки.

«Как он прекрасен, как преображается во время работы! — невольно залюбовалась она изменившимся на глазах Вадимом. — Выпрямленная спина, четкий взгляд, напряженные черты лица — все подчинено единому центру управления. И этот центр анализирует, прокручивает варианты ответов, отдает четкие команды. Смотрела бы и смотрела…»

— …Андрей, привет еще раз!.. Об этом после расскажешь. Пришло письмо, в понедельник вызывают в концерн на совет директоров… Нет, никакой поясняющей информации в тексте нет. Я еще в лесу… — Ладышев посмотрел сначала на часы, затем на Катю, как бы вспоминая, как он здесь оказался. — Срочно нужны билеты. Боюсь, Марина не справится. Зина дома?.. Хорошо, я ее сам наберу… На дорогу уйдет часа полтора, еще в Ждановичи заехать… Хорошо!

— Пристегнись, — попросил он, защелкнув свой ремень, крутанул рычаг коробки передач, выехал на лесную дорогу и тут же набрал следующий номер. — Зина? Добрый день! Нужен билет до Токио. Срочно… Да, и на поезд тоже… В понедельник в восемь утра должен быть в штаб-квартире… Нет, не пойдет, не успею в аэропорт. После девятнадцати ищи вылет… Через какой аэропорт?.. Зина, повторяю, в понедельник я должен быть на месте в восемь утра!.. Да хоть вокруг земного шара облететь, лишь бы успеть на стыковки!.. Хорошо, ищи!

— Елки-палки! — машина резко затормозила перед здоровенной лужей. Когда они заезжали в лес, никакой лужи не было. Не могла же она так быстро появиться! Ситуацию разъяснил сам Вадим: — Хотел срезать дорогу к трассе. Боюсь, даже на моем вездеходе утонем… Придется возвращаться.

Развернувшись на узкой лесной дороге, он поехал обратно. Пока выбрались на трассу, прошло минут двадцать. Вдавив педаль газа, Ладышев понесся по мокрой, скользкой дороге на скорости, гораздо выше разрешенной. Даже в населенных пунктах шел с превышением, притормаживая лишь перед камерами видеофиксации. Все это Кате не нравилось, но она понимала, что сейчас читать Вадиму нотации бессмысленно. Можно считать, что его здесь, в этой машине, уже нет, — он далеко, в самолете, направляющемся в Японию.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— …Вадим Сергеевич, нашла вариант! — раздался знакомый Кате голос — на сей раз Ладышев не перевел громкую связь на телефон. — Вылет в девятнадцать тридцать. Но маршрут некомфортный: Минск-Москва-Катар-Токио. И билет только в бизнес-классе. — Слушая подзабытую трель-скороговорку бывшей секретарши, Катя улыбнулась: есть что-то неизменное в этой жизни. Та же Зина, находясь в декретном отпуске, по-прежнему безотказная палочка-выручалочка для шефа. — Сумма заоблачная выходит… Но только так вы успеете к поезду и в концерн к восьми утра.

— Бронируй, — не раздумывая подтвердил Ладышев. — Хотя нет! Прямо сейчас оплати моей рабочей картой. Данные у тебя есть… И сразу регистрируй на рейс. Действуй!

Прошло еще какое-то время, и на телефон Вадима пришло сообщение. Прочитав его на ходу, он набрал Поляченко.

— Вылет в девятнадцать тридцать. Подкинете меня с Зиновьевым в аэропорт? Могу не успеть до окончания регистрации из-за парковки.

— Хорошо. Ты сейчас где? — уточнил Андрей Леонидович. — Есть информация…

— Мы в двадцати километрах от Минска, — перебил его Ладышев, подчеркнув тоном слово «мы».

— Понял. Выезжаем в Крыжовку. Только не гони. Успеем.

Облегченно выдохнув, Вадим глянул на часы, на спидометр и снова помрачнел. Заезжать в Ждановичи совершенно некстати, но придется. А ведь еще принять душ, собраться.

«Зря не посмотрел почту утром и поехал в грибы, — мысленно ругал он себя. — Но тогда бы не случилось всего того, что случилось. — Накатившая волна воспоминаний заставила улыбнуться и впервые за время пути посмотреть на Катю. Крепко ухватившись за ручку на панели, та пристально смотрела вперед. — Молчит. А ведь могла бы уже прочитать лекцию, как ездить в непогоду. Даже Поляченко не сдержался… Выходит, время изменило не только меня, но и ее. Даже не знаю, радоваться этому или огорчаться…»

Чем ближе они подъезжали к Минску, тем слабее становился дождь. Ближе к кольцевой он вообще прекратился, на съезде в Ждановичи было сухо, вовсю светило солнце. Посмотрев еще раз на Катю, Вадим снял правую руку с руля, нащупал ее ладошку, легонько сжал.

— Извини, что так получилось. За все извини: и за дождь, и за то, что не договорили… И за…

— Все хорошо, — успокоила она его. — Я верю, что концерн даст тебе добро на возобновление работы завода. Ну, и все остальное, что у тебя по плану, тоже получится… У тебя не может не получится, — она положила свою ладонь поверх его. — Спасибо тебе за этот день. Могу попросить?

— Давай.

— Дай мне знать, когда долетишь. Я буду волноваться.

— Хорошо… Но тогда и к тебе просьба — так, на всякий случай. Я не знаю, насколько задержусь в Японии. Надеюсь, успею вернуться до твоего отъезда. Пообещай, что будешь слушаться Андрея Леонидовича.

— Почему? — удивилась Катя, убрав руку. Тут же вспомнился услышанный утром совет Поляченко: «Отвезешь в Ждановичи и постарайся держаться от нее подальше». — Нет, я не могу этого обещать.

— Пообещай! — настойчиво повторил Вадим. — Поляченко отвечает за безопасность не только завода, но и тех… кто мне дорог. Пожалуйста!

— Ну, хорошо, — нехотя согласилась Катя. — Обещаю… Дорогу до дома отца помнишь?

Переложив правую руку на руль, Вадим только усмехнулся…

— …Приехали, — остановился он у ворот. — До встречи!

— До встречи! — открыла дверцу Катя. — Мягких посадок!

— Спасибо!

Задержавшись у калитки, она посмотрела, как Вадим развернулся, проезжая мимо, махнул ей рукой… Вдруг машина резко затормозила, сдала назад. Ладышев выскочил из салона:

— Грибы! Мы совсем забыли! — он выставил корзины и контейнер из багажника на землю. — Извини, что не могу дальше поднести: времени впритык.

— Я понимаю. Счастливого пути! А пустые корзины забрать? — спохватилась она, на что Вадим только махнул рукой.