Молчи о нас (СИ) - Савицкая Элла - Страница 15

Когда подобное делают другие, призывно смотря в глаза, все становится предельно ясно. Посыл мужчине, что женщина готова на тесное общение. Маша же даже отдалённо не пыталась произвести впечатление, а меня бомбануло. Так бомбануло, что внутри все сводит.

– Дамир, все в порядке?

В тишине дома знакомый мелодичный голос раздается как гром. Ох, Маша, что ж ты творишь? Я от тебя стараюсь уйти, а ты как специально дразнишь косточкой голодного зверя.

19

Дамир

– Все в порядке. Отошел покурить.

Говорю не оборачиваясь. Не нужно мне ее сейчас видеть с этими блестящими губами, по которым раз за разом пробегается острый кончик языка, никак не облегчая мне положение.

Подношу ко рту сигарету, делаю затяжку и едва не давлюсь дымом, когда женская ладонь ложится на мое плечо.

Резко оборачиваюсь. Плечо горит будто на него клеймо поставили.

Встречаюсь с полными тревоги глазами.

Маша пристально смотрит на меня, пока я рывком выдыхаю в сторону дым.

– Что-то не так? Ты молчаливый какой-то.

Спрашивает, а руку не убирает. Расстояние в тридцать сантиметров между нами ощущается катастрофически близким. Довольно грубо снимаю ее ладонь с плеча.

– А разве до этого я был очень разговорчивым?

– Со мной – да.

– Иногда полезно просто побыть слушателем.

– Согласна. Я тоже не особо люблю принимать участие в беседах с друзьями отца. Если хочешь, можем прогуляться немного?

Ох, Маша…

– Кажется, ты забыла о растяжении.

– Прогулку я осилю. Тем более ты будешь рядом. Смогу на тебя опереться.

В ангельских глазах плещется терпеливое ожидание, которое я вот-вот утоплю. Отрицательно мотаю головой.

– Я сегодня достаточно нагулялся. Немного посижу еще и пойду к себе.

– Еще ведь даже не ночь, – возражает девочка, доверчиво смотря мне прямо в глаза, – только едва начало смеркаться.

Она даже не стесняется показывать свои расстроенные чувства. Это трогает. Глубоко трогает. Обычно девушки привыкли задирать выше подбородок, демонстрируя свое безразличие и ожидая, что мы будем добиваться их внимания и благосклонности. В каких-то случаях это действительно работает. Просыпается азарт и цель. Порой интересно поиграть, но не в этом случае. Маша настолько искренна, что у меня в груди сжимается от этих ее неподдельных эмоций, которые я не заслужил и не оправдаю.

Если бы я мог ей дать что-то большее, чем жизнь в двушке, в постоянном ожидании, когда же я вернусь домой и вернусь ли вообще, я бы может позволил себе развить мысль о том, что она привлекает меня не только сексуально, но это невозможно. Маша для меня слишком воздушная и нереальная. Создание, к которому даже притрагиваться запрещено, потому что для обычной интрижки эта девочка не создана. А продолжения у нас быть не может.

– Дамир, ты на что-то разозлился? С той минуты как пришел, сам на себя не похож, – продолжает допрашивать, без стеснения вонзая в меня испытывающий взгляд, – обычно улыбаешься мне. Шутишь. А сегодня даже не смотришь. Я что-то сделала не так?

Не так, Маш. Ты все делаешь не так. И глазами на меня смотришь не теми. И ждешь не того. И одеваешься не так. Напялила чертов купальник. Мне и шорт твоих с головой хватает, а тут…

– Все так, Маш, устал сегодня просто, – отворачиваюсь к окну.

– Правда?

– Правда.

Не верит. Пилит своими голубыми, как безоблачное небо, глазами и не верит. Чувствую ее взгляд кожей, но упрямо не смотрю в лицо. Пусть идет обратно, а я выдохну хотя бы, потому что рядом с ней чувствую себя натянутой на тетиве стрелой, которая вот-вот выстрелит. Но это была бы не Маша, если бы она так сделала. Похоже, уходить она не то, что не собирается. Она делает наоборот.

