Не скрыть (СИ) - "BornToRuin" - Страница 3

Переборов себя, Стефан двинулся дальше, прямиком к громадным дверям, скрывающих за собой ужасы, о которых брюнет не мог и подумать. Лай собак не стихал, это настораживало. Парень не был из тех, кто верил в знамение или приметы, но у страха глаза велики, человеческая трусость способна на многое.

Постучавшись костяшками пальцев об массивную тёмную дверь, он почувствовал несильную боль. «Крепкая». Ответа на стук не последовало. Брюнет постучал ещё раз, и ещё…

— Ни Госпожи, ни Матери Миранды, ни даже чудовищ из бабушкиной сказки, — чувство облегчения наполнило его грудь.

Для полной уверенности в своей правоте он чуть толкнул дверь двумя ладонями. Такие большие, тяжёлые дверцы с лёгкостью отпарились, вызвав у него изумление, к этому Стефан не был готов. Они распахнулись, приглашая войти заблудшего странника, обещая подарить ему уют, еду, и сладкий сон, такие желанные дары в декабрьскую ночь. Бесконечно длинную ночь. Сглотнув, молодой человек принял приглашение и вошёл в таинственную обитель чего-то неизвестного.

Интерьер напоминал времена Барокко, всё красиво, дорого и аристократично. Совсем не похоже на логово чудища. Даже напротив. Замок, в которой прекрасный принц приводит прекрасную принцессу.

Чуть побродив по залам и коридорам Стефан натыкается на ещё одну таинственную массивную дверь. Но с табличкой: «Укрой маской слепой взор ангелов, чтобы спасти свою душу».

— Бред какой-то.

Едва слова вырвались из его уст, как со всех сторон послышалось назойливое мушиное жужжание и девичий звонкий смех.

— Кажется, у нас гости, сёстры!

— Наконец-то! Как долго я этого ждала!

— Скорей, хватай её, Кассандра.

Голоса раздавались отовсюду, Стефан не мог понять, где искать глазами виновников шума, сколько их всего и почему так много мух, пытающихся заползти в рот, ноздри и уши. Чертовщина. Брюнет махал руками, как ошалевший, в попытках отбиться от роя зловредных насекомых.

В мгновение ока и три девушки взялись из ниоткуда. Будто свалились с неба…с потолка. Их хохот тут же прекратился. Все три юные леди, одетые в длинные чёрные платья с капюшонами, покрывавшие их головы, уставились на гостя. Он не мог точно разглядеть их лица за нависшими тканями тёмных колпаков, но и без того понятно, что девицы удивлены не меньше, чем он.

— Его, Бэла… — та черноволосая девушка, кою блондинка назвала Кассандрой, блеснула остроумием.

— Мужчина? — рыжеволосая незнакомка с интересом наблюдала за парнем, всматриваясь в каждую черту его бледного, испуганного лица. — Симпатичный.

Она, подобно ребёнку, хихикнула и довольно улыбнулась.

— У них девственницы закончились? — та, названная Кассандрой, обратилась к кому-то из двух, но взгляд, спрятанный под капюшон, устремила на Стефана, он почувствовал это всем телом.

— Не всё ли равно, сестра? — девица, носящая имя Бэла, подошла к непрошенному гостю и быстрым, гибким движением придвинулась к нему. — М-м-м, да… — её странное действие напомнило обнюхивание животными добычи. — Мужская кровь.

Стефан сумел разглядеть лицо незнакомки, когда она приблизилась: её золотистые, прямые волосы, жёлтые, нечеловеческие глаза, в которых он мог видеть своё отражение, пухлые губки, измазанные в чём-то красном и густом и запах. Этот запах. Он резко ударил в нос, стоило ей только подойти. Приторный аромат гниющей плоти и крови. «Смерть».

— Познакомим его с мамой? — радостно произнесла рыжая.

— Обязательно, Даниэла, — блондинка не отрывалась от своего объекта для наблюдений. — Она будет чертовски удивлена такому подарку.

Все три сестры залились зловещим смехом. Парень попятился и не остался без внимания.

— Давай помогу, дорогой.

Бэла толкнула его с невероятной лёгкостью, от чего Стефан мгновенно оказался на полу, сильно ударившись поясницей об мраморный покров. Её сила поражала. Брюнет попытался встать, но девушка возвысилась над ним и быстрым движением вонзила, откуда-то взявшийся, серп прямо в голень. Адская боль пронзила ногу, а слёзы подступили к горлу, если она дёрнет — перережет сухожилие.

