Сделка с профессором (СИ) - Краншевская Полина - Страница 135

– Всего за несколько седьмиц до празднования именин, – покачал головой Эдман.

– Тут уж ничего не поделаешь, – развел руками Вилмор. – Император наотрез отказался из-за торжества переносить исполнение приговора.

Вернувшись домой, Эдман заперся в кабинете и долго обдумывал все, что услышал от друга. Его беспокоили вовсе не результаты расследования, а Беатрис и ее патологическая жалость к негодяю.

«Нам предстоит наблюдать за казнью с двадцатиметрового расстояния, – одолевало его беспокойство. – Если Сонар устроит истерику в присутствии императора и его приближенных, ей никогда подобное не простят. Кто-нибудь вполне может обвинить ее в сочувствии преступнику и измене государству. Этого нельзя допустить».

Эдман пытался придумать, как помочь Беатрис пережить настолько болезненное для нее мероприятие, но в итоге пришел к одному-единственному выводу.

«Нужно все ей рассказать, – решил он. – Вряд ли она представляет, что в действительности творил Атли Баренс. Если она узнает всю правду, ей будет легче принять его смерть, как единственно возможный вариант приговора в данном случае».

Кивнув своим мыслям, Эдман направился в сиреневую спальню и попросил дайну его выслушать. Беатрис, не подозревая, о чем пойдет речь, охотно согласилась. Но как только до нее дошел смысл его рассказа, она переменилась в лице и впала в оцепенение. Она сидела в кресле и без единого движения смотрела в одну точку перед собой. Казалось, она даже дышать перестала.

– Беатрис, что с тобой? – встревожился Эдман и осторожно коснулся ее плеча. – Вызвать лекаря?

Она резко обернулась, вскинув на него огромные серые глаза, переполненные неизбывной болью, и надтреснутым чужим голосом выговорила:

– Мне нужно побыть одной.

Беатрис поднялась, прошла в ванную и заперлась там. Эдман прождал ее больше получаса, а потом почувствовал такой выброс магической энергии, что чудом устоял на ногах. Он ринулся к двери в бесплодной попытке оказаться рядом с дайной, но только хотел ворваться внутрь, как осознал, что она таким странным способом, скорее всего, пытается справиться с тем горем, которое он безжалостно обрушил на нее. Эдман отступил, пересилив изматывающую тягу, и бросился прочь из дома, лишь бы очутиться как можно дальше от источника влекущей живительной энергии.

***

Бетти остро переживала вскрывшуюся истину и корила себя за то, что так долго в глубине души верила Атли и оправдывала его, несмотря ни на что. Разум твердил о его злодеяниях, напоминал слова Пруденс, показывал жуткие сцены, увиденные в клубе, но трепетное, юное сердечко возражало и уверяло, что не может настолько нежный и внимательный человек быть законченным мерзавцем. Беатрис казалось, что Атли просто запутался, погрузился в науку, увлекся и решил, что его высшая цель искупает любые средства. Она надеялась, что он еще может исправиться.

Но узнав о том, как он инсценировал ее смерть в ночь побега, внутри у нее все рухнуло. Она подумала о своих любимых подругах и мединне Стуорд. Сложно представить, каково им было узнать о ее мнимой гибели.

«Значит, он заранее все спланировал, – думала она. – Знал, что я симпатизирую ему и соглашусь бежать. Даже труп наготове держал. Всевидящая Идана, как такое возможно? Есть ли в нем хоть что-то человеческое?»

Ее мучили воспоминания о том времени, что они провели вместе, о том, каким заботливым и предупредительным он был, как бережно с ней обращался. Бетти гнала эти образы прочь, каждый день рыдала и пыталась вырвать из себя все то, что связывало ее с Атли. Ей внезапно стало все равно, как максис Джентес относится к ее занятиям колдовством. Только используя свою силу, она успокаивалась, и боль временно отступала. Беатрис с остервенением вливала ману в руны, и ее уже мало волновало, какого эффекта она хочет достичь, составляя ту или иную комбинацию. Древняя магия оказалась единственным доступным ей способом справиться с раздавившей ее действительностью.