Тянется к окну, чтобы открыть его сильнее, а повязанное на груди полотенце ослабляется и с тихим шлепком падает на пол. Меня словно молнией прошибает до самого нутра. Застываю, вколачиваясь глазами в две ямочки над резинкой красных трусов. Запрещаю себе рассматривать, но внимание игнорируя требования разума, цепкими лапами ползет по круглым колечкам позвоночника прямо вверх к тонкой тесьме, завязанной бантиком. Почти осознаю как это было бы, если бы я сейчас потянул за один конец, распуская завязки и освобождая девичью грудь. Во рту пересыхает как при невыносимой жажде. Немного стихший ураган закручивается с новой силой.

Маша выпрямляется, поворачиваясь ко мне передом и прямо как я замирает в каких-то паре сантиметров. Вероятно, мой взгляд голодного животного о чем-то говорит ей, потому что грудная клетка, обтянутая красный купальником, начинает учащенно подниматься. Пространство между нами тает, рассеиваясь подобно туману и застилая все вокруг, оставив только нас двоих. Этот туман дурманит, качает, проникает под кожу. Зрачки в синих как небо глазах расширяются, и я четко различаю в них свое бешеное отражение. В мозгах плывет, меня почти накрывает. Она чертов магнит, к которому тянет прикоснуться, сжать, сдавить в руках.

– Прикройся, Маша, – вместо этого хриплю тихо, но отчетливо.

Маша вздрагивает.

– Дамир, – блестящие губы шевелятся, но я не позволяю ей сломать себя окончательно, потому что тогда мы сломаемся оба.

Наклоняюсь и сгребаю с пола полотенце. Вталкиваю его ей в руки.

– Прикройся! А еще лучше переоденься. Купаться ты сегодня вряд ли уже будешь.

Не знаю чего я ждал, что обидится или сбежит. Черт его знает как поступают хорошие маленькие девочки. Любой вариант устроил бы, потому что чем дольше она находится рядом, тем хуже. Маша же гордо задирает подбородок.

– Я еще не накупалась. – Разворачивается и так и не прикрывшись идет в сторону выхода.

Выдыхаю и резко тушу сигарету в пепельнице. Зараза такая. Закрыть бы ее в комнате, чтобы на глаза не попадалась.

Минут через десять я возвращаюсь на задний двор. Наши все уже сидят в бассейне. Рядом с Машей Рома, что-то втирает ей и то и дело косится ниже уровня воды.

Какая мне разница? Никакой! Только вытащить ее оттуда охота и заставить одеться.

– Дамир, давай к нам. Вода нагрелась. Не парилка конечно, но сойдет, – приглашающе машет Иван, – и бутылку захвати.

– Бутылку я тебе и так подам, – беру коньяк и подношу компании.

– А сам?

– Я пас.

– Почему?

Чтобы не утопить никого ненароком.

– Должен же кто-то тебе бутылку подать, когда еще раз понадобится.

Иван смеется, я же возвращаюсь к столу. Наливаю себе очередную рюмку и опрокидываю ее махом. Кошусь в сторону Маши. Девчонка говорит с Ромой, улыбается, а потом на меня взгляд переводит. Смотрит прямо в глаза. Не высокомерно, без затаенной обиды. Просто ввинчивается своими голубыми океанами и топит. Топит, перекрывая кислород и заставляя понимать, что процесс захлебывания запущен. Если я еще хотя бы немного пробуду рядом с ней, выдержка лопнет. Треснет по швам и разлетится к чертовой матери, осколками задевая всех вокруг, включая ее мать и отца.

Прищуриваюсь, смотря в лицо, красной тряпкой маячившее последние дни. Внутренности скручивает, со скрипом распирая ребра.

Пора домой, Дамир. Загостился ты!

20

Затягиваюсь едким дымом, уткнувшись глазами в асфальт перед домом. Застолье закончилось час назад, и все разошлись по комнатам, только спать все равно не выходит. Решил выйти покурить на крыльцо и собрать в кучу мысли. Последнее получается плохо. После выпитого коньяка в голове туман. Поэтому пить я не люблю. Всегда стараюсь оставаться с ясным сознанием, но сегодня как-то не вышло. Нет, больше нормы я не выпил. Даже Михалыча с надравшимся Ромой сумел до дома проводить и Ивану помочь подняться наверх, чтобы кубарем по ступеням не скатился. Но из-за коньяка мысли, которые стараюсь игнорировать усерднее всего, наоборот настырнее лезут в голову. Машка в ее купальнике, разговоры с Ромой, то, как он помогал ей из бассейна выбраться и как она от него сбежала за стол ко мне. Уселась рядом молча, лишь бы ему места не было. Терлась об меня своими плечами, электричеством шараша от близости.