II. Беги, парень, беги!

Ноющая боль в голени никак не отступала. С каждым движением и резким поворотом становилось невыносимо. Ко всему прочему, проблем прибавил и серп Кассандры, вонзившийся на ходу в правую ногу. Ещё один пронзительный вскрик и издевательский смешок, последующий за болезненным стоном.

Две ведьмы, с магией, стоило понимать, превращения в целостный рой насекомых, тащили ещё живую, до поры до времени, тушу брюнета по длинным, уже не кажущимися такими красивыми и увлекательными, а скорее наоборот, теперь же мрачным и бесконечным, коридорам. Стефан боролся, сопротивлялся, цеплялся ногтями за деревянные полы и шёлковые ковры, пытался ухватиться руками за ножки мебели, но все его попытки остановить девушек заканчивались одним и тем же: видя, как жалко парень старается отсрочить свою неминуемо погибель, сёстры оборачивались в мух и разлетались в разные стороны, не выпуская из рук своё холодное оружие, цепко держащее разведённые ноги брюнета. Их игра заключалась в том, чтобы незваный гость поймал как можно больше ножек дорогого интерьера, дверных проёмов и фарфоровых ваз головой, плечами и остальными частями тела, по которым удар смог пройти. Они дружно заливались зловещим хохотом, когда удавалось провернуть эту маленькую шалость, когда ушибленные места Стефана наливались кровью, образуя гигантские синяки. Сил вопить и кричать уже не было, но и мириться с этим он был не намерен. Ещё одна попытка ухватиться за дверной добор, в надеже спастись…и ещё один стук лбом об эту же дубовую панель.

Голова раскалывалась, тело неумолимо болело, кровь вытекала из ран на обеих ногах, и вся комната, в которую его, наконец, приволокли ведьмы, расплывалась в глазах. За что он заслужил такие муки? За своё неверие? Разве любой человек должен страдать за то, во что верит или не верит вовсе? Жизнь та ещё зловредная сука, любящая вдарить в пах. А конкретно в пах Стефан получил сегодня много.

Когда девушки вынули серпы из своей жертвы, они грубым движением сбросили нижнюю часть туловища, возвращая её обратно к “земле”. От внезапной боли в пояснице брюнет пришёл в себя. Комната, в которой он очутился по вине своих похитительниц, напоминала опочивальню, о чём громко говорила гигантская двуспальная кровать. Её размерам мог бы позавидовать Гулливер. Из-за огромного количества деталей, кои с лёгкостью овладевали вниманием молодого человека, он не сразу заметил пятый силуэт, удобно устроившийся в кресле, не уступающем по своей массе кровати. Взявшийся из ниоткуда, силуэт показался ему слишком внушительных размеров, видимо, парень не до конца очухался, раз его подводили собственные глаза.

— Мама, — послышался ласковый голосок блондинки, что во главе сестёр таскала Стефана по всему замку. Сейчас он звучал покорно и осторожно, чем в их первую встречу, это твердило о том, кто занимает верхнюю ступень иерархии данного дома. — Прими добычу.

Все сёстры, и Даниэла, сформировавшаяся позднее из кучки мух, в том числе, повернулись в сторону лежавшего брюнета. Бэла указала на него рукой, представляя этого жалкого неудачника, что попал к ним в лапы, названной матери. На Стефана действительно сейчас нельзя было взглянуть без слёз, он выглядел чертовски униженным и ничтожным, валясь чуть ли ни у ног хозяек замка, с опухшими, от то и дело возникавшей в них влаги, глазами, весь в крови и пыли, потасканный по всем напольным покрытием страдалец.

— Дочки, вы так заботливы. — этот бархатный, слегка вибрирующийголос, с нотками нежности вызвал дрожь, приятную дрожь по всему телу. Поистине, удивительная реакция в такой ситуации.

Дама в шляпе, по-царски сидевшая в своём троне, сделала глоток из бокала с багряной жидкостью, издала протяжный довольный стон и быстрым, но грациозным движением встала, представ пред молодым человеком во всей своей непомерной красе.

«Чтоб меня…» прозвучало в голове, когда брюнет, с неприлично раскрытом ртом, пялился, мягче и не скажешь, на исполинских размеров женщину средних лет, одетую в то самое белое платье, которое сотню раз описывал отец, рассказывая о встрече с загадочной Госпожой, направо и налево. Сейчас эта история не казалась такой глупостью, как тогда…хозяйка замка существует. Она стоит перед ним, возвышается и…красуется.