Видя, что стало с Беатрис после их разговора, Эдман пришел в замешательство. Из дайны будто исчез тот внутренний свет, что озарял ее и дарил тепло всем вокруг. Бледное лицо, бескровные губы, отсутствующий взгляд – все выдавало тяжелейшие душевные переживания, изводившие Беатрис. Эдман чувствовал себя жестоким убийцей, уничтожившим хрупкое живое создание, любившее мир и верившее людям. Он не находил себе места и не знал, чем помочь. Без конца ощущая ее ману, пропитавшую весь дом, Эдман сходил с ума и чудом сдерживался. Внутри у него все пылало огнем и рвалось к дайне, но он превозмогал себя и сбегал из дома. В академии начались промежуточные испытания у адептов, и он под этим благовидным предлогом перебрался в свои преподавательские апартаменты, только бы скрыться от той, что заняла все его мысли.

«Она справится, – твердил он в моменты, когда ему особенно сильно хотелось на все наплевать, прижать к себе Беатрис и дарить ей свою нежность до тех пор, пока она не оттает и не забудет все, что ее так мучило. – Ей просто нужно время».

Эдман понимал, что если сунется к ней с утешениями, то сделает только хуже, и он держался в стороне, стараясь избегать встреч с дайной.

    Накануне казни он вернулся в особняк с четким намерением остаться ночевать и больше не отходить от Беатрис, пока все не закончится. Дайна сидела в гостиной и наносила вышивку на светло-дымчатое шелковое платье.

В приглашении было указано, что дамам надлежит явиться в дневном туалете, избегая любого намека на траур. Бетти выбрала одно из тех платьев, что сшили для нее рекомендованные Селестой портнихи, отпорола все вычурные украшения более уместные для вечерних мероприятий, закрыла декольте плотной сетчатой тканью и отыскала шляпку с густой вуалью в тон. Но этого ей показалось мало, и она решила дополнить наряд комбинацией рун, снимающих эмоциональное возбуждение и действующих успокаивающе. Подводить максиса Джентеса своим поведением она не собиралась и готовилась проявить выдержку.

– Добрый вечер, Беатрис, – привлек он ее внимание, подойдя ближе и заняв кресло напротив. – Как ты?

Она подняла на него печальные глаза и растянула губы в бесцветной улыбке, придавшей ее лику мученическое выражение.

– Добрый вечер, – тихим голосом ответила она, точно боялась потревожить чей-то сон. – Все в порядке.

– Я попросил доктора Хрюста прислать для тебя особые зелья, исцеляющие нервные расстройства. Ты получила их?

– Да, доктор был весьма любезен и лично навестил меня. Я выполняю все его рекомендации, и мне гораздо легче. Спасибо за заботу.

Эдман разглядывал ее и не мог поверить, что совсем недавно она с восторгом благодарила его за приглашение на показательные выступления адептов, а теперь едва смотрит в его сторону. Однако сегодня она выглядела не в пример лучше, чем в последний раз, когда он заходил в особняк за документами и столкнулся с ней на лестнице. Внутренние терзания придали ее тонким чертам лица еще более одухотворенный вид, поселившаяся в глазах тоска пробуждала желание утешить и защитить, изящные руки, бесцельно перебиравшие складки платья, хотелось успокоить и поцеловать. Эдман не находил слов, чтобы выразить свое беспокойство за нее, поэтому молча сверлил дайну пристальным взглядом, улавливая малейшее изменение ее мимики.

Беатрис первой не выдержала тягостной паузы.

– Эдман, – обратилась она к нему, – я бы хотела попросить тебя завтра не оставлять меня одну. Я понимаю, что там будут важные люди, с которыми, возможно, тебе потребуется переговорить. Но мне будет сложно справиться с собой, если кто-то захочет расспросить меня о… – Она запнулась и умолкла, но потом все же договорила: – О преступнике.

– Я не покину тебя ни на минуту. Даю слово.

Бетти впервые за последнее время улыбнулась ему с теплотой, и у Эдмана защемило в груди, до того она выглядела в этот момент трогательной и ранимой. Провожая ее наверх, он старался держаться как можно ближе и, желая спокойной ночи, взял ее ладонь и поцеловал. Беатрис сжала его пальцы и пробормотала: